Последний день Славена. След Сокола. Книга вторая. Том второй - Сергей Самаров

Бравлин положил руку на плечо Гостомысла.

– Мой народ тоже потерял свою столицу. Строить новую нам на нашей земле никто не даст. Ни на прежнем месте, ни на другом. У вагров нет другого пути, кроме как в ваши земли. Или ты, став князем словен, передумал?

– Нет, княже, мое приглашение остается в силе. Я даже буду благодарен тебе, если ты не откажешься от такого массового переселения, поскольку приход вагров значительно усилит мой народ. Но куда вагры попадут? Наша зима совсем не такая, как зима в ваших землях. И нет домов, чтобы укрыться от мороза и согреться. Я рассчитывал, что первоначально можно будет расселить вагров по домам словен в городе. Я бы даже свой терем предоставил. А сейчас куда их селить?

– А как твой народ? Не всех же словен, надеюсь, перебили.

– Мой народ, как сказал гонец, строит землянки и шалаши, чтобы зимой не погибнуть от мороза, а потом только, с наступлением весны, когда земля оттает, начнет возводить городские стены, и ставить нормальные дома. Пока для будущих стен и домов валят и заготавливают лес. Основные работы начнутся только весной.

Бравлин расправил плечи.

– Вот-вот, значит, не зря я уговорил пойти со мной моих ремесленников. У меня есть мастера по строительству городских стен и крепостей. Есть мастера по строительству городских домов, как из дерева, так и из камня. Каменные города не горят так, как деревянные. Старгород ведь не сгорел, хотя и был захвачен врагом. За гостеприимство следует платить. Вагры и заплатят своими руками, работой. Вместе мы сумеем построить новый город.

– Только это уже будет не Славен. Это будет Новый город…

– Что же, – согласился Бравлин. – Правил я в Старгороде. А дни свои закончу, скорее всего, в Новгороде. А мои соплеменники были ваграми, станут новгородцами[83]… Главное, что они живы останутся, и не предадут своих предков. Пойдем, княже, в деревню, – Бравлин, как недавно гонец, уже назвал Гостомысла «княже», то есть, уже признал его князем словен. – Пора переправой заниматься. Путь нам долгий предстоит. Время терять нельзя. А за делами тебе легче станет…

– Человек, которого мои люди сумели захватить, – начал свой рассказ волхв Ставр, – грек по национальности. Какой пост он занимает при императорском дворе, грек не сказал, но это нашим людям было и не очень важно, потому конкретно на этом вопросе никто не настаивал. Зовут грека Евлохий. По крайней мере, так он сам себя назвал. Сначала он говорить не хотел, ссылаясь на то, что он – посол, а послы наделены неприкосновенностью, и не советовал сердить крутую нравом императрицу Ирину. Сильно на свою должность и на авторитет императрицы надеялся. С него потребовали документальное подтверждение должности посла. Он какую-то бумажку показал. Мои люди по-гречески читать не умеют, да и вообще бумажку эту разворачивать не стали, сразу в огонь бросили. Сказали, что не могут человека, который покушался на жизнь известного водителя полков князя-воеводы Дражко, считать послом, а предпочитают считать простым разбойником. Тогда он вообще разговаривать перестал. Совсем замолчал. Даже когда его спрашивали, хочет ли он пить, не отвечал, словно не слышал. Но его, если говорить мягко, сумели убедить, что просто так, без мучений, как герой, он умереть не сможет. Ему этого просто не позволят. И тогда, после короткой прогулки по подвалу, занимаемому княжеским катом[84] Ерохой, и посмотрев на добрую улыбку ката, Евлохий заговорил. Рассказывал не только о том, что знает, но и о том, что слышал при дворе. Византийское посольство к королю Карлу Каролингу было послано императрицей Ириной сразу после беседы с послами Аварского каганата. Буквально в тот же день начали строиться планы, и подбираться необходимые кандидатуры. Евлохий слышал, что авары заставили Ирину это посольство послать. А за это вполовину срезали годовую дань, что Византия аварам платит. Императрице как раз нечем было эту дань платить, и авары это, похоже, хорошо знали.

Князь Годослав переводил слова командира своих разведчиков без выражения и не сохраняя интонацию волхва, говорил коротко, по существу, но ничего не упускал. И видел, как король поморщился, когда услышал о сожжении какого-то дипломатического документа. Но когда услышал об аварских послах в Византии, даже встал от возбуждения, и не удержался от реплики.

– Императрица по-прежнему водит с ними дружбу! И очень боится, что мое королевство расширится до ее границ! А оно расширится, я это ей обещаю! Но мне от аваров ждать хорошего не приходится. А посольство, хотя и назвалось византийским, по сути своей, является аварским…

– Ваше величество, – сказал Годослав, – князь-воевода Дражко захватил часть посольства, когда атаковал в Баварии аварский отряд, который выступал, кажется, охраной этим людям.

– Вот-вот. Императрица заодно с аварами. Посольство прибыло, несомненно, с желанием сорвать мой аварский поход. Но это им не удастся.

Волхв Ставр внимательно слушал высказывания короля. Но Годослав уже предупредил присутствующих, что Ставр понимает франкскую речь, и потому ничего странного в том, что он на слова Карла среагировал, не было.

– Ваше величество тысячу раз правы. Но я об этом только собрался рассказать…

Годослав перевел.

– Ах, даже так! – снова воскликнул король. – Говори же, я слушаю. Мы все слушаем тебя.

– Авары сами привезли императрице хорезмийскую танцовщицу, вся семья которой находится у них в плену. Танцовщице дают пить отвар сока белого мака с какими-то примесями, и тогда она выполняет все, что ей прикажут. На груди танцовщица носит золотой нож, в рукоятку которого вставлен маленький сосуд с ядом, несколько капель которого убивает самого сильного человека. Нож нужно только обмакнуть в бокал, и нажать на пружину в рукоятке, чтобы яд вытек. Яд этот предназначен королю. Таков план авар для срыва аварского похода армии франков. Посольство планирует провести переговоры с королем Карлом, и уехать в землю лужицких сербов, на которых авары еще имеют определенное влияние[85]. В задачу посольства входила попытка уговорить лужицких сербов и лютичей объединенным войском ударить в спину королевской армии во время аварского похода. Авары должны были пообещать, что в войну вмешается и Византия – это придало бы смелости славянским племенам, хотя Византия вмешаться не могла бы, она сама едва-едва может удерживать свои границы от арабов. Самим же лютичам и лужицким сербам послы должны были пообещать возвращение земель, отнятых у них франками.

– Далекие планы, – сказал король со смешком, выслушав перевод. – И вполне в греческом духе. Обещать все, но ничего не исполнить. Авары за это поплатятся, а потом поплатится и Византия. Но задумали-то все именно авары…

– Ваше величество, – сказал до этого молчаливый аббат Алкуин. – Задумали, несомненно, авары. Они задумали результат. А все исполнение было подготовлено в греческом стиле. Авары вынудили императрицу сотрудничать с собой.

Карл посмотрел не на волхва Ставра, а на Годослава.

– Твой человек все сообщил, княже?

– Все… – за Годослава ответил сам волхв.

– Он может идти. А я пока приму византийское посольство, и поинтересуюсь золотым ножом на шее танцовщицы. Попрошу его посмотреть. Мне, надеюсь, не откажут? Алкуин, ты у нас знаток всякой механики. Будь рядом, попробуешь найти на рукоятке пружину, которую нежно нажать.

Аббат согласно поклонился.

– Ваше величество. Эти послы могут знать меня в лицо, и мое присутствие может заставить их проявить повышенную осторожность или даже перемену планов. Разрешите мне удалиться? – спросил Годослав.

– Ты все еще торопишься догнать Бравлина?

– Да, ваше величество.

– Поезжай. Мы с тобой сделали большое дело. Поезжай. И не забывай, о чем мы договорились. Я тоже скоро покину эту землю. Твою, княже, землю…

Годослав вместе со Ставром, поклонившись, покинули королевские покои.

По дороге к подножию холма Годослав спросил у волхва:

– Ставр, по твоему голосу я понял, что ты не все сказал королю. У тебя была какая-то заминка перед тем, как ты стал говорить о лужичанах[86].

– Да, княже. Я пропустил маленький момент. Перед тем, как отправиться к сорбам, посольство должно было посетить Дворец Сокола.

– А что они могли бы мне обещать за предательство?

– Земли Вагрии и Нордальбингии.

– А какое они имеют отношение к этим землям?

– К этим землям имеет отношение король Карл, который, по замыслу греков, должен быть мертв. И они посчитали, что могут распоряжаться королевскими землями.

– Карл поступает лучше. Греки обещают то, что не могут дать, а Карл дает то, что я не ожидал получить.

– Что он тебе дал, княже?

– Вагрию и Нордальбингию…

– Мало радости от такого подарка, – оценил Ставр королевскую щедрость.