Повесть и житие Данилы Терентьевича Зайцева - Данила Зайцев

– Благодарю за откровенность, а теперь я могу действовать?

– Да, пожалуйста, можете.

– Хорошо, большоя вам спасибо.

Я позвонил Москвину и всё объяснил, он ответил:

– Не может быть. Ваши деньги для переселение уже в Красноярске. Но раз так, приезжай, тут разберёмся.

– Мы выезжам после Пасхи.

Я стал допытываться, где есть наши деревни, нашего согласия, – нихто не знат. Сразу видать, что не сознаются и всеми силами забегают, чтобы мы у них остались.

Софоний всем понравился. Правды, он у нас скромный парень.

На другой день вечером приходит Корнилий и говорит:

– Данила, оне спрашивают – молчишь.

– Что молчу? Пускай вернут нам билеты, и мы вёртываемся.

– Но Данила, так нельзя.

– Можно. Так и скажи.

Он ушёл, мне зло взяло: ишо и взялися тиранить. Утром Корнилий прибегает:

– Данила, оне звонют, можешь выбирать землю где хошь, и во всем помогут.

– Дак так, ето что, идивотство? Пе́рво бросают, потом страшают, теперь сулят. Да теперь мне от них ничего не надо, я поеду в Москву, и там разберёмся.

– Но Данила, так нельзя поступать.

– Корнилий, ежлив будем пропускать таки́ номера, Россия всегда будет такая. Етого нельзя допускать. А ты им всё передай.

Мы взяли билеты на понедельник. Все упрашивали, чтобы Софония оставил, но я решил не оставлять: бог знат, останемся в России, нет.

Мы всех поблагодарили и тронулись в Москву.

5

Чичас стало мале́нькя понятно, почему вся Россия заброшенна. Пассажиры тоже говорят: не дают никакого ходу. Одна пассажирка-девушка услыхала наш разговор, я как раз говорил, что в России будет хорошо, надо потерпеть, она мне говорит:

– Сколь терпеть? Когда состаримся? Я вот недавно приехала из США, там по крайной мере люди живут, работают, но за ето у них всё есть. Какой хошь конфорт, такой делай, никому не нужно[284], и народ вежливый, а тут как собаки, и всем нужно, как ты живёшь.

Один парень ехал, он часто на нас посматривал, думаю: он не здря посматриват. Удалось мне с нём завести разговор. Оказывается, он имеет дело со старообрядсами, часто оне ему работают, он имеет компанию по строительству домов в Москве из круглого лесу кедрова, молодец. Он мне рассказал, что наших старообрядсав в тайге возле Минусинска много, и все живут хорошо, но оне прекрасны работяги и порядошны. Но больше их есть в Курагинским районе, толькя одно им мешает: ето секта Виссариона.

– А хто оне такия?

– Да ето болтун, бывшей милиционер, проходимец, сделался Христом, забрался в ету тайгу, у него свои апостолы, все ходют в длинных ризах.

– И что, хто-то ему верит?

– Да не то слово! У его уже около десятки тысяч адептов.

– Что же сила?

– Доказывают, что чародеи, и к нему приходют зажиточные люди, но многи узнают, что обмануты, и уходят, но уже нищими.

Вот ето чу́дно! Староверов ка́знили, сжигали, расстреливали, морили за правду, а теперь всяки-разны секты ведут разврат – и всё хорошо?

Приезжаем в Москву, приходим в храм и что видим: тут тесть и шурин Анатолий[285].

– Ну и как у вас дела?

– Я собрался уже домой.

– А что случилось?

– Всё ето обман. А вы что приехали?

– Да тоже посмотреть на Россию.

– И куда чичас?

– В Хабаровск, к ро́дству. А что с вами случилось? – Я всё рассказал.

Я позвонил Москвину, что мы в Москве, он сказал: «Жду вас». Мы все отправились к нему, он нас всё выспросил, я всё рассказал.

– Да, ето идивоты, и таких много здесь в России. Данила, я вам снова скажу: вы доложны ехать группами и вести договор с государством, но не прятайтесь по тайгам, а наоборот. Выберите в Европейской части, поближе к государству, чтобы оне могли контролировать, чтобы вас не могли обмануть, а один по одному вам не ужиться будет, везде будут насиловать. Создайте свою обчину недалёко от Москвы. Когда обостроитесь, тогда все ваши, хто хочут, поедут через вас и куда хочут.

– Но как ето начинать?

– А мы вам поможем.

– Да хорошо бы.

– Приходите завтра в два часа дня, мы вам сделаем важную встречу.

– Хорошо, завтра увидимся. Виктор Александрович, как вас благодарить? Вы наши благодетели, и как с вами расшитаться?

– Ничего не надо, толькя было бы всё хорошо.

– Ну, спаси вас Господи, – и мы ушли в храм.

Тесть на другой день вечером уезжают в Хабаровск, мы завели разговор о переселении, я тестю говорю:

– Нам здесь трудно будет. Сколь ни едешь по России, один негатив, все обижаются и везде поминают чиновников. Отчего-то вся Россия заброшенна, все молодыя ушли в город, а старики запились и вымирают, одне женчины ишо теплются, благодаря их ишо деревни существуют.

– Но и что ты думаешь?

– Что думаю? В разбитым корыте, развернуть оглобли да в Уругвай.

Тесть видит, что я нервный, ничего не стал говорить, и мы ля́гли спать. Утром рано я проснулся, не спится, тесть спрашивает:

– Что, не спится?

– Да, мысли в разброде.

– Но и что надумал?

– Да ничего. Страшно браться за дело, мало веры, кругом всё обман.

– Данила, подумай хороше́нь. Я хорошо тебя знаю, ты покамесь всё не раскопашь, хоть и уедешь обратно, но через год-два ты опять будешь здесь и снова будешь браться за ето дело. Давай берись за дело, кому-то надо ето всё пробивать, а ты захочешь – всё добьёшься.

– А кому ето всё надо? На мою семью мало надо.

– Как кому надо? Ежлив всё хорошо будет, многи поедут, разговор пойдёт. Знаю, что многи собираются, но боятся. Я уже приехал насовсем, надоело мне с Николаям канителиться.

– Ты что, в самом деле остаёшься?

– Да, ежлив всё подойдёт. И из Аргентине вот-вот доложны подъехать Герман и Степан[286] на разведку. Давай берись за дело, я знаю, ты всё добьёшься.

– Ну, раз такоя дело, берусь.

В два часа прихожу к Москвину, оне уже ждут. Тут мня познакомили с замечательным журналистом, «золотоя перо России», и с форумом переселенческих организациях, Графова Лидия Ивановна, корреспондент «Российской газеты», женчина зрелого возраста[287]. Мы с ней познакомились, она всё до тонкости расспрашивать стала. Когда всё выслушала, стала рассказывать:

– Я уже семнадцать лет мучаюсь с етим, и всегда история одна и та же, всё обман. Все переселенсы стонут, и везде приходится всё выяснять и бороться со всеми. Тут у нас две башни борются, одна – ето хотят, чтобы в России всё процветало и чтобы было хорошо, а вторая – наоборот, надеются на нефть и на ресурсы, лишь бы их администрировали, а остальныя хоть все вымрите. Подумай, какая у нас демография, семьсот тысяч человек вымирает в год, и оне етому радуются. Тут надо, наоборот, семьи, как ваши, кре́пки и си́льны, но ходу не дают. Чичас борюсь из-за переселенсав-духоборцав, им тоже несладко пришлось, проблемы за проблемами, но уже им коя-как дома построили и земли́ вырешили. Данила, ежлив обещаешься всё вытерпеть, то я берусь за ето дело, и мы вместе пробьём ету путь, и всё будет хорошо.

– А куда девашься, надо пробивать.

– Хорошо, мы уже с Москвиным судили об етим. – Заходит Виктор Александрович, он отлучался по своим делам. – Виктор Александрович, всё-таки будем решать, где их устроить.

– Да, Данила, уже об етим думали. Для вас надо подобрать такоя место, где всё процветало, и ето толькя Белгород, там губернатор порядошный, он сам агроном, и у него вся область процветает. Ежлив вы согласны, то будем организавывать встречу с губернатором Белгорода – Савченко Евгений Степанович[288].

– Конечно, согласен, и большую вам благодарность за ето, спаси вас Господи.

– Хорошо, мы будем звонить Лукину, ето пятый человек в государстве, он самый главный по правам человека, Лукин Владимир Петрович[289]. Жди нашего звонка для встречи с нём.

Я ето тестю всё рассказал.

– Ну, хорошо.

6

Звонит в храм человек, хочет с нами познакомиться. Хто он – говорит, Герман Стерлигов[290]. Тесть говорит:

– Да, ето тот, что посылал нам писмо в Уругвай и хотел приехать в гости, но не знаю, почему не приехали.

– А, да, помню, Белов рассказывал, что он старовер.

Я ему позвонил, дал адрес, где мы находимся. Через полчаса он у нас. Да, ето человек енергичный, что может ворочать большими делами. Он узнал, что с нами случилось в Красноярске:

– Да всё ето дураки, нет чтобы помогчи, чтобы страна возрождалась, оне последня топют. Я был кандидатом в губернаторы в Красноярске, но мня не допустили, я много на ето деняг свалил, да и на бирже прогорел, чичас выживаю, живём в деревне Подмосковья. Хотите, я вас свожу?

– Да, поехали! – Мы живенькя собрались и с нём поехали.

Но чудной мужик! Таки́ пробки везде, он по тротуарам, а где посерёдке едет, на светофоры не смотрит. Думаю: ето же Селькя! В однем месте ГАИ остановили, хотели права забрать, он куда-то позвонил, ему права вернули, и мы дальше выехали из Москвы, в путь на Волоколамск, восемьдесят кило́метров от Москвы свернули и приехали к нему в дом.