Право на магию - Анна Ледова
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
И точно таким же образом оформить «гостиную», «сад», «гардеробную», "хозяйственную" комнату и даже «уборную»… А у единственного окна в лавке расположится «кухня».
Добра в лавке действительно было много. И носовые платки с шерстяными шалями (их я уже определила в платяной шкаф в "спальне"), и метлы с щетками и ведрами (пойдут в «хозяйственную» часть, такие вещи всегда нужны), и баночки для приправ на «кухню». Выкрасим «комнаты» в разные цвета, разделим их невысокими перегородками, добавим хорошего освещения и пусть покупатели сами ходят да смотрят, что им и по какой части надо. И на все ценники налепить, чтобы сразу стало ясно — все продается. Вот, сами любуйтесь, как оно в ваш дом впишется.
А нам останется только рассортировать эти залежи по назначению, вновь договориться с плотником, докупить еще сколько-то товара да и открыть нашу лавку.
— А назовем что-то вроде «Все для дома» или «Сотня мелочей для дома»…
— Или «Нужные вещи», как тебе?
— А мне нравится, Беата! Пусть так и будет!
***
В Академии все шло своим чередом. История с непутевой безродной первокурсницей быстро забылась, ее вытеснили другие, не менее важные события, коих в студенческой среде происходит по пять на день. Поистерлись воспоминания и о турнире, и о празднествах; на носу была аттестация и первые экзамены, так что большинство сосредоточилось на учебе.
Лекционные залы и тренировочные арены не пустовали даже в выходные. Поток студентов в город по воскресеньям резко сократился — учеба стояла на первом месте. И только в одном зале, куда преподаватели и будущие студенты заходили лишь в летние месяцы, а все остальное время он оставался безлюден, началось что-то странное. В центральной башне, вокруг которой и была выстроена Академия, наглухо запертой девять месяцев в году, вновь забилось ее сердце — Врата.
Величественная арка, скрытая от проказников-студентов, окуталась красной дымкой и еле заметно пульсировала. Увы, заметить тревожный знак никому не довелось.
38.3. Мы открылись!
Вдохновленные новой идеей, мы с Беатой взялись за ее воплощение с утроенной силой. Позади лавки обнаружился небольшой склад, куда мы перетаскали весь залежавшийся товар. Уже знакомый плотник снес массивный прилавок-стойку, похвалив крепкую дубовую столешницу, и мы без сожаления ему ее отдали, за что он прилично скостил стоимость работ, пообещав еще и резную вывеску в придачу.
Мы не пожалели денег на магические светильники, хотя мне было немного обидно, что такую мелочь я не могу создать сама. Разметили зоны и выкрасили их разными пастельными красками, потолок выбелили, дощатый настил отскребли, обнаружив под слоем грязи светлый ясень. Вскоре и плотник установил нам разделители «комнат» — невысокие белые заборчики. И помещение лавки сразу преобразилось. До этого темную, захламленную лавку освещал лишь естественный свет из единственного окна-витрины. Теперь из каждого угла лилось ровное мягкое сияние, освещая каждый закуток.
Не жалея рук, отмывали, оттирали, отстирывали от скопившейся за годы пыли товары. Видимо, в последние годы управляющий лавкой стал совсем плох и даже не знал, что у него хранится. Например, невзрачная каменная вазочка с мутными разводами и накарябанным ценником «10 ойро» после должных манипуляций оказалась высеченной из цельного куска дирамского гранита, уж я-то наловчилась в камнях разбираться. И стоить такая меньше трех эйрат никак не могла.
Ко мне вернулось чувство, что я испытала впервые в лаборатории мэтра Эрдиса, — это же сокровищница! Но и откровенного хлама было достаточно, тот мы без сожаления выбрасывали, вещи совсем ни на что не годились. Иногда у меня возникало чувство, что прежний хозяин скупал все подряд, не разбирая, где мусор, а где жемчужины.
Когда же в завалах обнаружился ящик с добротными инструментами, я не стала определять их в «хозяйственную» кучу. Мужчин у нас в приюте не водилось, а мать-настоятельница из жадности приглашала работников лишь тогда, когда очередная пристройка грозила обрушиться под постоянными северными ветрами. А все остальное по мелочи чинили мы сами — и курятник подлатать, и прохудившуюся ступеньку заменить. И инструменты оказались все такие ладные, аж сами в руку ложились. И резцы по дереву и камню, и зубила с молоточками, и разных причудливых форм кусачки, и надфили с напильниками… Прям ёкнуло, как захотелось снова руками поработать.
Чем я тем же вечером и занялась. По негласному договору Беата взяла на себя обязанности поварихи, у нее это всегда лучше получалось. Пока она готовила какое-то хитрое рагу, по рецепту, подслушанному в мясной лавке, я на здоровом столе занималась вещами, требовавшими починки.
- Дин, а дар твой на эту шкатулку не наложится? Как бы она нового хозяина не прибила ночью…
— Да ну что ты такое говоришь… Во-первых, у меня редко на какие работы дар накладывается. Во-вторых, а это мне еще мэтр Эрдис говорил, я тебе о нем рассказывала, я злых вещей сделать не смогу. В-третьих, сильные эмоции нужны, чтобы сильные свойства проявились. А тут какие эмоции, — повертела я в руках рассохшуюся деревянную шкатулку красного дерева. — Тут мысль одна — как ей прежний вид вернуть да продать подороже.
Так что я с удовольствием возилась вечерами с особо сложным товаром — поврежденным или целым, но так и просившем, чтобы в него вдохнули новую жизнь. И с этой шкатулкой я уже знала как поступить. Мэтр Эрдис показывал мне амулеты из смолы Плачущего дерева. Слезы его были тягучими, прозрачными, а стоит нагреть при определенной температуре — застывали особым ударопрочным стеклом, сохраняя в себе нужное растение или другой магический элемент. Это у привычных хвойных деревьев смола сотни лет каменеет, прежде чем превратится в драгоценный янтарь, а тут сунул в печку — и готово.
Пузырек такой смолы я и раздобыла в лавке красильщика, где брала белила с разными пигментами для лавки. Дорого, конечно, но как чувствовала, что пригодится. Смолу я залила в трещины шкатулки, предварительно смешав ее с охрой. Сунула в печку рядом с беатиным рагу, такой жар в