Линкоры в бою - Вильсон Херберт

16 марта Карден заболел и был отправлен на Мальту. Командование принял его помощник в.-адм. де-Робек, которому были хорошо известны все местные условия. Ему предстояло решить, предпринять ли ему большую атаку, предписанную Черчиллем, и в конце концов он решил сделать это. Цель атаки, однако, не была ясна, так как он сам был убежден, что даже если флот и прорвется мимо фортов, он не сможет остановиться в Мраморном море и транспорты не смогут последовать за ним*. "Нам приказали, - говорил он впоследствии, - бомбардировать форты; мы так и сделали"; если бы форты удалось пройти, "нам пришлось бы возвращаться". Но, по свидетельству сэра Гамильтона, де-Робек был "уверен в том, что сможет прорваться"**.

К этому времени силы союзников состояли из 18 броненосных кораблей. Кроме "Куин Элизабет" и "Инфлексибла", там было 16 старых линейных кораблей-додредноутов, большая часть которых была вооружена четырьмя 305-мм орудиями в двух башнях и большим числом более мелких скорострельных орудий. 2 старых линейных корабля "Канопус" и "Корнуолис" находились в резерве.

18 марта утро было великолепное, но бой начался только в 11 ч 30 мин сильным непрерывным огнем турецкой подвижной артиллерии. По плану операции 4 самых мощных корабля - "Куин Элизабет", "Инфлексибл", "Агамемнон", "Лорд Нельсон" - должны были подойти к Чанаку в строе фронта, имея на флангах по одному старому линейному кораблю, и с дистанции 70 каб. обстреливать форты. Как только огонь противника ослабеет, должны были подойти старые корабли для боя на близких дистанциях. Все корабли должны были находиться в движении, так как становиться на якорь под огнем турецких пушек и гаубиц средних калибров было очень опасно.

Эти орудия еще раз доказали, сколько беспокойства может причинить их огонь. "Агамемнон" был обстрелян 152-мм гаубицами, которые в течение получаса добились 12 попаданий в него и произвели много внешних повреждений. Положение "Инфлексибла" было еще хуже. Одна из ног его трехногой фок-мачты была перебита, и на переднем мостике вспыхнул пожар; корабль получил много других попаданий, одним из которых был выведен из действия формарс и передний пост управления, где было убито 3 чел. и ранено 6 чел., которым угрожала смертельная опасность сгореть. Среди смертельно раненных был старший помощник командира Вернер. Кораблю пришлось отойти, чтобы потушить пожар и спустить вниз раненых - дело чрезвычайно трудное и опасное, - после чего он снова вступил в бой. Он снова стал получать тяжелые попадания, а в 16 ч получил повреждение, которое едва не стало для него роковым. Оно было причинено миной, которая взорвалась у борта на уровне носового отделения торпедных аппаратов. При взрыве погибло и утонуло 20 чел.; повреждения были таковы, что корабль должен был выйти из строя, приняв 2000 т воды. Он сильно осел на нос и находился в таком состоянии, что пришлось держать при нем эскадренные миноносцы и крейсер "Фаэтон" на случай катастрофы. С большим трудом его едва удалось довести до Мальты. Но в 12 ч 06 мин опытные наблюдатели на кораблях донесли, что форты сильно разрушены. По последующим сведениям - германским и турецким - известно, что многие из орудий были забиты песком и землей, которую поднимали британские снаряды, и по крайней мере на время были приведены к молчанию. Однако минные заграждения остались. Старые корабли подошли ближе для боя на короткой дистанции, когда огонь турок внезапно вспыхнул с неожиданной силой. "Голуа" получил ряд попаданий, и хотя потери в людях были на нем невелики, он был сильно поврежден и вынужден был отойти с сильным креном, сопровождаемый эскадренными миноносцами. В 14 ч "Буве", также уже получивший много попаданий в корпус, в частности дважды 356-мм снарядами, получил снова тяжелое попадание. Возможно, что он наткнулся на мину. Произошел взрыв погреба, и корабль пошел ко дну, унося с собой 700 чел.

В то время никто не подозревал, что союзные корабли попали на новое заграждение из 20 мин, которые турки предусмотрительно поставили в водах, протраленных союзниками и считавшихся безопасными, как раз на курсах, которыми обычно ходили корабли союзников при бомбардировках. В 15 ч 14 мин "Иррезистибл" получил тяжелое попадание, а в 16 ч 15 мин наскочил на одну из этих мин. Потери в людях на нем были невелики: вся его команда была снята, за исключением 20 убитых, хотя перед этим он получил несколько тяжелых попаданий, и обе его башни были выведены из действия. Так как приближался вечер, то флоту было приказано вернуться, и в это время произошла новая катастрофа. "Оушен", уже сильно поврежденный артиллерийским огнем, наткнулся на мину и был оставлен, когда выяснилось, что его нельзя спасти; потери в людях были невелики. На следующее утро оба корабля, "Оушен" и "Иррезистибл", исчезли, так как были потоплены огнем турецких батарей.

Итак, операция совершенно не удалась. Из 16 участвовавших в операции линейных кораблей союзники потеряли 3 взорвавшихся на минах ("Буве", "Иррезистибл" и "Оушен"), а еще 3 ("Инфлексибл", "Голуа", "Сюфрен") были так сильны повреждены артиллерийским огнем или минами, что представлялось сомнительным, смогут ли они добраться до ближайшей верфи союзников на Мальте. Например, "Голуа" пришлось выброситься на мель у острова Кроличьего, и его повреждения были наскоро исправлены там же, так как иначе он пошел бы ко дну. Но этим еще не исчерпывались все несчастья. На "Шарлемане" одна из кочегарок была полна водой; на "Агамемноне" было повреждено 305-мм орудие, а на "Альбионе" обе башни были на несколько дней выведены из действия. Причина гибели затонувших кораблей была в то время неизвестна; предполагали, что они погибли от дрейфующих мин или были потоплены торпедами из береговых аппаратов. И до сих пор неизвестно совершенно точно, взорвались ли погибшие корабли на новом турецком заграждении или были потоплены огнем тяжелых орудий фортов, снаряды которых, по свидетельству немцев, наблюдавших бой с берега, попадали неоднократно.

Потери союзников в людях были значительны, но были скрыты согласно официальной практике того времени. Они составляли около 800 чел. убитыми, ранеными и утонувшими, так как на одном "Буве" из 800 чел. было спасено только 61, а потери англичан ни в каком случае не могли быть меньше, чем 61 чел. По авторитетным германским данным*, турки потеряли 24 чел. убитыми и 79 чел. ранеными, что составляло около 1/8 потерь союзников.

Действие артиллерийского огня на форты было значительно, но много меньше, чем предполагали союзники. Три главных турецких форта выпустили 205 тяжелых бронебойных снарядов: 79 - форт Гамидие I, 93 - форт Румели и 33 форт Намазие. После боя на них оставалось всего 88 выстрелов (356-мм) для орудий длиной в 35 калибров, но это относится к современному боевому запасу; снарядов же старого образца оставался еще большой запас. К тому же 22-калибровые орудия, которые на ближней дистанции тоже могли принести кораблям вред, несмотря на свои низкие баллистические качества, также имели значительный запас снарядов. На фортах было выведено из действия только 3 тяжелых орудия (два из них 356-мм), причем оба, по-видимому, снарядами "Инфлексибла"**. Три 381-мм снаряда пробили траверсы на форту Гамидие I, причем один из них вызвал опасный пожар боевых запасов, едва не разрушивший весь форт***.

По мнению Венигера, союзники сделали большую ошибку, не подведя свои 4 самые мощные корабля на дистанцию 40 каб., на которой каждый снаряд попадал бы в цель. Однако главная трудность заключалась в том, что корабли не могли подойти на такое расстояние, не попав на минные заграждения, на которых они наверняка подорвались бы. На дистанции же 70 каб. их огонь был недостаточно действенен. Снаряды произвели на фортах большие разрушения, а орудия были засыпаны массами песка, и большая их часть была на время приведена к молчанию. Венигер обвиняет руководителей операции в отсутствии энергии и настойчивости и, очевидно, совершенно не считает невозможным прорыв в Мраморное море. Но он неизменно недооценивает опасность, которая угрожает кораблям от больших минных заграждений.

Турецкие минные заграждения в общем состояли из 10 линий (350 мин), находившихся под защитой орудий малых калибров. По мнению Венигера, эти орудия не могли принести кораблям большого вреда, однако те, кто испытал их огонь на себе, держались совершенно другого мнения. Возможно, что эта операция имела бы больше оснований на успех, если бы она была предпринята в апреле, когда погода в Дарданеллах обычно бывает лучше и когда было меньше вероятности, что операциям помешают штормы. На случай успешного форсирования проливов немцы и турки приняли меры к тому, чтобы расправиться с кораблями союзников, которые проникли бы в Мраморное море, так что и при успехе прорыва нельзя было надеяться на решающий результат.

Чисто морская атака больше не повторялась, так как де-Робек очень скоро пришел к заключению, что она совершенно безнадежна. Черчилль приготовил приказ Адмиралтейства еще раз произвести такую атаку, но вмешательство Фишера помешало его отправке, и в конце концов де-Робеку было предложено представить соображения по этому вопросу. В ответе Адмиралтейству де-Робек отметил, что "это предположение (что форты могут быть уничтожены одним только артиллерийским огнем) оказалось ошибочным, поскольку речь шла об обстреле открытых фортов из пушек с большой начальной скоростью", и что "опасность от мин" оказалась "значительно большей, чем мы предполагали". 23 марта от морской атаки формально и окончательно отказались из-за трудностей, которые должны были быть приняты в расчет еще до ее начала. Возможно, что если бы операция была тщательно изучена и подготовлена, если бы корабли были снабжены нужным количеством требующихся боевых припасов и если бы с самого начала имелось достаточное количество сильных тральщиков, то проливы были бы пройдены. Если бы в марте 1915 г. существовал параван, то он мог бы обеспечить проход минных заграждений линейным кораблям, хотя последующие испытания показали, что для безопасности от плавающих мин корабль должен идти не меньше, чем 12-узловым ходом, и нет уверенности в том, что старые корабли могли бы держать такой ход в узком, извилистом и труднопроходимом фарватере пролива против быстрого течения. Но даже и в том случае, если бы проливы были пройдены, эффект удара, как уже отмечалось выше, был бы гораздо незначительнее, чем ожидали такие оптимисты, как Черчилль.