Птица не упадет - Уилбур Смит
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Братья! — Он еще больше возвысил голос. — Когда после рождественского спада шахты снова откроются, две тысячи наших братьев будут уволены, выброшены на улицу, выкинуты, как старые стоптанные ботинки.
Зал загудел — так предостерегающе гудит улей в жаркий летний день, но неподвижность тысяч тел, плотно прижатых друг к другу, была более угрожающей, чем любое движение.
— Братья! — Фергюс медленным гипнотическим движением поднял руки. — Братья. В конце этого месяца и в каждый следующий месяц еще шестьсот человек будут… — он снова помолчал и выкрикнул официальный термин, — сокращены!
Всех словно шатнуло от этого слова, собравшиеся оторопели, как от физического удара. Надолго воцарилась тишина. Наконец кто-то в глубине зала закричал:
— Нет, братья, нет!
Все взревели. Этот звук был подобен прибою в бурный день, когда волны обрушиваются на прибрежные скалы.
Фергюс дал им покричать, а сам засунул большие пальцы за помятый жилет и наблюдал за слушателями, наслаждаясь экзальтацией, эйфорией власти. Он просчитывал силу их реакции, и в тот момент, когда она начала слабеть, поднял обе руки, и почти мгновенно в зале установилась тишина.
— Братья! Знаете ли вы, что заработная плата черных составляет два шиллинга два пенса в день? Только черный может жить на такую зарплату! — Он позволил им усвоить это, но ненадолго замолчал и продолжил, задав разумный вопрос: — Кто займет место двух тысяч наших братьев, которые уже лишились работы? Кто заменит шестьсот человек, которые лишатся работы в конце этого месяца и еще шестьсот в конце следующего? Кто отберет работу у тебя? — Он выбрал одного человека и показал на него пальцем, обвиняя. — Кто вырвет кусок изо рта у твоих детей? — Он театрально ждал ответа, наклонив голову, улыбаясь, а его глаза горели. — Братья! Я скажу вам, кто это будет! Кафир за два шиллинга два пенса. Вот кто!
Зал вскочил; где-то с грохотом рухнула скамья, голоса были полны ярости, все сжимали кулаки.
— Нет, братья, нет!
Все затопали в такт песне и принялись размахивать кулаками.
Фергюс Макдональд сел, и Гарри Фишер молча поздравил его, стиснув медвежьей хваткой плечо, прежде чем встал сам.
— Исполком рекомендует нашему союзу начать всеобщую забастовку. Ставлю вопрос на голосование, братья, — взревел он, но его голос потонул в криках толпы:
— Забастовка! Все за! Бастовать!
Фергюс наклонился вперед и посмотрел вдоль длинного стола.
Темная голова Хелен склонилась к книге записей, но Хелен почувствовала его взгляд и подняла голову. На ее лице было выражение фанатичного экстаза, в глазах — открытое восхищение; его он видел только в подобные моменты.
Как-то Гарри Фишер сказал ему: «Власть для всех женщин — самое сильное эротическое средство. Каким бы слабым ни было тело, каким бы уродом мужчина ни был, власть делает его неотразимым».
В громе тысяч голосов, в топоте ног и кружащем голову реве Фергюс снова вскочил.
— Владельцы шахт, хозяева бросили нам вызов, они с презрением встретили ваших представителей, публично заявили, что мы слишком трусливы, чтобы объединиться и начать общую забастовку! Что ж, братья, мы им покажем!
Толпа снова взревела, и Фергюс только через минуту призвал к тишине.
— Прежде всего мы прогоним скэбов, никаких штрейкбрехеров не будет. — Когда шум стих, он продолжил: — Хитрый Янни Сматс говорит о том, что прекратит забастовку силой, у него есть армия, но и у нас будет своя армия. Думаю, хозяева забыли, что мы воевали на их кровавой войне во Франции и в Восточной Африке, у Таборы и Деллвил-Вуда.
Эти названия отрезвили, все снова слушали.
— В прошлый раз мы воевали за них, но теперь будем воевать за себя. Каждый из вас явится к командиру своего района, мы составим вооруженные отряды, каждый будет знать свое место и помнить, что на кону. Мы побьем их, братья, проклятых хозяев и их ничтожных прислужников. Мы сразимся с ними и победим!
* * *— Они организованы в военизированные отряды, — негромко говорил премьер-министр, кроша поджаристую булочку пальцами, удивительно маленькими, аккуратными и ловкими, как у женщины. — Конечно, мы помним, что Джордж Мейсон хотел создать рабочие отряды. Это было главной причиной, почему я его депортировал.
Остальные гости за ланчем сидели молча. Депортация Мейсона не добавила популярности Янни Сматсу.
— Но сейчас мы имеем дело совсем с другим зверем. Почти все молодые члены союза — ветераны войны. В прошлую субботу пятьсот таких опытных солдат прошли парадным маршем перед зданием Совета профсоюзов в Фордсбурге. — Он повернулся и улыбнулся хозяйке своей озорной, неотразимой улыбкой. — Дорогая Руфь, простите мне мою невоспитанность. Этот разговор отвлекает от приготовленных вами великолепных блюд.
Стол стоял под дубами на лужайке, такой ярко-зеленой, что Руфь всегда думала о ней как об английском газоне. Да и сам массивный внушительный дом — настоящее воплощение георгианской Англии — совершенно не походил на легкомысленный волшебный замок Эмойени; иллюзию старой доброй Англии разрушали только высокие серые каменные утесы на заднем плане. Крутизну склонов Столовой горы смягчали сосны, которые росли на каждом карнизе и цеплялись за участки почвы.
Руфь улыбнулась ему.
— В этом доме, генерал, вы можете делать, что хотите.
— Спасибо, моя дорогая.
Премьер-министр перестал улыбаться, и когда снова обратился к слушателям, веселый блеск светло-голубых глаз сменился блеском стали.
— Они хотят столкновения, джентльмены. Это откровенная проверка нашей силы и решимости.
Руфь перехватила взгляд сидевшего в конце стола Марка, когда он встал, чтобы снова наполнить стаканы холодным сухим вином, светлым и освежающим; проходя вдоль стола и останавливаясь возле каждого гостя: трех членов кабинета министров, графа, приехавшего из Англии, секретаря министерства шахт, — Марк продолжал внимательно слушать.
— Остается надеяться, что вы несколько преувеличиваете, премьер-министр, — вмешался Шон Кортни. — У них только метлы для строевых тренировок и велосипеды, чтобы ехать на бой.
Когда все засмеялись, Марк остановился за стулом Шона, позабыв о бутылке в руке. Он вспомнил подвал под домом профсоюзов в Фордсбурге, ряды современных ружей, блестящее П-14, оставленное для него, и зловещий блеск приземистых пулеметов Виккерса.
А когда он вернулся к настоящему, беседа продолжалась.
Шон Кортни уверял собравшихся, что военные действия со стороны профсоюзов маловероятны и что в самом крайнем случае армия готова вмешаться.