КГБ. Мифы и реальность. Воспоминания советского разведчика и его жены - Галина Львовна Кузичкина (Кокосова)

— Володь, я не знаю, можно ли говорить при Гале. Ты сегодня забрал вализы с почтой и уехал с летного поля, и тут же из салона самолета вышла стюардесса и спросила, как тебя увидеть. Я ей ответил, что ты только-только уехал. Она ужасно расстроилась и сказала, что несколько месяцев добивалась полета именно в Тегеран с единственной целью встретиться с тобой.

Володя отреагировал спокойно.

— Это Татьяна, они знакомы с Галей.

Да, однажды в Москве в одну из наших поездок в магазин «Березка» Володя пошел к машине, а я чуть задержалась. Пришла, плюхнулась на переднее сиденье нашего «жигуленка» и начала что-то вещать. Володя прервал меня, обратив мое внимание на то, что мы в машине не одни. На заднем сиденье сидела симпатичная молодая женщина нашего возраста. Мы поздоровались и познакомились.

— Татьяне с нами по пути, подвезем ее.

— Конечно!

По дороге была какая-то общая беседа. Когда мы с ней попрощались, Володя сказал, что она стюардесса на международных линиях, поэтому тоже пользуется валютными магазинами. И что он познакомился с ней несколько лет назад.

Никогда мы не обсуждали наши личные истории, которые были до нашей встречи. Это не имело никакого значения для нас. Для меня главным в жизни событием был он, а он в жены выбрал именно меня, и это было единственно важным.

Теперь события развивались стремительно. По всей стране участились случаи нападения на помещения САВАК. В декабре закрыли наблюдательный пункт САВАК напротив нашего посольства, и мы перестали видеть и слышать работу бригад наружного наблюдения. Да и наблюдать-то им за нами было нечего, так как и без того малая агентурная сеть КГБ в Иране развалилась. Большинство агентов и связей покидали страну. Однако все-таки было приятно чувствовать себя посвободнее.

Военное положение в стране не принесло желаемых для режима результатов. Премьер-министр Азхари ушел в отставку. Шах предложил сформировать правительство представителю партии Национальный фронт Шахпуру Бахтияру. Демонстрации продолжались по всей стране. Теперь требование было одно — «смерть шаху». 9 января было объявлено, что шах вскоре отбудет «на отдых» за границу. 14 января был сформирован регентский совет на время отсутствия шаха. Шестнадцатого января шах с семьей покинул Иран, отбыв на самолете в Египет.

Эта новость была передана по тегеранскому радио в 2 часа дня, и сразу же началось что-то невообразимое! Едущие по городу автомашины включили фары и беспрестанно сигналили. Из окон торчали руки, показывающие знак победы. На улицах люди истерически смеялись, плясали и пели. «Свобода, свобода!» — висел в воздухе нестихающий крик. Повсюду срывали и жгли портреты шаха. Его многочисленные монументы были свергнуты с пьедесталов на землю и разбиты в куски. Были выпущены экстренные издания газет с заголовками огромными буквами «Шах бежал!», перевернутыми вверх ногами. И так далее и тому подобное.

Иранская армия объявила о своей поддержке новому главе правительства Шахпуру Бахтияру и для того, чтобы охладить умы слишком демократически настроенных иранцев, устроила 23 января демонстрацию силы. В тот день по Тегерану прошла моторизованная дивизия шахских гвардейцев. Мы все вышли посмотреть на это зрелище. Вычищенные до блеска легкие танки и бронемашины. Чистые подтянутые откормленные с непроницаемыми глазами гвардейцы. Нескончаемая колонна этих машин шла по городу среди толп людей почти в полной тишине. Слышен был только шум моторов. Люди смотрели молча, не зная, как истолковать этот акт армии. На всех повеяло холодом возможного военного переворота.

Однако ничего не произошло. Продемонстрировав свою силу и приверженность шаху, гвардейцы ушли в казармы, и жизнь стала возвращаться в прежнее русло, то есть демонстрации вспыхнули вновь. Теперь, когда шаха в стране больше не было, демонстранты требовали возвращения Хомейни. Для самого Хомейни, который ранее поставил условием своего возвращения в Иран отбытие шаха из страны, никаких препятствий уже не существовало, кроме, пожалуй, одного. Ходили упорные слухи, что противники аятоллы среди иранских ВВС грозились уничтожить самолет с Хомейни, как только он войдет в воздушное пространство Ирана.

Одной из наиболее заметных перемен после прихода Бахтияра на пост главы правительства была отмена цензуры в печати и прессе. Теперь газеты печатали все что угодно, что правда и что вымысел. Для нас в резидентуре КГБ отпала необходимость бегать по городу, собирая информацию о событиях и встречаться со связями. Да и, к слову сказать, встречаться-то было почти не с кем. С каждым днем число контактов резидентуры уменьшалось, так как все больше сотрудников шахского режима покидали Иран. А ведь это среди них было большинство наших контактов. В отношении оппозиции мы все еще продолжали осторожничать по хорошей русской традиции: «Как бы чего не вышло». Ну и бог с ними, со связями. Главное для резидента, чтобы шел в Центр поток информации о положении в Иране. Неважно, откуда эта информация, лишь была бы она достоверной. Нашим офицерам оставалось только сравнивать различные газетные сообщения на одну и ту же тему (плюс радио и теленовости), отбросить вымыслы и получить необходимую информацию.

Тем временем слухи о возвращении Хомейни усиливались, и их распространяли газеты. Называлась даже дата планируемого возвращения — 25 января. 24 января военные власти на всякий случай закрыли аэропорт для всех полетов. Демонстрации в поддержку Хомейни усилились. Шахпур Бахтияр, принимая во внимание влияние Хомейни на население Ирана, старался наладить с ним контакты и провести переговоры. Он даже планировал навестить старика в Париже. Однако Хомейни, чуя близкую победу, поставил условием этих переговоров уход правительства Бахтияра в отставку. Это, естественно, было неприемлемо. Контактов не получилось. Обо всем этом открыто сообщалось в иранской прессе. Нежелание правительства допустить возвращение Хомейни в страну вызвало новые антиправительственные выступления. По всей стране происходили столкновения демонстрантов с войсками. Бахтияр окончательно терял контроль. В этих условиях ему ничего не оставалось делать, кроме как разрешить Хомейни вернуться. Но это было бы признанием поражения. В конце концов был найден компромисс. Иранские власти открыли аэропорт 31 января, ничего не говоря ни в пользу, ни против возвращения Хомейни. В тот же день газеты объявили, что Хомейни возвращается в Иран 1 февраля.

Так оно и случилось. 1 февраля 1979 года аятолла Хомейни возвратился в Иран после четырнадцатилетнего изгнания. Специальный рейс авиакомпании «Эйр Франс» доставил Хомейни из Парижа в Тегеран. Помятуя, видимо, угрозу иранских ВВС, Хомейни не решился лететь иранским самолетом, а предпочел французский. Мол, Бахтияр не решится сбить французский самолет в иранском воздушном пространстве.

Тегеран в этот день