Ловцы фортуны - Каролин Терри

— Я сначала отправился на Карибы, а в Южную Африку прибыл в конце 1908 года.

— Сразу после того, как на этом побережье были найдены алмазы?

— Точно, — и его губы изогнулись в ироничной улыбке.

Миранда была слишком поглощена своими мыслями, чтобы заметить его реакцию. 1908 год был годом смерти Филипа, и воспоминание об этом плюс упоминание об алмазах заставили ее полностью сконцентрироваться на своей миссии. Она допила чай и спустилась вниз, чтобы съесть полноценный обед — ей необходимо было восстановить физические, а главное — моральные силы перед предстоящим сражением.

Когда Миранда проснулась следующим утром, она ощутила сильную вибрацию, проходящую через ее тело — на «Корсаре» завели двигатель Она выпрыгнула из постели и подбежала к иллюминатору. Утро было ясным, и под розовыми рассветными лучами «Корсар», миновав маленький остров, прокладывал среди рыбачьих лодочек путь по направлению к молу, надвигавшемуся из бухты. За гаванью острый взгляд Миранды различал нагромождение домов, гнездившихся среди серого гранита скал и красно-золотых дюн. Над острыми двускатными крышами и слуховыми окнами возвышался острый шпиль церковной башни. Сердце Миранды зачастило. Видел ли все это Филип?

Миранда не задержалась у иллюминатора, она ехала в Людерицбухт не для того, чтобы любоваться местной эротикой дай наслаждаться красотами германской колониальной архитектуры, и сосредоточилась на более насущной проблеме: что ей надеть? Она выбрала костюм из бледно-голубого кашемира — прямая юбка, туника с высокой талией, короткие рукава и скромное декольте, — и убрала волосы под широкополую голубую шляпу. Открыв дверь каюты, она замерла в удивлении, увидев Рэйфа Деверилла, стоявшего напротив входа в трюм. В этот момент истины никто не усомнился бы в его реакции, увидев в его глазах восхищение.

— Я должен извиниться, что слоняюсь возле вашей каюты, но из-за вашего затрудненного слуха представляется невозможным стучать в дверь, а я, естественно, не хотел вторгаться в столь деликатный момент.

Люди обычно не говорили об ее глухоте столь прямо. Как правило, они либо игнорировали ее, либо краснели в смущении, когда обойти эту тему было уже невозможно. Позиция Рэйфа пришлась Миранде весьма по нраву.

— Вы очень деликатны, капитан.

— Я просто хотел узнать, когда вы намереваетесь сойти на берег, но ваше появление уже само по себе ответ. — Он заглянул в каюту и увидел, что саквояж, в который Миранда успела сложить часть одежды и туалетные принадлежности, стоит на койке. — Надеюсь, вы не насовсем нас покидаете?

— Думаю, что мне придется заночевать в отеле. Возможно, вечером я буду очень занята.

— Вы так выглядите, что могу себе представить, как немцы будут стараться, чтобы вы были вечером очень заняты!

Он взял чемодан и последовал за ней по коридору. У подножия лестницы Миранда остановилась.

— После вас, — сказала она.

Рэйф окинул взглядом ее бедра, обтянутые тонкой юбкой, стеснявшей ее движения.

— Нет, после вас.

Миранда недовольно глянула на него. Однако у нее, казалось, не было выхода, кроме как пройти вперед его по узкой лестнице и, таким образом, по необходимости приподнимая юбку, предоставить ему возможность любоваться ее изящными лодыжками и стройными икрами.

— О Господи, весело сказал он, когда они поднялись на палубу. — Вам повезло, что у «Корсара» слишком низкая осадка, чтобы углубиться в гавань. Иначе зрелище того, как вы в этой юбке спускаетесь в шлюпку, заставило бы месяцами судачить весь Юго-Запад… — Он сделал знак сержанту Кингу. — Проводите мисс Брайт в «Каппс-Отель», сержант. Миранда, не уезжайте никуда одна, хорошо?

— Вы намекаете на то, что случилось с моим братом?

— Нет, конечно. — Он умолк и очень осторожно коснулся ее щеки. — Будьте осторожны. И удачи вам с немцами.

Несколько часов спустя Миранда, пришедшая на прием к Верту, негодовала из-за того, что ей приходится ждать. Чувство было досадным, унизительным и новым для нее. Обычно упоминание «Даймонд Компани» открывало перед ней все двери и люди из кожи вон лезли, стараясь угодить.

Она не ожидала, что здесь будут перед ней расстилать ковровые дорожки, но подобное отношение не сулило ничего хорошего в будущих отношениях Бюро и Компании.

Однако, когда она оказалась в кабинете местного представителя Бюро, то скрыла раздражение.

— Как любезно, что вы уделили мне свое бесценное время, — сладким голосом произнесла она на безупречном немецком, — несмотря на то, что я прибыла без предупреждения.

Гуго Верт потрясенно уставился на нее. Он нарочно заставил ее ждать, и уж никак не рассчитывал увидеть такое прелестное создание, которое, вдобавок, обращалось к нему на его родном языке.

— Вовсе нет, — промямлил он. — Чем могу служить?

— У меня дела в Южной Африке, и я решила воспользоваться возможностью засвидетельствовать Бюро свое почтение. — Она обезоруживающе улыбнулась. — Вот где идет настоящая работа! Насколько я понимаю, большая часть берлинского штата никогда здесь не бывала.

Это был удачный ход, ибо Верта постоянно возмущала позиция берлинских бюрократов, совершенно ничего не смысливших, с его точки зрения, в алмазном бизнесе.

— Я должна сказать, что мы были бы счастливы, если «Даймонд Компани» и Бюро смогут прийти к соглашению по вопросу о регулировании рынка, — продолжала Миранда, осторожно нащупывая путь. — Конечно, все мы понимаем, что результат должен быть выгоден обоим предприятиям. Надеюсь, вы согласны?

— Сомневаюсь, что моя точка зрения много значит. Я занимаюсь добычей алмазов, а не их продажей.

— И как, успешно? Как много вы сумели добыть их в прошлом году? Около полутора миллионов каратов, кажется?

— Вы хорошо информированы, мисс Брайт, так что сомнительно, чтобы вы не были осведомлены и о рентабельности наших добывающих предприятий, чьи объявленные дивиденды выросли с 30 до 3800 процентов! Поэтому вас не должно удивлять, что кое-кто в Берлине считает это соглашение более выгодным для британской «Даймонд Компани» и лондонскому Синдикату, чем германскому Бюро!

И снова Миранда прокляла свою неспособность слышать интонации и нюансы речи, но каким-то образом она сумела почувствовать подтекст.

— Соглашение выгодно алмазной индустрии, — подчеркнула она, — а та стоит над международной политикой и национальными пристрастиями.

Наступило молчание. Каждый знал, что другой думает о возможности войны в Европе, но при столь недолгом знакомстве и в этом офисе упомянуть об этом было невозможно.

— Я бы желала, чтобы мы могли продолжить беседу в менее официальной обстановке, герр Верт. Не отобедаете ли вы со мной сегодня вечером, вместе с фрау Верт, разумеется.

— Я не женат, и буду счастлив принять ваше приглашение.

Вернувшись в отель, Миранда сорвала шляпу и яростно принялась вытаскивать шпильки из волос. Британия против Германии, — ну и ну, разве ж в этом дело? Что ж, черт побери, она им кое-что покажет и в результате выудит у герра Верта даже больше информации, чем смогли бы это сделать Мэтью или Филип. Она уселась перед зеркалом и приступила к борьбе со своими пышными волнистыми волосами, которые никак не желали подчиниться. Пришлось призвать на помощь служанку. Однако, когда все было закончено, Миранда осталась довольна.

Волосы были разделены на прямой пробор, заплетены в тугие косы и уложены над ушами, а затем свернуты кольцом на затылке. Несколько прядей, так и не поддавшихся, свободно падали на шею, но это лишь подчеркивало невинность и безыскусственность ее облика.

В самом простом из вечерних платьев Миранда выглядела образцовой белокурой свеженькой фройляйн, такой благолепной тевтонкой, как те дамы из обывательских слоев, что изображены в «Галерее красавиц» Людвига Баварского, в мюнхенском Нимфенбургском замке.

На сей раз герр Верт на заставил ее ждать, и Миранда приложила весь свой шарм, развлекая его рассказами о годах, проведенных в дрезденской школе, и смешными историями о своей гувернантке-немке. Он был очарован, без сомнения, и явно начал расслабляться, отдавая дань превосходному рислингу. Постепенно Миранда вывела беседу на алмазы, но вместо выяснения планов алмазных дельцов, чего хотел отец, сделала упор на свои отношения с Антоном Элленбергером.

— Милый Антон, — промурлыкала она, улыбнувшись Гуго над краем бокала, сделав глоток вина. — Он столь многому меня научил. Если он чего-либо не знает об алмазах, значит этого не знает никто.

— Наш соотечественник, безусловно, выдающийся человек, — согласился Верт.

— Он много лет был мне таким добрым другом. Например, в 1908 году он впервые приехал на Юго-Запад с поручением расследовать исчезновение моего брата. Вы тогда были в Людерицбухте?