Новый Мир ( № 11 2004) - Новый Мир Новый Мир

Легендарны ее проделки. С девическим задором Крымова вспоминала, как во время съемок телепередачи она спряталась в Музее Пушкина на Мойке и провела, запертая как Фирс, всю ночь в интерьерах последнего пристанища поэта. Точно так же вспоминала она поездку за границу, когда ей пришлось пойти на преступление и переснять на фотопленку секретные архивные материалы о Михаиле Чехове, вошедшие в ее блистательный двухтомник об актере.

Один ее ученик написал актерский портрет, построенный на том, что актерская манкость Олега Янковского заключена в его фигуре, которая якобы очень напоминает мужской половой член. Крымова тогда заметила, что, в таком случае, талант Янковского весьма неоригинален, ибо любая фигура фаллична. Один раз она зачем-то рассказала мне о Туманишвили – в доказательство его негрузинского, антинационального нрава, - что весь Тбилиси смеялся над мужчиной, который ходил с авоськой на рынок и стоял в очереди. Для грузина это был публичный позор.

Неоплаченный долг при жизни приходится отдавать после смерти. Учиться у такой значительной личности значило всю жизнь соответствовать званию ее ученика. Рано или поздно приходишь к пониманию одной простой вещи: как наша слава станет и ее славой, так и наш позор - ее позором. Постараемся соответствовать.

КИНООБОЗРЕНИЕ НАТАЛЬИ СИРИВЛИ

“С амаритянка” южнокорейского режиссера Ким Ки Дука – снятый менее чем за полгода (и получивший “Серебряного медведя” на последнем Берлинском кинофестивале) малобюджетный шедевр, где скандальная коллизия становится основой поразительной по глубине философской притчи, а суетная материя современной жизни облекается в строгое совершенство почти музыкальной формы.

Сюжет, как водится у Ким Ки Дука, - парадоксален. Две школьницы тринадцати - четырнадцати лет решают заняться проституцией. Одна мужиков обслуживает, другая находит клиентов и ведет бухгалтерию. Зачем девочки втягиваются в эту игру? Затем же, зачем чеховские мальчики собирались когда-то бежать в Америку (у Ким Ки Дука тоже присутствует мотив побега – юные героини хотят накопить денег на поездку в Европу). Понятно, что и Америка, и Европа – сами по себе не важны. Важно тайное предприятие, небезопасная афера, щекочущая нервы и скрепляющая союз двух сердец (между девочками - стыдливая и нежная лесбийская влюбленность); важно почувствовать себя независимыми от взрослых, открыть запретную доселе территорию секса, насладиться вдруг осознанной женской властью над “папиками”… Мотивов много, все они наивны, прозрачны и совершенно естественно включаются в круг пубертатных затей и фантазий.

Но есть и разница в отношении к делу. Девочка по имени Чжэ Енг (Со- Мин Чон) - та, которая отдается, - называет себя “Васумитра” (так звалась легендарная блудница, обратившая в буддизм тысячи мужчин, вступая с ними в сексуальную связь) и воспринимает игру с удовольствием, видя в сексе упоительный способ познания мира, людей и жизни. Вторая – Е Чжин (Квак Чжи Мин), - воспитанная в христианской семье (папа-католик, офицер полиции каждое утро по дороге в школу рассказывает ей о чудесных исцелениях в Лурде, явлениях Богоматери и т. д.), хотя сама и не занимается “этим”, испытывает чувство вины, легко перерастающее в ревность, тревогу, неприязнь по отношению к похотливым “папикам” и прочие негативные переживания. Радостная тема блаженства, воплощенная в счастливой улыбке Чжэ Енг, и тема греха, явленная в хмурой сосредоточенности Е Чжин, по всем законам сонатной формы задают внутренний конфликт первой части картины - “Васумитра”.

Мы видим, как подружки после школы, переодевшись в цивильное, отправляются в район мотелей, украшенных красными флажками. Радостная Чже Енг поднимается в номер с очередным сорокалетним любителем нимфеток; сосредоточенная Е Чжин остается внизу, аккуратно заносит все данные клиента в толстый еженедельник с кнопкой и, поглядывая по сторонам, следит, нет ли полиции. В последний момент ей удается предупредить Чже Енг, та, хохоча, сбегает из номера по пожарной лестнице и полуодетая несется по узким улочкам в восторге от приключения. “Ты представляешь, он занимается производством сенсоров”, - увлеченно сообщает она нагнавшей ее подруге. Та недовольна, ревнует: “Зачем тебе знать, чем они занимаются?” Но Чже Енг не унимается, с влюбленным любопытством влезая в жизнь каждого нового клиента.

Следующий оказывается музыкантом и любезно приглашает девочек отобедать. Е Чжин с неожиданной грубостью посылает его подальше и резко выдергивает напарницу из машины деятеля искусств. А с третьим придурком и вовсе выходит беда: Е Чжин не уследила, полицейские врываются в номер, и полуодетая Чже Енг с все той же улыбкой абсолютного счастья на юном лице, словно бы собираясь взлететь, а не покончить с собой, прыгает из окна третьего этажа.

Потрясенная Е Чжин поднимает ее, окровавленную и переломанную, с асфальта, тащит на закорках в больницу… Там, отказавшись назвать телефон родителей (родителей в данном раскладе словно бы и нет вовсе), умирающая Васумитра просит позвать музыканта, которого она, оказывается, полюбила. И Е Чжин идет к музыканту, которому, понятное дело, вовсе не хочется ехать в больницу, к постели умирающей малолетней проститутки. Правда, в ответ на настойчивые мольбы Е Чжин – соглашается; но не просто так - в обмен на секс: “Чем быстрее мы это сделаем, тем быстрее поедем к твоей подруге”. Так Е Чжин теряет невинность, жертвуя собой ради Васумитры. Отдавшись возлюбленному Чже Енг, девочка словно бы принимает в себя ее опыт и впервые преодолевает тонкую грань, отделявшую ее от подруги.

Когда Е Чжин с музыкантом приезжают в больницу, Васумитра уже мертва. На ее мертвом лице – все та же блаженная улыбка: словно, прервав череду перерождений, Чже Енг достигла нирваны. Только вот Е Чжин теперь не знает, как жить. Их маленький, на двоих, запретный и сладкий мир – рухнул. Уже не будет ни тайны, ни ревности, ни зависти, ни робких прикосновений друг к другу в общественном душе, не будет ощущения власти над безраздельно доверившимся тебе близким существом. Будет только одиночество, отчаяние и огромное, несовместимое с жизнью чувство вины.

И Е Чжин изобретает более чем нетривиальный способ избавиться от этого невыносимого груза. Она решает переспать по очереди со всеми клиентами Чже Енг и раздать им заработанные подругой деньги. Если вдуматься – все логично: примириться с уходом Васумитры Е Чжин может, только сама став Васумитрой: пройдя ее путь и подарив радость мужчинам, которых она любила. А поскольку ощущение греховности связано для Е Чжин не столько с сексом, которым она не занималась, сколько с деньгами, к которым Васумитра была равнодушна, путь избавления от скверны новая Самаритянка видит в избавлении от всей этой пачки аккуратно сберегаемых в заветной шкатулке купюр. Так, “буддийская” тема секса как сакрального акта к концу первой части парадоксальным образом преобразуется в “христианскую” тему жертвы, спасительной самоотдачи, саморасточения, самоуничижения ради искупления совершенных грехов.

Вторая часть - “Самария” - начинается как зеркальное повторение первой. Только Е Чжин уже не сидит внизу на ступеньках в ожидании ублажающей клиентов подруги. Она внутри, в постели, на месте Чже Енг. Вот из душа выходит первый клиент – замотанный в полотенце пожилой дядька в очках… После: дядька и девочка лежат в постели; он говорит, что помолодел на десять лет, что “к черту мораль”, нужно делать что хочется. Однако, получив от девочки деньги, устыдившись, немедленно принимается звонить дочке, проверять, как она занимается с репетитором.

Второй эпизод: такая же комната, Е Чжин – в кровати, неторопливо выталкивает из-под одеяла юбку, блузку, лифчик, трусики… Второй клиент точно так же выходит из душа в купальном халате – этакий богемный парень с длинными волосами; присев на корточки, трогательно подбирает и складывает девичьи вещички… После: он говорит, что счастлив, благодарит, предлагает встречаться. Раскрасневшаяся Е Чжин уверяет, что это она должна быть ему благодарна, и дает растерявшемуся парню купюру…

Эпизод третий: девочка на кровати, клиент в халате, она смеется нервным, чуть истеричным смехом, никак не может остановиться; он – закомплексован и агрессивен: “Прекрати!” - она смеется…

Следующий план – мертвое девичье тело под окровавленной простыней… Суета экспертов и полицейских. Но это не тот номер и не та девушка; это отец героини (Ли Эль), который служит в полиции, приехал по вызову на место преступления. Он поднимает взгляд и в окне напротив видит… свою дочь в объятиях взрослого мужика, который что-то шепчет ей и нежно гладит по голове…