Повести л-ских писателей - Константин Рудольфович Зарубин

старика, застыла в неестественной позе Тайна Лайтинен. Она держала руки в карманах пиджака, словно пряча их от холода. У Тайны и у старика (поняла Даша) были почти одинаковые очки.

Посреди дивана лежала сумка-шопер. На другом конце дивана, ближе к окнам, в ещё более напряжённой позе сидела Алина. Дальше, между диваном и окнами, громоздился заваленный бумагами стол с раздвижной столешницей, тоже из какого-то не самого последнего десятилетия прошлого века. В бумажном хаосе на столе угадывались маленький принтер и, кажется, ноутбук. По разные стороны стола, на максимально возможном расстоянии друг от друга, сидели на табуретках две женщины, которых Даша раньше не видела.

Вернее, она была уверена, что не видела женщину слева – молодую, не старше тридцати, с очень короткими тёмно-русыми волосами и воинственным выражением на узком, как будто заострённом лице. Другая женщина, не старая, но вся седая, в кислотно-голубом платье и недомашних туфлях, казалась смутно знакомой, причём знакомой с не очень давних пор, но память отказывалась уточнить, с каких именно. Эта вторая женщина тоже сидела в нечеловеческой позе, как Алина и Тайна, но совсем по-другому: не скривившись, а выпрямив спину – настолько безупречно, что больно было смотреть.

Молодая женщина, впрочем, тоже держала спину как-то слишком прямо. Но она была в обычной одежде: кроссовки, летние брюки в клетку из H&M, кофейная блузка явно оттуда же. Из-за этого её картинная осанка меньше бросалась в глаза.

– Здравствуйте, – сказала всем Даша.

– Это Darja, – пояснила Тайна всем, кроме Алины.

– Здравствуйте, – холодно сказала седая женщина в голубом.

– Дарья! Добрый день! – Молодая женщина вскочила с табуретки и сцепила руки перед животом. – Нас предупредили, что вы придёте.

Старик бесстрастно взглянул на Дашу исподлобья и вынул изо рта трубку.

– Простите, что не встаю, – сказал он. – Больно уж хорошо сидится. Меня зовут Владимир Иванович. Вас как по батюшке величать?

«Отчество», – поняла Даша три секунды спустя. Он спрашивает, какое у неё отчество.

– Э-э-э…

Само собой, она помнила отчество, записанное у неё в российских документах: Ильинична. От «Илья Кожемякин». Мужчину, в семенниках которого зародился сперматозоид, обеспечивший половину её генов, звали Илья Кожемякин. Они с мамой познакомились на Чёрном море, несколько раз занимались сексом и с тех пор никогда больше не виделись. Он был откуда-то из Сибири и не имел к ней, Даше, никакого отношения. Так всегда говорила мама. И отчасти это по-прежнему было правдой: Илья Кожемякин, кем бы он ни был, не имел к ней никакого отношения. Но был ли он Ильёй? И был ли он вообще? В чём заключалась «фантастика», связанная с её появлением на свет?

– Не хотите по батюшке, – сказал старик, – давайте по матушке.

– Мама… Маму зовут Настя.

– Дарья Настасьевна, – объявил старик. – Рад знакомству.

– Моё имя Елизавета Александровна, – сказала молодая женщина у стола. – Или Елизавета. Или Лиза. Как вам удобней, так и зовите.

– …Я тоже, – с запозданием ответила Даша старику. – Рада знакомству. И с вами тоже, Лиза… И с вами… – Она посмотрела на седую женщину в голубом.

– Александра Михайловна, – процедила та, не глядя на Дашу.

– Александра Михална не всегда в скверном настроении, – сообщил старик.

Женщина в голубом бросила на него яростный взгляд. Затем посмотрела-таки на Дашу.

– Присаживайтесь. На диване полно свободного места.

Внезапно Дашина память перестала упрямиться.

– Это вы были в Болонье! – выпалила Даша. – Вы покупали книгу про себя. В магазине, где Имма Боццини… Я смотрела ваши фотографии в «Википедии». Это же вы Коллонтай, да? Domontovitš – ваше… – От волнения она забыла, как по-русски tyttönimi. – Ваше… tyttönimi? – Она посмотрела на Тайну. Потом на Алину. – Maiden name?

– Девичья фамилия, – улыбаясь, подсказала молодая Елизавета Александровна в прикиде от H&M.

– Девичья фамилия… – повторила Даша.

– Ага. Коллонтай, – сказала Алина с внезапным ожесточением. Она смотрела в пол сбоку от дивана, накручивая на палец прядь лиловых волос, и морщилась, будто там, на полу, валялось что-то очень противное. Её маска окончательно съехала на шею. – Одна – Коллонтай. Другой – Вернадский. А эта, – Алина чуть повела головой, – эта – якобы Лиза Дьяконова. Я по дневнику Лизы Дьяконовой курсовую писала. В универе. Божечки-боже, какое фрик-шоу…

Седая женщина с внешностью русской революционерки, умершей много десятилетий назад, не обратила внимания на Алинину реплику.

– Ещё одна? – спросила она, глядя на Дашу. На лице у неё теперь не было раздражения – только усталость и, кажется, тоска. – Тоже наводчица?

– Наводчица?.. – не поняла Даша.

Потом сообразила: мёртвый русский называл «наводками» перемещения в чужое прошлое. Как вчера у Тайны – в детство Диляры Касымовой из города Караганда в советском Казахстане. Как у него самого – в Хямеэнлинну, в маму, которая вспоминала её, Дашино, «глумливо фантастическое» появление на свет.

– Нет, – сказала Даша. – У меня не было наводки. Ну, в смысле, я не была ни у кого внутри. Мне по телефону рассказали…

Женщина с внешностью мёртвой русской революционерки вздохнула и опустила глаза.

– …, – сказала она очень тихо, —…

Слова утонули в шуме из раскрытых окон.

– Что? – переспросила Даша.

– Наводки, – повторила женщина чуть громче, – бывают разные. Особенно если дело идёт к развязке.

Папка седьмая

Записки фан-клуба л-ских писателей

Дневник Иммы Боццини

Осенью 2017 года, во время встречи с Коллонтай-Домонтович в Болонье (см. рассказ Кожемякиной о телефонной наводке), Имма Боццини вела бумажный дневник. Она согласилась продиктовать нам отрывки, имеющие отношение к этой встрече.

Видеочат с Боццини состоялся в ночь со 2 на 3 августа 2020 года. Запись под диктовку, а также перевод с французского (Боццини вела дневник по-французски) выполнила Liisa Grevs («Дьяконова»). Редактура, примечания и постраничный набор Алины Закировой и Дарьи Кожемякиной.

28 октября 2017

Моя третья суббота за кассой в Ambasciatori. Моя первая суббота без С. (Очевидно, имеется в виду Серена Легренци, подруга Боццини.) Утром заметила: город как будто съёжился под натиском пустоты. […]

Good news: похоже, что начинаю осваиваться. Во всяком случае, на рабочем месте. Не забывала о закладках. Обсчиталась лишь дважды – грандиозный прогресс. Валентину почти не тревожила. Марта подошла в конце смены, хвалила. Показалось, что искренне.

Снова галерея типажей среди покупателей. Типажи повторяются с неумолимой регулярностью. Начинаю обдумывать классификацию. Ещё несколько суббот – и впору подаваться в youtubeuses (ютьюберки?). «Дневник мизантропки за кассой». Замысел, обречённый на успех. Не хватает, как водится, самой малости: ещё трех-пяти часов в сутках.

Сегодня отличился DAMS. (Discipline delle arti, della musica e dello spettacolo, то есть студенты, изучающие изобразительное