Девушка с пистолетом "ТТ" - Роман Каретников

Но, при этом, очень мало кто знал, что немного правее, по часовой стрелке, есть ещё одна площадка, к которой ведёт узкая, еле заметная, тропинка. Эта площадка была совсем крохотной, просто пятачок, на котором мог разместиться всего один человек, да и то, испытывая значительные неудобства. Но зато она была скрыта чахлым кустарником, маскирующим её существование, и, что более важно, оттуда просматривались как улицы внизу, так и находившиеся чуть дальше по склону плато.

На этом вот пятачке, сжимая в руках бинокль, сидел сейчас Рачек и рассматривал дислокацию противника. Он прибыл сюда за считанные минуты до появления людей из «Мидаса» и поспешил занять свою позицию, справедливо рассудив, что после их приезда возможности сделать это скрытно может и не представиться. И оказался совершенно прав. Едва обосновавшись на своём месте, Рачек услышал наверху приближающийся шум двигателя. Судя по звуку, машина была мощной, скорее всего одна из разновидностей джипа. Подъехавшие остановились, затем, через какое-то время, два человека с винтовками спустились вниз, на площадку, а машина, заворчав, двинулась в обратном направлении. Но не уехала совсем. Рачек продолжал слышать в отдалении шум работы мотора. Джип стерёг подходы, чтобы никто не застал наблюдателей врасплох.

О месте, на котором Рачек сейчас находился, он знал давно, ещё со своего милицейского прошлого. Когда-то, лет двадцать тому, молодой опер Вадим Рачек участвовал в засаде на Сеню Зубило, проходившего по пяти эпизодам вооружённого разбоя, и сидел со своими коллегами именно там, где сейчас притаились двое с винтовками. Они просидели чуть ли не полдня, но Зубило в нужном месте так и не появился. Как выяснилось через два месяца, после его задержания, их срисовал подельник Сени, беспрепятственно обошедший милицейские посты и наблюдавший за оперативниками с крохотного пятачка. Вадим и его старшие напарники тогда получили грандиозный клистир от начальства, и Рачек навеки усвоил правило проверять все подходы к месту операции, даже самые невероятные. И, заодно, сохранил в памяти объект, имеющий две, независимые друг от друга, точки наблюдения.

Рачек перевёл бинокль вниз, рассматривая улицу и видимый ему участок площади. В его поле зрения появилась «Ауди» цвета зелёный металлик, которая, вот уже минут десять, неспешно крейсировала по всему району. На этот раз «Ауди» проехала в дальний конец улицы и остановилась там, притаившись на неосвещённом участке. Ещё одна группа наблюдения.

Рачек положил бинокль возле себя и осторожно пододвинул лежащую рядом винтовку. Это была обычная «эсвэдэшка» – снайперская винтовка Драгунова, излишне громоздкая и длинная для тех условий, в которых ему приходилось работать, но, несмотря на высокую оснащённость службы Соломина, более современного и удобного снайперского оружия там не нашлось. Рачек прильнул к оптическому прицелу, ловя в перекрестье поочерёдно то одну, то другую фигуру, замершие чуть далее по склону. Яркий свет луны и подсветка прицела позволяли ясно различать их малейшие движения. Он бросил взгляд на часы. Пора. Зрители и участники шоу затаили дыхание. Действие первое. Занавес.

Рома Штубин появился в указанном месте. Он стоял на бледно-сером, залитом искусственным светом уличных фонарей, асфальте и, опустив руки вдоль тела, ждал, когда появятся те, кто назначил ему эту встречу. Он специально не держал руки в карманах и не прятал их за спину, чтобы было видно, что он не скрывает оружия.

Рачек приник к прицелу, внимательно следя за движениями тех двоих. По всему, сейчас каждый из наблюдателей должен сообщить, что объект появился, вокруг всё спокойно, никаких посторонних, ничего подозрительного.

И действительно, один из них, тот, что справа, поднёс к губам   что-то очень похожее на переговорное устройство, произнёс несколько слов и опустил руку.

Слева, со стороны площади Победы, показалась машина, чёрный или тёмно-синий мини-вэн. Автомобиль подкатил к тому месту, где стоял Штубин, и остановился напротив него.

Пора. Рачек отрешился от всего и непроизвольно закусил губу, плавно ведя дулом винтовки. Когда тройник прицела лёг на голову человека, только что говорившего по рации, он сделал глубокий вдох и мягко нажал на спусковой крючок. Негромко щёлкнул выстрел, пламегаситель скрыл вспышку. Рачек перевёл прицел на другого человека, который ещё не успел понять, что произошло, и послал в него вторую пулю.

Затем он положил винтовку на землю, спрятав её под кустами, и, не тратя времени, чтобы посмотреть, что сейчас происходит там, куда подъехал мини-вэн, стал быстро спускаться вниз по склону.

20.

Рома Штубин стоял возле скамейки в широкой полосе света, отбрасываемой уличным фонарём, и настороженно прислушивался к проезжающим вдалеке машинам. При каждом приближающемся звуке автомобильного двигателя ледяной ком прокатывался по его спине. Пытаясь успокоиться, Рома закрыл глаза, медленно сосчитал до трёх и снова раскрыл их. Никого. Он взглянул на часы. Ещё минута до назначенного времени, поэтому ничего не остаётся, кроме как стоять и ждать. И надеяться на то, чтобы те, кто забрал Любу и Антошку, клюнули на ту муху, которую им забрасывают. И молиться, чтобы всё получилось так, как сказал этот громила, бывший то ли мент, то ли охранник.

Роман почувствовал, что от волнения у него вспотели ладони. Вот это нехорошо. Очень нехорошо. Потные ладони могут подвести в самый ответственный момент. Странно, до этого у него руки никогда не потели. Но до этого никто не угрожал убить твою жену и ребёнка, напомнил он себе. Рома украдкой провёл ладонями по брюкам, вытирая их. «Жалкое, должно быть, зрелище, - подумал он. – Как старшеклассник, который снимает проститутку».

И в этот момент прямо на него выехал тёмно-синий мини-вэн «Ниссан». Рома попытался сглотнуть, но вся слюна куда-то испарилась, и по горлу прокатился болезненный комок. Он продолжал стоять на месте, опустив руки, заставляя себя не шевелиться, и лишь молча глядел на подъехавший автомобиль, как на зловещего провозвестника своей судьбы.

«Ниссан» замер напротив. Две долгих минуты оттуда никто не появлялся. Наконец, дверка отъехала, и в проёме показался молодой светловолосый мужчина.

- Иди сюда, - повелительно сказал он Штубину.

Роман и не подумал двинуться.

- Где мои жена и сын? – спросил он.

- Здесь, - блондин качнул головой внутрь салона. – Забирайся, увидишь сам.

- Выпустите их, - сказал Штубин, по-прежнему не трогаясь с места.

- Покажешь, что принёс, тогда выпустим, - сказал светловолосый.

- Мы договаривались не так, - Роман чуть наклонил голову, глядя на блондина исподлобья.

- Поменьше разговаривай, - грубо бросил ему парень. – Мы от своих слов не отказываемся. Но и о себе подумать нужно. Проверим то, что ты принёс и, если всё в порядке, отпустим вас всех.

- Тогда разговора не будет, - Штубин сделал один, рассчитанный, шаг назад.

- Хорошо, - голос светловолосого позвончел и стал острым, как лезвие опасной бритвы. – Как ты тогда запоёшь, если мы их кончим здесь, по очереди, на твоих глазах? Будешь свой норов показывать?

Сердце в груди Штубина бешено застучало, и он поймал себя на том, что дышит часто-часто, вздрагивая на каждом выдохе.

- И что это вам даст? – изо всех сил пытаясь не играть голосом, спросил он. – Всё равно останетесь ни с чем. Меня вы уже потеряли, я вернусь только через два-три дня, когда все вопросы давно решатся. Поэтому, теперь я вам бесполезен. А допуск к операциям вы уже никогда не получите.

Блондин повернулся внутрь салона, затем пристально посмотрел на Штубина и неожиданно улыбнулся. Точнее, он просто приоткрыл губы, обнажив ряд крупных, крепких зубов.

- Не кипятись, - сказал он, пытаясь говорить миролюбиво, но получалось это у него плохо. Пусть будет так. Вот твои родственники. Только смотри, начнёшь крутить, они додому не доберутся.

Из машины показалась Люба, крепко державшая за руку сонного, еле перебиравшего ногами Антона. Он недовольно хныкал и тёр ручкой глаза. Люба сделала несколько шагов и остановилась, словно не веря в то, что их отпускают. Лицо женщины за то время, которое она провела у людей, похитивших её с сыном, похудело и заострилось, кожа обтянула скулы, как белая бумага. И лишь глаза горели лихорадочным огнём. Сердце Романа стиснуло от жалости к жене, и он сделал два шага вперёд, а Люба порывисто бросилась к нему, кусая губы, чтобы не расплакаться.

- Всё, мои родные, всё хорошо, - шептал им Роман, обнимая жену с сыном.

Антон поднял голубые глаза, в которых ещё плавал сон, и улыбнулся:

- Папка…

- Всё будет хорошо, - продолжал шептать Штубин, не в силах оторваться от этих двух самых близких и дорогих ему человечков.

- Ты идёшь? – требовательно спросил из машины светловолосый. – Хватит вам…