Ушедший в бездну - Елена Величка

Конрад играл свою роль вдохновенно, с мастерством прирождённого лицедея. Не поверить ему мог бы разве что ясновидец, либо законченный скептик. Драгоценности из шкатулки Феррары очень пригодились для завершения образа наследника древнего рода. На людях Конрад носил их с аристократической небрежностью, но ювелир видел, как неохотно он расстаётся с этими безделушками, возвращая их настоящему владельцу. Дело было не в их стоимости. Мальчик не знал их истинной цены. Его притягивало нечто другое — душа камня, её магия, которая в своё время заставила Феррару пренебречь карьерой воина ради торговли и ювелирного дела.

Ферраре удалось продать гостеприимным хозяевам несколько изделий с жемчугом и бирюзой. Вырученные деньги очень пригодились в Вене. Путешественники остановились в гостинице. Они не отказывали себе ни в чём, часами гуляли по городу, осматривая его достопримечательности, покупали вещи и книги, устраивали себе небольшие пиршества в тавернах. Феррара настолько расщедрился, что заказал Конраду новый зимний костюм, в котором его и увидел Адельбург.

На площади было немноголюдно из-за сильного мороза. Судьба как будто нарочно свела маленького Норденфельда и мужа Гертруды именно в этот холодный снежный день, совершенно не подходящий для прогулок. Конрад сердился на себя за то, что не остался в гостинице. Пусть бы венецианец гулял один, если метель ему нипочём!

Феррара насилу успокоил своего младшего спутника. В Вене они были проездом. Даже если бы Адельбург вздумал написать Герхарду в Моравию, что само по себе вызывало большие сомнения, то к тому времени как барон получил бы письмо, никто в столице империи не сумел бы вспомнить ни о том, где они останавливались, ни куда направились потом.

Они вернулись в гостиницу. Чтобы отвлечь Конрада от тревожных мыслей, Феррара предложил научить его своей любимой карточной игре. Карты — неплохое развлечение в долгой дороге или в компании малознакомых людей, когда беседа неуместна или нежелательна.

После обеда сели играть. В натопленной комнате уютно мерцали свечи. За окном валил снег. Крупные хлопья облепили стекло, отчего внутри дома казалось, что давно наступил вечер, но золотые часы, которые Феррара носил на цепочке у пояса, показывали два часа дня.

Конрад не мог сосредоточиться и делал ошибку за ошибкой.

— Эта игра слишком трудная для меня, — сказал он после очередного проигрыша, глядя, как Феррара перемешивает карты. — Или я совсем отупел после встречи с Адельбургом.

— Вы рассеяны, — возразил Феррара. — Зачем вы думаете о человеке, который не узнал вас?

— Я его ненавижу. — Конрад перешёл с голландского на родной язык. — Он и раньше раздражал меня своей дурацкой красотой и павлиньими нарядами. На похоронах моего брата он то зевал от скуки, то презрительно ухмылялся. Мне хотелось чем-нибудь швырнуть в него. Почему я встретился в Вене именно с ним?

— Что ж, бывают разные случайности. Вы уверены, что не обознались?

— Конечно! Я заметил его, потому что он слишком пристально рассматривал нас.

— Неудивительно, ведь мы стояли на площади в такую погоду, когда люди не выходят из дому без необходимости.

— Адельбург всегда не нравился мне из-за того, что он мой тёзка, — с сердитой усмешкой признался Конрад. — Это глупо, но я не люблю людей, у которых есть что-либо точно такое же, как у меня, особенно имя. Мне кажется, что они соперничают со мной и пытаются присвоить частицу моей жизни…

— Теперь вас зовут иначе, — мягко возразил Феррара.

— Ничего подобного! Я не отказывался от своего имени. Мне приходится скрывать его, но я не собираюсь вечно оставаться голландцем Дейком. Я бы и собаку так не назвал. Вы говорили, что этот мальчик наполовину испанец?

— Да. Семья его матери приехала в Амстердам из Мадрида… — Феррара сделал небольшую паузу. Он не решался сказать Конраду, что мать Дейка вовсе не испанка, а крещёная еврейка. Возможно, это не смутило бы маленького Норденфельда, но всё же ювелир считал, что будет лучше, если такие подробности Конрад узнает только в Голландии. — Не беспокойтесь, вам не придётся встретиться с этой женщиной. Она умерла.

— А Дейк? Он ведь живёт в Амстердаме?

— Пока да. Его приютил дядя по отцовской линии, судовладелец Каспар ван Влотен, но, насколько мне известно, он не любит своего племянника.

— Как же я смогу жить в Амстердаме под именем Дейка?

До сих пор Конрад не задавал этого вопроса, но ответ у Феррары был готов давно.

— Разве вашей светлости необходимо носить в Голландии имя, которое вы презираете? Здесь, в Австрии, вы голландец, но в Республике Соединённых Провинций ваш немецкий акцент не позволит вам играть роль, которую вы сейчас выдерживаете с таким мужеством и терпением. Я восхищаюсь вами и с радостью введу вас в круг лучших людей Амстердама как своего воспитанника и компаньона.

— Значит, Дейк не будет убит…

Ювелир поразился спокойному тону своего девятилетнего собеседника. Очевидно, мальчик давно принял как должное то, что его путь в Хелльштайн пройдёт через чужую жизнь и, возможно, не одну. Такое бездушие, эгоизм и целеустремлённость надо было умудриться воспитать в ребёнке, родившемся в благородной семье, где христианские идеалы не обесценивались унизительной борьбой за кусок хлеба. Интересно, что представлял собой барон Норденфельд?

Встреча, которая так взволновала Конрада, нисколько не обеспокоила Феррару. Он не чувствовал угрозы с этой стороны, зато видел опасность там, где её не замечал мальчик. Дингер, с большой неохотой последовавший за своим хозяином в Австрию, ожидал, что Феррара выполнит обещание и напишет Герхарду Норденфельду. Обмануть слугу было так же непросто, как и избавиться от него. Он изводил Конрада упрёками, убеждал его вернуться к отцу. Сопротивляться долго такому давлению мальчик не мог. Его мучили сомнения. Он плакал тайком от Феррары, но не решался довериться ему. Это тревожило ювелира. Он приказал своему слуге-итальянцу присматривать за Дингером, а сам старался больше времени проводить с Конрадом. Зима выдалась снежной, и нечего было думать о том, чтобы продолжить путь до начала весны.

Феррара боялся, что Дингер тайком от него сам напишет владельцу Норденфельда, но вскоре убедился, что столь сложные интриги находятся за пределами интеллектуальных возможностей слуги Конрада. Всё, на что был способен Дингер, это ворчать и портить настроение своему маленькому хозяину.