Записки опального директора - Натан Гимельфарб

Все мы, кроме Рувы Фан-юнга, участвовали в студенческой самодеятельности. Лёня руководил драмкружком. Под его руководством был поставлен водевиль «Медведь» по Чехову, который имел большой успех. А ещё Лёня хорошо декламировал. Всё у него получалось замечательно, за исключением буквы «Р». Лёва пытался в текстах, которые Лёня готовился читать на концертах, заменить слова с буквой «Р» на другие однозначные, только без этой буквы. Иногда это ему удавалось и Лёня выглядел на сцене великолепно.

Лёва был незаменимым конферансье и его шутки и смешные истории украшали любые наши концертные программы.

Пригодился и мой госпитальный и Прохладненский опыт организации клубной работы. Я стал нештатным заведующим студенческого клуба. У нас был хороший актовый зал с современной вертящейся сценой, киноаппаратура и полный набор музыкальных инструментов, включая и концертный рояль. Было много способных самодеятельных артистов и наши студенческие вечера проходили интересно и весело.

На втором курсе меня избрали в комитет комсомола, а на третьем - секретарём комсомольской организации института. Без комитета комсомола тогда не решался ни один серьёзный вопрос студенческой жизни. Секретарь комсомольского комитета являлся членом учёного Совета института, с его мнением считались и ректор, и деканы.

Мне нравилась общественная работа и она не мешала учёбе. Я был так занят и погружен в дела, что забывал о своей физической неполноценности, увечьях и болезнях.

После разрыва с Аннушкой я избегал дружбы с девушками и встречался с ними только по учебным и общественным делам.

Как-то перед вечером, посвящённым встрече нового 1944-го года, в комитет комсомола пришла щуплая, худая девчонка невысокого роста с большими выразительными голубыми глазами и приятной улыбкой на лице. Она предложила включить в программу концерта акробатический этюд, который взялась исполнить, если найдётся музыкальное сопровождение. Я охотно принял её предложение и пригласил на очередную репетицию, которая была назначена на воскресенье.

Девушку звали Инна Крыликова. Училась она тогда на втором курсе технологического факультета и была отличницей.

На репетиции Инна удивила нас прекрасным исполнением своего номера. Оказалось, что её увлечение балетом началось в детстве.

Её выступление на новогоднем вечере имело большой успех и с тех пор она стала постоянной участницей всех наших концертных программ и комсомольской активисткой. Инна заняла заметное место в общественной жизни института и, как потом оказалось, и в моей личной жизни.

61

Студенческая жизнь в Грозном запомнилась многими событиями. Она была по-прежнему трудной, как и в Коканде, но намного разнообразней и интересней, чем там.

Здесь открылись новые возможности и имелись все условия для познания глубин науки по различным отраслям знаний. Кабинеты и лаборатории были оснащены современным оборудованием и приборами, позволяющими закрепить и углубить теоретические знания, полученные на лекциях. Богатая библиотека с большим и уютным читальным залом содержала необходимые учебные и научные пособия по всем техническим дисциплинам, геологии и смежным с ней наукам. Гордостью института был геологический музей, который постоянно пополнялся новыми экспонатами.

Я быстро восполнил пробелы в знаниях из-за неполного среднего образования, прерванного войной. Учиться стало легче и интересней. Кроме геологии, которая всё больше увлекала меня, с удовольствием воспринимал лекции по математике, физике, истории, философии.

Вечерние часы были заняты общественной работой и клубными мероприятиями. Ко всем праздничным датам готовились вечера художественной самодеятельности, в которых приходилось участвовать не только в качестве организатора, но и исполнителя партии мандолины в струнном оркестре. В них также активно участвовали мои друзья - Лёня Шустер и Лёва Хайкин, а также Инна Крыликова, которая возглавила танцевальный коллектив.

Кроме нехватки в продуктах питания, которую мы здесь чувствовали в ещё большей мере, чем в Коканде, ощущался ещё и недостаток времени. Его постоянно не хватало. Единственным резервом, которым мы часто пользовались, был сон. Его продолжительность была доведена до минимума. Спал обычно не больше пяти часов. Только по воскресным дням, когда не было учебных занятий, позволял себе отоспаться.

Может быть с тех студенческих лет и выработалась привычка работать, когда все нормальные люди ещё спят. Я подымался обычно в пять утра и за несколько утренних часов успевал выполнить самые сложные учебные задания или чертёжные работы.

Такой режим продолжался до окончания института, длился все годы трудовой жизни и сохранился до сих пор, даже после ухода на пенсию. По утрам, когда все спали, я готовился к экзаменам, занимался техническим творчеством, писал диссертацию, готовил лекции и доклады, работал с директорской почтой. Даже этими «записками» занимался, в основном, с пяти часов утра.

В напряжённом ритме пробегали дни учёбы и как-то незаметно подошла зимняя сессия на втором курсе. Она была одной из самых трудных. Нужно было сдать экзамены по дифференциальным и интегральным исчислениям, теоретической механике, сопромату, что оказалось намного сложнее, нежели высшая математика и физика на первом курсе.

Мы с Рувкой, по-прежнему, готовились к экзаменам в библиотеке, с той только разницей, что теперь не только он помогал мне в освоении трудного материала, а нередко и я оказывал ему такую помощь. И в том, что Руве удавалось получать пятерки по историческому материализму и политэкономии была и моя заслуга.

Как и во время летней сессии, мы с ним успешно сдали все экзамены и сохранили право получать повышенную стипендию, которую тогда платили отличникам.

После недолгих зимних каникул начался учебный семестр и, казалось, что ничто не сможет нарушить его обычный ритм до летней геологической практики, которую все ждали с нетерпением.

Шёл февраль 1944-го года. Война вступила в завершающую стадию, когда никто больше не сомневался в её окончательном победном финале. Советская Армия теперь уже имела подавляющее преимущество перед немецкой, как по численности дивизий, так и по вооружению. Высоким был моральный дух наших воинов, которые рвались в бой с фашистами, чтобы отомстить за смерть своих родных и близких, погибших на полях сражений и в плену, в блокаде и на оккупированной территории от невыносимых страданий, нужды, голода и холода, замученных в гетто и концлагерях.

Теперь уже отпала необходимость в заградительных отрядах, созданных по свирепым приказам Сталина, которые в августе-сентябре 1941-го расстреливали наших отступающих бойцов, пытающихся спастись бегством. Солдаты и офицеры рвались вперёд в едином порыве: «Смерть за смерть! Кровь за кровь!».