Все темные создания (ЛП) - Гальего Паула

К счастью, я могу поесть одна в своих покоях. Приказываю разжечь камин и принимаю решение, оставляющее горький привкус пепла на языке: я сжигаю три рукописи.

Если Алия ещё не подозревает, почему меня могут интересовать ведьмы, лучше не давать ей больше поводов для расследований. Я читаю столько, сколько могу, а затем уничтожаю их навсегда.

Когда наступает вечер, я измотана, несмотря на то, что весь день провела в уединении. Я подготовилась, как меня учили, хотя часть этой подготовки теперь направлена на защиту от самих Воронов. Я пересмотрела свои решения, мысленно оправдала их и снова надела свою маску: мой способ говорить, думать, двигаться… всё должно быть безупречно.

Сегодня вечером Эрис вызывает меня на очередной банкет, на который приглашена местная знать и некоторые из старших жрецов главных святилищ Эрея.

В дальнем углу зала играет струнный оркестр, сопровождая вечер спокойными мелодиями, поверх которых слышны смех и разговоры гостей. Все уселись за большой стол, уставленный бесчисленными яствами. На возвышении, которого раньше не было, Эрис занимает трон.

— Моя прекрасная невеста, — объявляет он, раскинув руки, как только видит меня входящей, — Подойди ближе.

На нем элегантный костюм: темно-синий двубортный пиджак, который слегка раскрыт сверху, чтобы показать жилет, подходящий по цвету, и узкие брюки с высокой талией. Без сомнения, он тщательно продумал свой наряд, либо это сделал за него искусный портной. Это элегантность, готовая к бою.

На его голове корона с рубинами и львами, символами его рода.

Я киваю герцогам в знак приветствия. Интересно, что они думают о том, что наследник ходит здесь, требует и получает всё, присваивая себе их дворец.

Я поднимаюсь по ступеням трибуны и замираю, когда оказываюсь перед ним.

— Принесите стул для принцессы! — кричит он.

Пара слуг спешит исполнить его желание, и в мгновение ока рядом с троном появляется стул. Он нетерпеливо похлопывает по сиденью.

— Иди, садись. А вы принесите ей вина!

— Ты очень любезен, но я не хочу пить, — бормочу я.

Никто, похоже, меня не слышит, а если и слышит, то игнорирует. Эрис, который явно расслышал, берет бокал с подноса, поданного слугами, и вкладывает его мне в руку, пока я сажусь рядом с ним.

Отсюда Эрис видит и контролирует всё.

— Двор, должно быть, был невыносим, пока я не приехал, — замечает он. В его руке тоже бокал, из которого он делает значительный глоток. — Хотя ты, похоже, развлекалась.

— Эрис, я…

Он поднимает руку, прерывая меня.

— Я уже говорил, что меня совершенно не волнует, с кем ты спишь, — повторяет он.

В его голосе больше нет той холодной ярости, что была вчера, когда каждый его жест, каждое движение казались наполненными гневом… Но я знаю, что это всего лишь маска, и его слова все еще ядовиты.

О наследнике короны мне рассказывали, что он был избалованным ребенком, а затем юношей уже с неисправимыми пороками. До нас доходили слухи о его вспышках насилия в отношении прислуги: молодой лакей, оставшийся с переломанными пальцами, солдат гвардии, попавший к врачу с такими опухшими глазами, что не мог их открыть, горничная королевы, которая, побывав в его комнате, больше не появлялась при дворе…

Лира его боялась.

А если Лира боялась его, это о многом говорило.

— Моя мать написала мне, — неожиданно говорит он.

Я прочищаю горло.

— Надеюсь, с ней все хорошо.

Эрис издает грубый смешок и снова делает глоток.

— Конечно, с ней все в порядке. Это же Моргана. Она написала не об этом, — добавляет он. — Она предупредила меня о твоем путешествии и сообщила о твоих намерениях.

Я стараюсь, чтобы напряжение не отразилось на моем лице, и сижу неподвижно в кресле.

— Моих намерениях?

Эрис осушает свой бокал одним глотком и делает знак слуге, который не сводит с нас глаз, чтобы тот принес ему еще.

— Продемонстрировать свою верность, укрепить власть Львов… — Он лениво машет рукой, беря новый бокал. — Мама считает, что ты слишком стараешься доказать, что достойна меня, и, возможно, настало время показать, что и я проявляю некоторый интерес.

Мое сердце начинает биться быстрее. Если Моргана намекает на что-то подобное, это может значить только одно — у нее есть конкретный план.

— Мне вполне комфортно ждать нужного момента, — говорю я с наигранной любезностью. — Я ни в коем случае не чувствую себя обделенной, Эрис.

— Клясться не нужно, — хмуро отвечает он, но все же продолжает улыбаться. Мне все сложнее поддерживать свою маску для публики. — Дело в том, что Моргана считает, что я уже в нужном возрасте. Она думает, что, приближаясь к тридцати, я обязан взять на себя ответственность, и одна из этих обязанностей — произвести наследников.

У меня кружится голова. Я делаю глоток вина, потому что вдруг почувствовала сухость во рту.

— И Моргана знает, что наследники появятся только тогда, когда корона на моей голове, — он делает небрежный жест в сторону короны, — будет не только короной принца. Итак, мы здесь.

— Моргана… Она собирается передать тебе трон? — спрашиваю я, едва слышно.

— Нет, — отвечает он. И вновь делает большой глоток. — Она еще не согласилась. Ждет, что я устану и уступлю, а я жду, что сдастся она. — Он пожимает плечами. — Как бы то ни было, моя прекрасная невеста, нам придется пожениться очень скоро. Разве ты не прыгаешь от радости?

Я цепляюсь за край стула, почти не осознавая этого, и заставляю свои руки вернуться обратно на колени, изображая спокойствие.

— Это хорошая новость, — шепчу я.

— По крайней мере, дети не будут уродливы, — заявляет он и оглядывает меня с ног до головы, не заботясь о том, что мы находимся в зале, полном людей, которые следят за каждым нашим движением. — Ты изменилась с последней встречи. Сколько тебе теперь лет?

Я проглатываю то, что мне бы хотелось сказать в ответ на его похотливый взгляд и это замечание.

— Девятнадцать.

Эрис осушает второй бокал. Интересно, сколько он выпил до того, как я пришла.

— С этого момента ты будешь спать только со мной, — заявляет он на глазах у слуги, который подносит ему очередной бокал. Его не волнует, кто может услышать или как он унижает меня на глазах у других. — Я не хочу, чтобы дети напоминали какого-то придворного неудачника или, что хуже, капитана северянина.

— Можешь быть уверен, что беспокоиться тебе не о чем.

— Я знаю. — Улыбается. Эта его улыбка начинает вызывать у меня ненависть. — У тебя не хватит смелости бросить мне вызов.

Он поднимает руку и зовет еще одного юнца, который быстро подходит, бледный, с выражением ужаса на лице. Эрис не сразу говорит, что нужно. Сначала он поворачивается ко мне.

— Я воспользуюсь своим пребыванием здесь, чтобы подавить восстания.

— Восстания? — удивляюсь я.

— Ходят слухи о мятежах, — устало говорит он. — Ерунда. Поганые язычники нервничают из-за Месяца Волков. Я должен казнить несколько соргинак и повесить пару крестьян, придерживающихся старых традиций, чтобы успокоить всех. Завтра я отправлюсь в путь со своей охраной. А ты останешься ждать здесь. — Он поворачивается к слуге. — Объяви, что я уезжаю.

Юноша, не готовый к таким объявлениям, колеблется, опасаясь нарушить протокол или разгневать принца. В конце концов он прочищает горло и произносит без должной торжественности:

— Принц-наследник покидает пир!

Все за столом переглядываются и встают в знак уважения.

Теперь каждый в зале смотрит в нашу сторону, но Эрис не торопится.

— Скажи девушке в зеленом платье, что её ждёт принц в своих покоях.

Я отвожу взгляд, испытывая стыд. Молодой слуга открывает рот, сбитый с толку.

— Милорд, вы имеете в виду маркизу из…?

Эрис машет рукой, прерывая его.

— Думаешь, я знаю, какая она маркиза? Девушка в зеленом, дурак.

— Да, ваше величество. Прошу прощения, сэр.

Юноша быстро уходит, чтобы выполнить приказ. Хотят они того или нет, этой бедной девушке придется явиться в покои принца этой ночью, ведь отказаться — не лучшая идея для неё или её семьи.