Король сусликов - Гоян Николич
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Похоже, полиции очень бы хотелось, чтобы так и было, — ответил я. — Лично я слышал, что он работал на стройке и просто оказался рядом, когда нашли Мелинду.
— Он ей нравился, — вздохнул Барстоу. — Говорила, что, как поступит в магистратуру, он переедет в Вайоминг, чтобы быть с ней. Рассказывала о его жене. Мол, что брак не сложился. Просто пойми меня как отца. Согласись, ужасно не хочется, чтобы твой ребенок оказался в такой ситуации. Жизнь, она и без того штука сложная. Видать, я сорвался. Я даже не помню, как на него накинулся.
— Ты промахнулся. Угодил лопаткой в лобовое, — уточнил я. — Так что считай, вам с Йергеном повезло. Ну, оплатишь стекло, и все тут. Делов-то.
Барстоу повернулся к окну. На шее чуть ниже затылка белела перевязка. Штаны на заднице разошлись по шву.
— Я чуть ему башку не снес.
— Ребята в пожарной службе собрали денег на залог, — сказал я.
— Вот черт. Я и не подозревал. — Барстоу кивнул на окно и, в очередной раз сунув руки в карманы, принялся в них рыться, будто завалявшуюся мелочь искал. — Знаешь, она, когда была маленькая, очень любила играть на лугу, — промолвил он, по-прежнему глядя в окно, — ну, возле старого здания патрульно-постовой службы. А я все смотрел, как она кормит травой лошадей. Она любила сидеть под деревом. Представлять, что она колонистка. Приносила с собой кастрюли, сковородки, ну, типа, ужин готовить. Сценки разыгрывала. Интересно, почему воспоминания всплывают в голове именно тогда, когда от них больнее всего? Ума не приложу, почему башка так работает.
— Время лечит, Боб, — сказал я, прекрасно отдавая себе отчет в том, что это не так.
Я протянул ему черновик некролога. Барстоу пробежал его глазами, кивнул и положил на кровать.
— Полицейские сказали, что разрешат ее похоронить, только когда закончится следствие, — глухо произнес он.
— Что еще ты от них узнал? — спросил я.
— Ну… они задавали обычные вопросы… Сам знаешь, как это бывает… У меня в тот момент башка не работала, вообще ничего не соображал… Рассказал, что знал. Что Мелинда с ним встречалась. Что мы с ней ругались. Я пытался уговорить ее порвать с ним. Кстати… — Барстоу выставил палец. — голосовые сообщения… Полиция хотела их заполучить, но я уже все стер. Звонил какой-то мужчина и предлагал Мелинде встретиться. Причем, я уверен, это был голос не Йергена. Я б его узнал. Когда я рассказал об этом Мелинде, она страшно расстроилась — я очень хорошо это запомнил. А потом она в спешке куда-то помчалась.
— Я слышал, она работала на раскопках, — сказал я.
— Да-да, — покивал Боб. — Индейские погребения. Пропадала там почти всю последнюю неделю. Говорила, что это очень важно.
— Она сообщала тебе какие-нибудь подробности?
— Нет, в тот момент мы уже были с ней на ножах. Практически не разговаривали. Кроме того, меня совершенно не интересовала ее работа… эти дурацкие кости, найденные на стройке.
Некоторое время мы беседовали о лесных пожарах. Боб сказал, что я херово выгляжу, а я согласился. На прощание мы обнялись. Я вышел. За мной громко лязгнула тяжелая металлическая дверь.
— А куда сейчас движется огонь? — крикнул Барстоу, прижав лицо к решетке.
— На город, — отозвался я. — Уже выяснили, кто поджигатель. Достаточно известный смутьян. Переехал к нам в город в прошлом году. Так ненавидел курорт, что аж волосы на жопе дымились. У него в доме нашли оружие, керосин… все стены в каких-то безумных картинах с изображением пламени. Так что ежу понятно, кто устраивал пожары. Осталось теперь только узнать, где он скрывается.
На панихиде на закрытый гроб Мелинды водрузили ее фотографию в траурной рамке. Рядом повесили на стул ее наряд, который она носила, когда состояла в группе поддержки. Играла рок-музыка, но я не узнал ни одной композиции.
В церкви перед всеми вышел Барстоу и попытался сказать несколько слов. Он был одет в плохо подогнанный костюм, отчего казалось, что Боб уменьшился в размерах. Барстоу сумел выдавить из себя несколько фраз, но потом его голос надломился. Мужчина извинился и сел на место, рядом с бывшей женой. Оба старались не касаться друг друга. Супруга выглядела растерянной, но при этом не плакала. С момента нашей последней встречи она располнела. Женщина комкала в руках бумажную салфетку, отрывала от нее кусочки и по одному бросала на пол. Бывшие супруги не перемолвились и словечком, даже не посмотрели друг на друга. Из церкви они уехали порознь.
ГЛАВА 49
Нет слов описать, в какую бездну отчаяния я попал, когда умерла моя жена.
В тот вечер, когда она ушла, я держал ее за руку и вслушивался в шаги медсестер, проходивших мимо дверей палаты хосписа. Мне казалось, что из динамиков под потолком едва слышно звучит какой-то военный марш. И ковролин в фойе, и обстановка в палате создавали иллюзию того, что находишься в каком-то тихом отеле. На стене висели фотографии лодок, тропических пляжей и пустынных пирсов из выбеленных досок.
Кто-то тронул меня за плечо и вежливо спросил, не могу ли я выйти. Я сел в коридоре на диванчик. Из соседней палаты доносились всхлипывания. В кафетерии позвякивали тарелки.
Вернувшись в палату, я обнаружил, что руки у моей жены уже сложены на груди. На тумбочке лежала раскрытая Библия. А еще медсестры сменили подушку, застелили свежее постельное белье, вынесли лишние стулья, убрали лекарства и медицинское оборудование. Куда-то делась большая пластиковая банка с ватными шариками, прежде стоявшая на полке, и розовые губки на палочках, которыми я смачивал жене губы. Вынесли и мусорное ведро, где лежала повязка со следами ее крови.
Рядом с Библией горела синяя свеча, источавшая аромат цветов. Жену причесали, но волосы ее были такими редкими, что я мог разглядеть ее темя. Меня охватило раздражение. Она никогда так не причесывалась. И никогда не спала на спине, положив руки на грудь. Из динамиков в палате полилась церковная музыка.
