Король сусликов - Гоян Николич
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
В отличие от всех остальных, я видел штук десять вертолетов «чинук» из воздушной флотилии Чаза, которые тянули за собой на тросах крышу, силясь ее сорвать. Публика, державшая в руках хотдоги, жареные ребрышки и вареные кукурузные початки, принялась показывать пальцами на раскачивающееся здание.
Оглушительный грохот раздался в тот самый момент, когда вице-президент распинался о том, сколь сильно руководство компании верило в этот проект еще несколько десятков лет назад, когда у них только зародилась идея построить горнолыжный курорт и гольф-клуб, в который будут съезжаться гости со всего света.
И вот когда вице-президент развел руки в стороны, крыша гостиницы содрогнулась и раскололась надвое. На землю посыпались куски кедровой дранки. Десятиметровый флагшток с гигантским флагом отломился и, словно копье, устремился вниз, едва не пронзив одного из кандидатов в мировые судьи, который, решив воспользоваться случаем, раздавал на пикнике агитационные материалы в свою поддержку.
Мэр Булл-Ривер Фолз вскочил и закричал.
Гостиница, самое большое здание за всю историю округа, рухнуло, подняв столбы пыли, рассыпавшись, словно замок из лего. Во все стороны брызнули обломки.
Вице-президент выронил листки с речью, спрыгнул со сцены и бросился прочь вслед за разбегающейся толпой.
ГЛАВА 47
Чаз, который теперь запросто мог работать в режиме многозадачности, напевал себе под нос хит 1968 года «Do You Know the Way to San Jose?» и одновременно с этим внимательно изучал заламинированное фото с автографом Дайон Уорвик.
И это притом, что он еще вязал шерстяной носок и опять слушал на айподе Паваротти, исполнявшего тенором полюбившуюся его величеству арию из последнего акта «Турандот». От высоких нот, что брал певец, по коже пробегал холодок.
Чаз повернулся ко мне и попросил объяснить, в чем смысл фондового рынка.
На нем была клетчатая ушанка. Господи боже, на такой-то жаре!
— И вообще вся вот эта ерундистика с рынком. — Чаз сделал неопределенный жест: — Не догоняю, в чем тут суть.
Суслик молотил лапками по клавишам компьютера. Я глянул на экран и увидел, что он заказывает на сайте гипермаркета шестнадцать упаковок бумажных полотенец и тридцать пятикилограммовых банок «Нутеллы», а потом ставит пометку: отправить все экспресс-почтой в Канаду, в Альберту. Явно этот груз предназначался для его экспериментальной колонии.
Чаз, в последнее время пребывавший в совершеннейшем восторге от компьютера, заявил, что хочет вложить все свои биткоины в сельскохозяйственные сырьевые товары.
— Например, в пшеницу, там, в сахар. Может, куплю фьючерсы на кофе, — небрежно произнес его величество. Подозреваю, он сам не понимал смысла своих слов.
Я его предупредил о том, что рынок штука непредсказуемая, как рулетка в Лас-Вегасе, а искушение совершать рисковые сделки до добра не доведет, но Чаз лишь помотал головой в идиотской шапке, после чего велел мне заткнуться и сказать, что я думаю об Уолл-стрит, о капитализме и манящих перспективах жить счастливо и богато.
В ответ на это я сказал ему, что новичок на фондовом рынке вроде пятнадцатилетнего сопляка, который вошел в комнату, битком набитую голыми женщинами.
— Ни тебе здравомыслия, ни осторожности. Фондовый рынок предсказуем не более, чем безмозглый подросток, у которого в крови бурлят гормоны.
Чаз кивнул, зашел на сайт канала «Магазин на диване» и заказал десяток лиловых сережек-колец и подушку для поясницы с изображением Элвиса Пресли. Предсказать, сколько он сейчас просадит денег, не представлялось возможным. Когда Чаз в подобном состоянии, лучше всего оставить его в покое и уйти, что я и сделал.
Тем же утром я отправился позавтракать в ресторанчик «Гриль и сковородка», что на Мейн-стрит. Кухня там столь же потрясающая, сколь отвратительно обслуживание. Я хожу туда каждую среду, чтобы насытить свой организм начиненным нитратами и хорошенько посоленным жареным мясом.
Ресторан оказался набит битком. Я поприветствовал всех кивком, и мне покивали в ответ. В маленьком городке постоянно приходится кому-то кивать. Это раздражает.
В уголке сидела Дора Маккой с сыном, который, насколько я слышал, прилетел аж с Аляски, чтобы помочь с работой на ранчо больной матери, пока она восстанавливает силы. Дора мне кивнула, я кивнул ей, тут же заметил еще знакомых, и всё — пришлось, как идиоту, кивать и им тоже.
Я опустился за столик. Ко мне подошла официантка Дороти, кивнула мне и достала карандаш и маленький блокнот.
— Хочу что-нибудь такое, чтоб прям аж сердце разорвалось, — попросил я.
— Поняла, — отозвалась Дороти. — Значит, тебе как обычно.
Я кивнул.
Тут в ресторан зашли два незнакомца. Они кивнули, но им в ответ никто кивать не стал. Оно и понятно — это же незнакомцы. Чужаки сразу стали себя шумно вести, двигать стулья, а один притянул к себе Дороти за передник и попытался ее приобнять, о чем она, естественно, не просила.
Незнакомцы были настоящими исполинами. Свои столь же исполинские «харлеи» они припарковали прямо у входа в ресторан. Тот байкер, что покрупнее, выделялся длинной, словно у Моисея, сальной бородой и был с головы до ног затянут в кожу. Буквально из каждого кармана свисали цепи. Когда он ляпнул Дороти какую-то гадость, один из посетителей попытался вмешаться, но бородач одним ударом отправил его за дверь.
Тело второго байкера покрывали татуировки, словно фрески — стену какого-то храма. На предплечьях извивались змеи, на фоне красной луны выли и рычали злобные чудища, бицепсы и плечи, выступавшие из джинсовой безрукавки, испещряли надписи, вроде бы на немецком. Татуировки оплетали всю шею и поднимались к бакенбардам.
Надо полагать, нечто подобное имелось у него и на груди, вот только смотреть на эти шедевры желания не возникало.
Чем дольше я глядел на чужаков, тем здоровей они мне казались. Байкеры уселись за столик, принялись молотить по нему ножами и вилками и требовать меню. Тот, что покрупнее, снова притянул к себе Дороти и попытался ее поцеловать, но она вывернулась и убежала на кухню.
Дора Маккой подалась вперед и что-то проговорила своему сыну, который куском булочки собирал с тарелки остатки яичницы. Тщательно все прожевав, он оглянулся и посмотрел на двух бузотеров.
Никто даже не увидел, как он встал из-за стола и направился к ним. Парень просто взял и материализовался рядом с их столиком, который располагался метрах в шести от него. Никогда такого не видел. В ресторане воцарилась гробовая тишина.
Два здоровяка встали и, набычившись, пошли на сына Доры. Они вели себя как боксеры на ринге
