Страдание - Лорел Гамильтон

— У нас проблема и нам как можно скорее необходимо приземлиться.

Второй пилот повернулся к нам и спросил:

— Что тут за чертовщина творится?

— Оборотень, — просто ответил Лоуренс.

— Приземлиться было бы неплохо, — крикнула я.

— Отрицательный, повторяю — ответ отрицательный, нам негде безопасно приземлиться, — ответил пилот.

Я включила свой микрофон:

— Оборотень вот-вот перекинется, нам нужно вытащить его отсюда до этого.

— Нас заверили, что оборотень себя контролирует, иначе мы бы ни за что не пустили его на свою птичку, — сказал второй пилот.

— В обычных условия он контролирует. Но поверьте мне, вы не захотите, чтобы он был здесь, когда перекинется.

— Нам негде будет приземлиться по крайней мере еще минут десять. Он сможет столько продержаться?

— Арэс, — позвала я.

Он посмотрел на меня своими глазами гиены. Его тело содрогалось в конвульсиях и я уже почти сдалась. Он мне руку раздавит, если не остановится.

— Арэс, ты меня слышишь?

— Да. — Но голос его был на грани рычания.

— Десять минут, продержись еще десять минут и они приземляться.

— Не думаю… я не уверен.

— Держись, мы вытащим тебя отсюда, но ты должен держаться.

Его снова скрутило и мне пришлось вырвать у него свою руку, или он бы ее мне сломал.

— Прости, — прохрипел он и снова закричал, но крик его закончился невнятным воем.

Лоуренс отпрянул, но для отступления у него было только его маленькое сиденье. Пилот посмотрел мимо нас, но из-за шума сказал в микрофон:

— Что это еще за чертовщина??

— Нам нужно приземлиться, — ответила я.

— У нас не будет ни единого места для посадки еще семь минут.

— Анита! — закричал Арэс.

Я слегка отодвинулась, чтобы ему легче было меня видеть, но руку подержаться не предложила.

— Я здесь.

— Пристрели меня.

— Что?

— Пристрели меня до того, как я перекинусь. — Он скорчился на носилках и снова заорал от боли, а потом прорычал: — Здесь вам негде укрыться.

— Семь минут, еще только семь минут, держись.

Он заорал, и из его горла исторгнулся невнятный вопль.

— Я нападу на вас. Я уже не буду собой… я чувствую это. О боже! Господи! Пристрели меня! — Он глянул дикими глазами на Лоуренса, обращаясь к нему: — Пристрели меня!

Лоуренс покачал головой:

— Я здесь, чтобы спасти твой зад, а не убить.

— Анита!

— Я здесь, Арэс.

— Не дай ему… использоваться меня… так… — И он просто стал кричать снова и снова, так быстро, как только успевал набрать в легкие воздуха. Его тело начало дергаться и извиваться. Я могла видеть под его кожей движение мускулов и связок так, как они никогда не должны были двигаться. Он боролся со своей переменой, а значит, она будет происходить медленнее и гораздо, гораздо, гораздо болезненней. Он пытался выиграть нам время.

— Это всегда так больно? — спросил Лоуренс.

Я покачала головой:

— Он сопротивляется.

— Чтобы дать нам время, — понял он.

Я кивнула.

— Можете отодвинуть другого пострадавшего подальше от него?

— Куда? — спросил он.

Он прав. Свободного места не было. Трэверс был пристегнут к носилкам над Арэсом, а третий раненый, имя которого я так и не знала, находился посередине салона. Черт, черт, черт!!!

Крики сменились на те невнятные, хохочущие звуки, от которых по коже побежали мурашки. Потек мех, стали смещаться кости, словно чья-то гигантская рука ломала человеческое тело и перестраивала его, раздирая на части. Я никогда не видела, чтобы кто-то так перекидывался, как будто части тела разрывались и соединялись снова. И с Арэса теперь текла на только прозрачная жидкость. Из его тела хлынула кровь, забрызгав весь салон вертолета, а Арэс все еще пытался бороться. Столько крови при перемене бывает только если оборотень сопротивляется перемене. Часть попала на лежащего на полу вертолета мужчину и я, было, заволновалась, как бы кровь ликантропа не занеслась в его открытые раны, но потом нам стало не до этого.

Арэс разорвал удерживающие его на носилках ремни и попытался сесть, но так как над ним были закреплены носилки с Трэверсом, места сесть не было. Он перевернулся к нам спиной и большая его часть оказалась скрыта в тени, под одеялами, что набросили на него медики. Мы даже под одеялом видели как движутся его кости и мускулы, словно змеиный рой. Я услышала, как в рацию кричит второй пилот:

— СОС! СОС! СОС!

Лоуренс пристегнулся к сиденью. Я осталась стоять, намертво вцепившись одной рукой в край носилок, а другой расстегивала кобуру с Браунингом. Да, да, винтовка или дробовик убили бы его наверняка, но прошили бы насквозь не только Арэса, но и вертолет. А Браунинг проделает дыру только в теле. Мне не хотелось этого делать, но я проходила летную подготовку и могла управлять самолетами, в том числе и вертолетами. И вертолеты гораздо хуже самолетов переносят стрельбу. Не важно, что показывают в кино, если повредите лопасть несущего винта — вертолет упадет. Повредите двигатель — вертолет упадет. Самолеты могут летать и с одним двигателем, или даже немного планировать совсем без них; но как только у вертолета перестает работать хоть одна лопасть — он разбивается. И если уж мне придется стрелять в Арэса, нам нет нужды за компанию умирать вместе с ним.

«Черный Ястреб» вздрогнул и пошел на снижение. Пилот прокричал:

— Я нашел площадку, но посадка будет жесткой. Пристегнитесь!

Я хотела сесть и пристегнуться, но не была уверена, что смогу пристрелить Арэса раньше, чем он набросится на пилотов. В салоне было очень тесно. Я заверила их, что он не перекинется в воздухе, но ошиблась, так что пришлось стоять между ними и тем, что лежало в темноте на носилках. Низкое, злое рычание просачивалось в салон.

Я усилила хватку, как можно устойчивее расставила ноги и нацелилась в затененную гору, которой являлся Арэс. Утешало лишь то, что в форме гиены Арэс будет слишком крупным, чтобы свободно передвигаться в таком узком пространстве. То, что вышло для нас кошмаром, ему тоже не подыграло. Или я пыталась убедить себя в этом, когда почувствовала, как что-то ударило в дно вертолета.

— Деревья! — прокричал Лоуренс.

Теперь, зная, что это за шум, стал слышен скрежет ветвей о днище. Я чувствовала попытки пилота посадить вертолет как можно мягче. Нам недолго придется скользить по деревьям, ровно до тех пор, пока не повредятся лопасти вертолета. Нас тряхануло, и я потеряла устойчивость, стараясь не упасть на третьего раненного и не сводить прицела с Арэса. Он перевернулся и попытался скатиться на пол, но на секунду оказался в ловушке между носилками Трэверса над собой и бортами своих носилок. У меня была всего секунда, чтобы увидеть вергиену, как бледный меховой кошмар, заполняющий пространство. Я все еще стояла на полусогнутых, пытаясь одной рукой удержаться от падения, и если придется стрелять, с каждым наклоном вертолета я рисковала задеть Трэверса.