Шотландские тайны - Элизабет Торнтон

Ренду очень не понравилось выдвинутое предположение, и он вежливо улыбнулся:

— Ну что вы! Нет, конечно. Я давно уже намеревался познакомить леди Рендал с ее новыми родственниками… а потом мы непременно вернемся в Дисайд. Моя жена так любит эти края!

Однако Рендал торопился в Англию не только потому, что хотел поскорее представить Кейтлин родным. Он надеялся продолжить расследование, начатое им в Дисайде, и выяснить наконец, кто же был отцом его жены. Его заинтересовало имя Ивена Гранта, и он захотел поговорить с леди Рендал-старшей и узнать от нее об этом человеке хотя бы что-нибудь. А потом он намеревался встретиться с дядюшкой — ведь отец Дэвида бывал в Страткерне не реже, чем отец самого Ренда.

Хотя, по совести говоря, Ренда сейчас занимала не столько фамилия его покойного тестя, сколько история Ивена Гранта. Даже если бы выяснилось, что отцом Кейтлин был простой солдат, Ренд не огорчился бы. Он слишком любил свою жену, чтобы думать о том, из какой семьи она происходит. И ему не нравились те люди из его круга, которые сначала выясняли родословную своего нового знакомого и лишь потом протягивали ему руку. Ренд был на войне и видел представителей самых родовитых семейств Англии, которые не только трусили, но даже шли на предательство. Так что он давно уже знал цену титулам и не придавал им особого значения.

Ивен Грант, Ивен Грант… Не может быть, чтобы человек сгинул без следа, точно камень, брошенный в воду. Кто-нибудь наверняка слышал о нем, кто-нибудь наверняка захочет рассказать Ренду о его судьбе. А вот станет ли потом Ренд посвящать Кейтлин в детали биографии мистера Гранта, это неизвестно. Главное сейчас — узнать, как сложилась его жизнь.

Что же до нападения собак на Кейтлин, то Ренд был почти уверен, что произошел несчастный случай. Он, конечно, не собирался прощать того глупца, который решился выстрелить в свору, чтобы отогнать ее от женщины, но думал, что человек этот — просто трус, не решившийся выйти и назвать себя. Вряд ли кто-нибудь действительно злоумышлял против Кейтлин. Кому, право, могла помешать его жена?

Вот о чем он думал, сидя в столовой Гленшилов и потягивая виски. Это был их последний вечер в Дисайде, и потому после обеда дамы не покинули мужчин, а остались в их обществе. Конечно, на столе не было ничего, кроме графина с виски. Какой там портвейн! Старый Гленшил считал этот напиток слишком вульгарным и слишком уж заморским и говорил, что он может прийтись по вкусу только жителям равнин или каким-нибудь там иностранцам. И Ренд невольно улыбнулся, вспомнив о своих погребах в сассекском поместье, где хранилось несколько бочонков изысканного и благоуханного портвейна, доставленного из Португалии.

Разговор все время вертелся вокруг вчерашнего происшествия с Кейтлин.

— Ох уж этот Дарок! — презрительно бросил Гленшил. — Надо же, не смог уследить за собственными собаками!

Кейтлин сказала обеспокоенно:

— Дедушка, Бокейн остается здесь. Пожалуйста, присмотри за ней, хорошо:

Прежде чем Гленшил успел ответить, Шарлотта воскликнула:

— Нет-нет, Кейтлин, не вздумай привозить ее в этот дом! Когда ты однажды уезжала в Абердин, твой пес стал подобен дикому зверю. К Бокейн нельзя было тогда подступиться. Я боялась, что она загрызет кого-нибудь насмерть.

— Ты преувеличиваешь, женщина! — нахмурился Гленшил. — Собака немного поволновалась — вот и все.

— Да она же набросилась на меня!

— Кейтлин, это лишнее, право, лишнее, — вмешался в разговор Ренд. — Серль позаботится о Бокейн, ты же знаешь.

Но Дональд Рендал улыбнулся Кейтлин и пообещал:

— Я найду для твоей любимицы место в конюшне и послежу за тем, чтобы она чувствовала себя хорошо. А ты, Шарлотта, не беспокойся. Бокейн не станет без присмотра бродить по дому.

Бокейн немного передохнула, а потом опять занялась делом. Весь последний день она пыталась сорвать с себя ненавистный намордник, чтобы в случае необходимости суметь пустить в ход свои мощные челюсти. Однако намордник не поддавался, и шерсть на собачьем загривке встала дыбом, потому что Бокейн была раздосадована и злилась.

Когда скрипнули дверные петли и кто-то прошел по каменному полу конюшни, Бокейн оставила намордник в покое и принюхалась. Запах был знакомый и не пугал ее, поэтому собака опять вцепилась лапами в ремни, опутывавшие ее морду.

— Бедняжка, как же мне жаль тебя! — у входа в стойло появилась Фиона. Покачав сочувственно головой, она поставила фонарь на пол и опустилась возле собаки на колени. — Прекрати, Бокейн, прекрати же, слышишь? Ведь ты не можешь пока обойтись без намордника. Так говорит Серль, а он все знает о собаках.

Бокейн склонила голову набок и внимательно посмотрела на Фиону большими умными глазами. Казалось, она поняла все, что ей сказали.

— Вот и умница, — продолжала наставительным тоном девушка. — Вот и молодец. А посмотри-ка, что я тебе принесла. Вот. Это баранья ножка Правда, восхити — тельно пахнет? Я же знаю, ты любишь бараньи ножки… — Пальцы Фионы пытались нащупать пряжку намордника. — Ну же, не глупи, Бокейн! Она… я даже не решаюсь произнести ее имя… уехала только две недели назад, а ты уже превратилась в скелет. Надо есть, собачка, надо обязательно есть!

Наконец намордник поддался, и Фиона стащила его с борзой и положила перед ее мордой свое подношение. Бокейн равнодушно обнюхала кость и лизнула Фионе щеку — наверное, в знак благодарности.

Дверь в конюшню раскрылась и тут же захлопнулась. Собака насторожилась и заворчала, а Фиона засмеялась.

— Вообще-то мне не следовало приходить сюда, — сказала она. — Мама бы ужасно рассердилась, если бы застала меня здесь. Представляешь, она уверена, что от тебя можно ожидать всего, чего угодно. Вот странно-то! Ведь ты опасна ничуть не больше, чем новорожденный ягненок…

Фиона внимательно осмотрела собаку. Ее раны уже почти зажили, но новая шерсть еще не отросла, так что выглядела Бокейн не лучшим образом. К тому же она страшно исхудала, потеряв за две недели целых четырнадцать фунтов.

— Ешь! — Фиона произнесла это настойчиво и даже сердито. Она подтолкнула косточку к самому носу собаки. Бокейн отвернулась.

— Ты должна есть, Бокейн, пойми! — Сейчас Фиона почти умоляла. — Ну что я скажу Кейтлин, когда она вернется и увидит, что ты так отощала!

Услышав имя хозяйки, Бокейн натянула поводок и завиляла хвостом. Из ее горла вырвались жалобные, напоминавшие детский плач звуки.

Фиона обняла собаку и прошептала ей в самое ухо:

— Я знаю, что ты очень скучаешь. Но ведь она уехала не навсегда, а если даже Ренд и решит задержаться в Англии, то я отвезу тебя к ней. Она сама попросила меня об этом. Ну вот, тебе уже лучше, правда? Ты немного успокоилась?