Шотландские тайны - Элизабет Торнтон

Боль оказалась настолько сильной и пронизывающей, что Кейтлин смогла только втянуть воздух сквозь сжатые зубы. Ей даже не удалось вскрикнуть. Мужская плоть еще и еще раз погрузилась в ее тело. Казалось, Ренду не было дела до ее боли, до ее страданий. И тут Кейтлин превратилась в дикое животное. Извиваясь и царапаясь, она пыталась вырваться, но все ее усилия приводили лишь к одному — он все глубже входил в нее. Кейтлин, конечно же, не понимала, что Ренд изо всех сил сдерживается, стараясь доставить удовольствие не только себе, но и женщине, которую он любил. Кейтлин знала лишь одно: ее вынудили, ее заставили, ее взяли силой!

Постепенно боль стала ослабевать. Ренд был теперь необычайно нежен со своей женой. Он осыпал все ее тело легкими поцелуями и улыбался. Она невольно вздрогнула, когда он опять погрузился в нее, и удивленно распахнула глаза, потому что ей не стало больно.

Вдруг Ренд вздрогнул и замер. Кейтлин увидела, что веки у него опущены, а черты лица искажены от внутреннего напряжения. Потом его голова откинулась назад, а все тело сотрясла дрожь.

— Кейтлин! — прошептал он. — Кейтлин!

Его рука обхватила ее за спину и приподняла. Ренд прижался к ней и вздохнул так, словно у него разрывалось сердце.

Кейтлин в ужасе закричала:

— Ренд, что с тобой?! Что случилось?! Да посмотри же на меня! — И крепко обняла мужа.

Тяжело дыша и смеясь, он начал размеренно двигаться, все глубже проникая в нее. Кейтлин не получала никакого удовольствия. Все произошло слишком быстро, и, когда Ренд наконец освободился от семени, оба поняли, что то, что случилось, оставило ее равнодушной.

Ренд нежно обнял ее и положил ее голову к себе на плечо.

— Попробуй уснуть, — предложил он и прикрыл одеялом их обоих.

Кейтлин ничего не ответила. Она была уверена, что совершенно не хочет спать, и рассердилась на мужа, опять диктовавшего ей свои условия. Но очень скоро выяснилось, что он был прав. Ее веки отяжелели, и она заснула, доверчиво прильнув к плечу Ренда. А он долго еще лежал без сна, прислушиваясь к ее дыханию.

Ренд приподнялся на локте и посмотрел на нее. Она была слишком гордой для того, чтобы попросту отвернуться, заметив, как он радуется одержанной победе.

— Ты победил, — сказала она.

— Да уж, я добился очень многого, — ответил он и быстро поцеловал ее. Кейтлин не отстранилась, и он торжествующе засмеялся и тут же почувствовал знакомый холодок внизу живота. Он опять хотел свою жену. Взятая крепость находилась в его полном распоряжении, и он был по-настоящему счастлив.

Он потянулся за своей рубашкой и с улыбкой надел ее. Подойдя к камину, он пошевелил угли кочергой, бросил в очаг несколько поленьев и, дождавшись, пока их охватило пламя, шагнул к умывальному столику. Вернулся он к Кейтлин, неся смоченную теплой водой мочалку и льняное полотенце.

Отбросив прочь простыню, Ренд залюбовался прекрасным обнаженным телом. Женщина не попыталась прикрыть свою наготу, не отвернулась, не зажмурилась. Она была бесстрастна и неподвижна, и Ренд знал, что в этот момент Кейтлин презирает его. Ему частенько приходилось видеть военнопленных, и многие из них вели себя как раз подобным образом — молчали, принимали безразличный вид и даже не пробовали молить о пощаде, потому что не рассчитывали на снисхождение.

Раздвинув ей ноги, он бережно смыл ее девственную кровь и стер полотенцем капельки воды.

— Ты сделал мне больно, — с упреком сказала Кейтлин.

— Да, хотя и не желал этого. — Ренд твердо решил, что не станет извиняться перед Кейтлин, и не только потому, что он ни о чем не сожалел, но еще и потому, что боялся показаться ей слабым. Ведь они еще не прояснили до конца свои отношения, так зачем же давать ей повод прощать его?

Стоило мужу отложить полотенце в сторону, как Кейтлин сама взяла его и, отвернувшись, принялась тщательно вытираться. В ее поведении не было вызова, она вовсе не намеревалась дразнить его, и Ренд, вздохнув, решил проверить свечи. Они уже догорели и оплыли, так что ему пришлось вставить в подсвечники новые и зажечь их. После этого он опять подошел к кровати. Кейтлин лежала, повернувшись к нему спиной.

Не желая унижать ее, но и не собираясь отказываться от завоеванных позиций, он осторожно взялся за копну ее волос и перебросил их на подушку, обнажив спину Кейтлин. Затем он начал ласкать пальцами каждый позвонок.

Дав ей время привыкнуть к его прикосновениям, он сделал следующий шаг: прижался губами к ее шее, обхватил женщину за талию и привлек к себе. На секунду ему показалось, что Кейтлин примется вырываться, но она только сказала осуждающе:

— Ренд! — и замолчала.

«Она сдалась! Сдалась! Я больше не враг ей!» — промелькнуло в голове у Ренда, и он полежал неподвижно, уткнувшись лбом в ее спину, чтобы свыкнуться с этой новой мыслью. Ему очень хотелось погрузиться в нее и насладиться ее телом, но в этот раз Ренд решил, что попытается доказать Кейтлин: желание может обуревать не только его, но и ее, а сладострастие — это вовсе не грех.

— Ты дрожишь, — прошептал он, — и совершенно напрасно. Теперь тебе не будет больно.

Ренд не знал, как объяснить ей, что он не собирался мучить ее, когда впервые вошел в ее лоно, и что он вовсе не бесчувственное грубое животное, которое подчиняется только своей похоти. Он должен был взять ее не ради наслаждения, которое испытал (хотя никогда прежде не доводилось ему познать женщину, которая волновала бы его больше, чем Кейтлин), а для того, чтобы установить между ними некие особые отношения, связать их некими узами, кои не так-то легко будет потом разорвать. Он опять поцеловал ее, и Кейтлин повернулась к нему и прижалась к его сильному телу. Он обхватил обеими руками ее груди и начал гладить соски, чувствуя, как напрягаются они под его пальцами, превращаясь в твердые бугорки.

Кейтлин вздохнула и повернула к нему голову. Он языком раздвинул ее губы и страстно поцеловал ее. А потом его рука нащупала густые кудрявые волоски внизу ее живота и проникла в ее лоно. Кейтлин не пыталась сопротивляться, а когда его палец ритмично задвигался, она громко застонала. Это был стон пробуждения, и Ренд позволил пылавшему у него внутри огню охватить его целиком.

Он рывком сорвал с себя рубашку и бросил ее на пол. Опустившись на колени, он крепко обнял жену и осыпал все ее тело — от шеи до кончиков пальцев на ногах — горячими поцелуями. Он прижимал ее к себе и с гордостью думал, что теперь она подчинится всему, выполнит любое его желание.

Он целовал ее колени, он раздвигал их и восхищался тем, что ее тело открыто для него и не противится его ласкам. Когда же ее голова начала метаться по подушке, а губы — произносить его имя, Ренд лег на нее. Он прижался к ней, а потом, борясь с зовом собственной плоти, замер в ожидании.