Бомарше - Рене Кастр

Шарль Женевьева Луи Огюст Андре Тимоте д’Эон де Бомон родился 5 октября 1728 года в Тоннере в небогатой дворянской семье. Воспитывался шевалье в Париже в коллеже кардинала Мазарини, он был прекрасным наездником и фехтовальщиком, а также имел склонность к изящной словесности и истории, и даже опубликовал несколько эссе в «Анне литерер» Фрерона.

Был он среднего роста, с тонкими чертами лица, довольно округлыми формами и жиденькой бородкой, говорил фальцетом, и никто никогда не слышал о его любовных похождениях. «Ты, целомудренный, как Лукреций…» — писал ему его друг Тюрке де Майерн.

Современная сексология обнаружила бы у шевалье д’Эона полное отсутствие темперамента и поставила бы ему диагноз — эонизм. Это психическое расстройство, получившее название как раз по его имени, наблюдается у лиц мужского пола со слабо выраженной сексуальностью, они больше ощущают себя женщинами, чем мужчинами, но при этом отнюдь не всегда имеют тягу к гомосексуализму. В женском платье д’Эон чувствовал себя как рыба в воде и обожал эти переодевания. Существовала даже легенда, будто однажды на маскараде сам Людовик XV принял его за девицу и попытался за ним ухаживать.

Несомненным является то, что физические данные д’Эона навели творцов тайной дипломатии на мысль использовать шевалье в своих целях, выдав его за женщину. В женском обличье он был отправлен в Россию к царице Елизавете Петровне с поручением добиться восстановления между двумя странами дипломатических отношений, находившихся в ту пору в сильно расстроенном состоянии.

В 1775 году девица Лия де Бомон, бывшая не кем иным, как шевалье д’Эон, отправилась в Санкт-Петербург, везя в своих дорожных сундуках роскошные женские наряды. С собой в дорогу она взяла томик Монтескье «О духе законов», в обложку которого было вложено тайное послание Людовика XV русской государыне. При весьма туманных обстоятельствах Лия де Бомон смогла стать чтицей Елизаветы Петровны и завоевать ее полное доверие. Общеизвестная страсть императрицы к маскарадам придает этой истории определенное правдоподобие, а то, что миссия д’Эона была успешно выполнена, не вызывает никаких сомнений, так как в Семилетней войне Россия выступила на стороне Франции, союзницей которой она оставалась до самой смерти Елизаветы. Спустя несколько месяцев после приезда в Россию Лия де Бомон отправилась в обратный путь на родину, увозя с собой все тот же томик «О духе законов» с запрятанным в него письмом российской императрицы.

Вернувшись домой во Францию, бывшая царская чтица остановилась в гостинице в Онз-ан-Брее и, спрятав «женские тряпки» в сундук, обитый кожей, вновь превратилась в шевалье, и уже он, в форме драгуна, вручал послание императрицы Людовику XV.

20 июня 1756 года шевалье опять отбыл в Санкт-Петербург, но уже в качестве секретаря французского посольства, и был представлен императрице как брат мадемуазель д’Эон, читавшей в прошлом году романы Ее величеству.

После года успешных переговоров, за которые он получил от царицы в подарок триста золотых экю, дипломат удостоился милости Людовика XV: король произвел его в чин лейтенанта драгун, а также наградил солидной суммой денег и золотой табакеркой, усыпанной жемчугом и украшенной портретом его величества. Вернувшись в Россию, шевалье получил от императрицы предложение занять должность при ее дворе. Он отказался от этой милости и обратился к кардиналу де Берни, занимавшему пост министра иностранных дел, с просьбой пожаловать ему капитанский чин, который вскоре и получил.

Несмотря на хрупкое телосложение и высокий голос, капитан д’Эон снискал славу храброго офицера, чьим воинским подвигам не было числа; в 1763 году за отвагу и находчивость при взятии Вольфенбютеля он получил из рук короля Крест Святого Людовика. Будучи отозван во Францию, он вернулся к дипломатической деятельности, официальной и тайной — одновременно; Людовик XV направил его в свое посольство в Лондоне, где на первых порах он работал под началом герцога де Ниверне, а потом стал советником у его преемника графа де Герши, который ни в коем случае не должен был прознать о том, чем занимались в Англии помощники маркиза де Ларозьера.

Для придания д’Эону большего авторитета ему присвоили титул министра-советника; до прибытия в Лондон де Герши шевалье исполнял обязанности поверенного в делах и блестяще справился с этой ролью, проявив себя настоящим дипломатом.

Он продолжал вести себя как первое лицо в посольстве и после того, как в Лондон прибыл Герши, что стало причиной серьезных проблем. Людовик XV решил отозвать д’Эона на родину. Принимая во внимание, что шевалье тайно хранил у себя все документы и письма де Ларозьера, в том числе и планы высадки французских войск в Англии, разумнее было бы вести себя с ним поделикатнее. Возможно, получи д’Эон повышение по службе, он вернулся бы во Францию со всеми секретными документами, и никаких бы трудностей не возникло.

Но монарший приказ был выдержан в угрожающем тоне: д’Эону предписывалось вернуться в Париж и ожидать королевских распоряжений, при этом ему запрещалось появляться при дворе. Шевалье был возмущен подобным обращением: вместо того чтобы вернуть маркизу де Ларозьеру собранное им досье, д’Эон оставил у себя конфиденциальные письма короля и графа де Брогли и объявил графу де Герши, что «останется в Лондоне, несмотря на его приказы, что не хочет больше иметь дела с посольством и не станет передавать английскому королю свои отзывные грамоты».

Д’Эону доставляло огромное удовольствие быть в центре всеобщего внимания, он вступил в открытую борьбу с французским послом и засыпал его памфлетами, назвав в них сумму, которую задолжала ему за его услуги французская корона, а также предал гласности весьма нелестный отзыв о Герши его предшественника герцога де Ниверне.

Эта скандальная полемика имела большой успех у публики и серьезно обеспокоила тех, кто был посвящен в перипетии тайной дипломатии.

Д’Эон, лишенный денежного содержания, забрасывал Версаль угрожающими письмами. Министр иностранных дел герцог де Праслен предлагал похитить взбунтовавшегося дипломата, но Людовик XV счел более разумным направить к нему эмиссара — для этой роли был выбран шевалье де Нор, — «чтобы умаслить д’Эона и заполучить у него бумаги».

Поначалу растроганный подобным вниманием его величества, д’Эон не замедлил выдвинуть условия: он потребовал, чтобы король осудил поведение графа де Герши в отношении него, д’Эона, а также приказал выплатить ему денежное содержание, которого его лишили.

Герши, не знавший подоплеки этого деликатного дела, не прекращал яростных преследований шевалье, еще более ужесточившихся после того, как последний подослал банду разбойников ограбить посольство. Герши подал на д’Эона в суд, но, когда власти попытались официально уведомить об этом шевалье, оказалось, что тот исчез.