Как закалялась жесть - Александр Щёголев

Шеф Неживого — правая рука начальника Службы. Ну а я, скромно заметил Виктор Антонович, левая нога, несмотря на внешне скромную должность. Одна из конечностей тайного короля, «верноподданный князь»…

Даже жаль, что его нет в особняке. Привез вчера вечером Елену из абортария и тут же слинял. Хотя, ночуй этот демон здесь, вряд ли я бы стал искушать судьбу именно сегодня. Потому что с его чувством опасности, о котором он, скорее всего, не врал, приготовленный мною «черный понедельник» мог стать черным для меня одного.

Неживой сказал мне однажды, мол, мы с ним по разные стороны черты. Какой черты? А фиг знает, какой. Важно, что по разные. И это просто замечательно, я совершенно не против! Я готов сойтись с ним на Калиновом мосту. И то, что сейчас произойдет — как удар мечом, сносящий голову поганому чудовищу. Я не собираюсь приписывать себе избранность, как это делают некоторые, но быть чьим-то мечом всяко лучше, чем чьим-то мешком для мусора. Не так ли, Виктор Антонович? От вас падалью воняет, уважаемый господин мешок… Вы многое предусмотрели, кроме главного — у нас тоже есть оружие: вера и огонь. Вера, в которой сгорает страх, и огонь, на котором сжигают нечисть.

Будет вам огонь…

Правильно ли я поступаю? Вот парадокс: многие из тех, кто искренне думают, что делают богоугодное дело, на самом деле служат дьяволу, и точно так же, я уверен, есть люди, которые, поклоняясь дьяволу, на самом деле служат Богу. Далеко не всегда от человека зависит, кому он служит. К которым из этих групп мне себя отнести?

Ни к тем, ни к другим. Я просто хочу домой. Ну и — чтоб душа поменьше болела от воспоминаний. Такая малость.

А есть ли у меня хозяин и кто он, я потом сам решу.

Но если хозяин и вправду есть, то работу я выполнил, — до конца… Так и подмывает спросить: не полагается ли мне в таком случае награда — вроде того, как Неживой получает свои подачки? Многого не прошу. Кусочек счастья, пусть совсем маленький, но свой…

Господи, неужели я недостоин кусочка счастья?! Услышь меня, Господи…

…За дверью зима, больше похожая на весну. Тепло и слякотно; ощущение, что скоро все начнет цвести. Хотя, вторая половина января на дворе.

Отношение к погоде у меня сугубо практическое: в мороз и снег было бы тяжелее.

Дом я покинул рано утром — чтобы народу на улице как можно меньше. Избави меня Бог от невинных жертв, я и так столько накуролесил, цепляясь за жизнь, что сам себе противен. Утро, можно сказать, еще не пришло, а ночь уже ушла: этакое межвременье. Метро, во всяком случае, вот-вот откроется. В доме все спят. Принцесса Елена со своим шутом Балакиревым — в будуаре, Ширяй — в каморке тети Томы, Илья — в комнате Бориса Борисовича. Я же (после того, как все приготовил и оделся), позвонил в УВО, снял объект с сигнализации, тихо-мирно открыл дверь своим ключом и выскользнул на улицу…

Последнее, что я сделал в этом доме, — поджег сигарету. Ту самую, которая вот-вот догорит.

Не «выскользнул» я, конечно, а выехал. Спустился на коляске по пандусу, который по моему требованию приделали к крыльцу сбоку. Коляска у меня знатная, мейеровская, сам подбирал. Причем, не в Москве куплена, а доставлена из Гамбурга. Трехколесная, неброская с виду, очень похожа на обычные. Я даже никелировку состарил, чтоб не выглядела новой. Однако возможности у нее — ого-го! Я бы сказал, что это изделие «туристического класса», если б такой термин был в ходу. Абсолютно бесшумные бесколлекторные двигатели повышенной мощности, встроенные в ступицы колес. Гелиевый аккумулятор, заряда которого хватает на полсотни километров. Скорость — до 30 км/час (по идеальной трассе). Настоящий электромобиль — с микропроцессорным управлением и даже бортовым компьютером… Я почему так восхищаюсь этой игрушкой? Да потому, что без нее (как и без многого другого) шансов спастись у меня было бы куда меньше.

Самое ценное в этой коляске — то, что под сиденьем устроено что-то вроде багажного отделения, предназначенного для дополнительных источников питания. Сейчас там спрятан портфель с деньгами, а до того, в течение почти месяца кряду, тайничок использовался совсем для иных целей.

К раме крепко прикручены протезы голени — оба. Принайтованы, как выразился бы мой братец, которого я вряд ли когда еще увижу. Классные протезы, облегченные, с мягкой косметической облицовкой. Отцентрованные статически и динамически. Я уже вставал на них… почти забытое ощущение — «стоять». Ходить, увы, пока не могу, не было времени поупражняться… Ладно, поупражняюсь позже. Например, на свежем воздухе — там, куда я поеду после сделанного дела.

Оно еще будет у меня, время…

Протез предплечья с биоэлектрической кистью, само собой, на мне. Ужасно капризная штука, никак нам с ней не сработаться. Если по уму — то систему распознавания вырабатываемых мною электроимпульсов следовало бы настраивать индивидуально, на компьютерном стенде, и мастера-протезисты прямо об этом говорили, но Виктор Антонович запретил мне куда-либо ездить. (Не возражал, чтобы я собаку выгуливал, и то хорошо!) Так и осталась в памяти микропроцессора типовая настройка. В общем, до того момента, когда я навострюсь удерживать с помощью моей новой конечности мелкие предметы вроде вилки — или, скажем, брать стеклянный бокал, не боясь его раздавить, — было еще далеко; несмотря даже на то, что в искусственных пальцах стояли сенсорные датчики, контролирующие усилие захвата… Ладно. Кто о чем, а калека о протезах.

…Я тороплюсь. Нужно уйти (уехать) как можно дальше, потому что сигарете осталось гореть — в который раз смотрю на часы — ровно половину срока. Потому что рванет с такой силой, которую я, чего только не взрывавший по молодости, не могу себе представить.

Лучше всего, конечно, было бы отъехать метров на четыреста и наблюдать за происходящим через оптику, но для этого пришлось бы гнать со всей скоростью, взяв собаку на руки. Обязательно кто-нибудь запомнил бы, слишком уж необычное это зрелище — летящая по улицам коляска. Так что сдерживаю себя, сдерживаю изо всех сил.

Винч деликатно трусит рядом, не рвется в стороны, лишь поглядывает с сожалением то на оградку, вдоль которой тянутся трамвайные пути, то на знакомые, многажды помеченные углы зданий. Словно понимает: хозяину нынче не до прогулки… А вот и разрыв в ограде. Привычно сворачиваем и входим на бульвар. И опять я не даю псу воли: тяну его поперек бульвара — на ту сторону, к Большому Харитоньевскому, дальше, дальше, дальше…

Не смог я бросить Винча в обреченном доме. ТЕХ — смог. Запросто. ТЕ — не то, что не люди, даже не животные. Вернее, низшая их форма: простейшие. Патогенная фауна и флора. Что касается пациентов… Никого в палате нет. И субботним, и воскресным вечерами конвейер на втором этаже работал с полной нагрузкой: партия в Швейцарию, партия в Великобританию плюс пакет обычных российских заказов. А новых мотыльков приманить не успели. Так что никого лишнего упыри с собой в могилу не утащат. Невероятно удачный момент.

Могила будет братской…

И опять этот вопрос: правильно ли поступаю?

Да не вопрос это! Я же не могу просто уйти — либо не позволят, либо найдут. Значит, мне надо погибнуть, но так, чтобы остаться в живых. Вот такая хитрая задача. И если уж погибать, то вместе с ними со всеми, как же иначе… После субботнего разговора, когда Неживой уломал-таки свое ублюдище совершить ритуальное жертвоприношение, назвав это абортом, и когда я совершенно четко ухватил в его глазах смертный приговор, вынесенный мне, но вынужденно отсроченный, я понял: пора! А вчера, увидев, какой Елена вернулась из клиники, как она говорила и смотрела (это трудно описать, мысли стынут от омерзения), я решился окончательно…

…Что это было: мечта? Бред навязчивых состояний? Запал мне в душу тот сон, который я увидел в машине Неживого — в день неудавшегося побега, в день, когда я заключил сделку невесть с кем. Может, я этот сон не просто увидел, может мне его показали ? Не имеет значения. Важно лишь, что появилась цель. А чуть позже, после тщательного обдумывания, в общих чертах сложился и план действий.

Взрывчатки в доме, естественно не было, и раздобыть ее не представлялось возможным. Изготовить самому? Это несложно, если знаешь — как (я знаю; не логарифм, в конце концов); но, во-первых, пока достаешь реактивы, дюжину раз засыпешься. Во-вторых, наварить потребное количество без химического оборудования — это утопия.

А количество в данном деле — если не ключевая проблема, то близка к таковой.

Значит, нужно обойтись без взрывчатки. Нужно и можно.

Вот и стал я потихоньку-помаленьку выезжать на прогулки с собакой, приучая всех к своей блажи. Неожиданно для себя подружился с Винчем, этим удивительным существом с человечьими глазами, обладающим разумом и душою… ладно, замнем. В первый месяц, естественно, я ничего не предпринимал. Неживой наверняка отслеживал, что я делаю во время этих прогулок. Надеюсь, месяца ему хватило, чтобы успокоить свою мнительность… Впрочем, не надеюсь; теперь-то — уверен. Иначе позволил бы он мне довести задуманное до конца? Не смешите мой арбуз! Давно бы уже тормознул — и колясочку мою, и мечту мою!