Один день - Дэвид Николс

Этот первый визит в дом ее родителей — часть долгого уик-энда. Они заехали в Чичестер, а потом двинутся дальше по шоссе М3 и снимут коттедж на полуострове Корнуэлл, где Сильви будет учить его кататься на сёрфе. Конечно, ему не стоит брать столько выходных, нужно работать или искать работу. Но, представив Сильви, такую суровую и раскрасневшуюся, в гидрокостюме и с волосами, стянутыми в хвостик, он не может удержаться. Он смотрит на нее, словно спрашивая, какое произвел впечатление, и она ободряюще улыбается. Пока все нормально; он наливает себе последний бокал вина. Слишком много пить нельзя. С такими людьми надо всегда быть собранным.

После десерта — сорбе с клубникой из их собственного сада, которое он нахваливал на все лады, — Декстер помогает Сильви отнести тарелки в дом, особняк из красного кирпича, похожий на навороченный кукольный домик. Они стоят в кухне, отделанной в викторианском стиле, и загружают посуду в посудомоечную машину.

— Я все время путаю твоих братьев.

— Я их так различаю: Сэм злобный, а Мюррей гадкий.

— Кажется, я им не очень нравлюсь.

— Им никто не нравится, кроме собственной персоны.

— По-моему, они считают меня выскочкой.

Она протягивает руку поверх корзинки со столовыми приборами и берет его ладонь:

— Так ли важно, что о тебе думают мои родственники?

— Не знаю. А тебе важно, что обо мне думают твои родственники?

— Пожалуй, отчасти.

— Значит, и мне, — говорит он совершенно искренне.

Она замирает и пристально на него смотрит. Сильви не любит ни смеяться на людях, ни публично демонстрировать привязанность — объятия и прочие телячьи нежности. Секс с ней похож на особо сложную партию в сквош: когда все заканчивается, у него болят все мышцы и обычно возникает ощущение, что он проиграл. Физический контакт между ними редок, но когда это все же случается, это происходит неожиданно и развивается стремительно, словно разворачивается пружина. Как сейчас: Сильви вдруг кладет одну руку ему на затылок и крепко целует, одновременно схватив другой рукой его руку и просунув ее себе между ног. Он смотрит ей в глаза — они широко раскрыты, полны чувства — и придает подобающее выражение своему лицу, обозначающее страсть, а не боль оттого, что ему прищемило ногу дверцей посудомоечной машины. Он слышит, как родственники Сильви заходят в дом; грубые голоса близнецов гремят в коридоре. Пытается отстраниться, но его нижняя губа крепко зажата меж зубами Сильви и комично оттягивается, как в диснеевском мультфильме. Декстер стонет от боли, и Сильви смеется и отпускает его губу — та, как роликовая штора, со шлепком возвращается на место.

— Не могу дождаться, когда мы окажемся в постели, — шепчет Сильви, а он проверяет, не идет ли из губы кровь.

— Что, если твои услышат?

— А мне все равно. Я уже большая. — Он думает, не признаться ли ей в любви прямо сейчас. — Боже, Декстер, нельзя прямо так класть кастрюли в машину, их надо сначала сполоснуть! — Она идет в гостиную, предоставив ему споласкивать кастрюли.

Декстер не робкого десятка, но есть что-то в этом семействе с их самодовольством и самодостаточностью, что заставляет его занять оборонительную позицию. Дело даже не в положении — он и сам выходец из привилегированных кругов, разве что его семья куда более богемная и либеральная, чем консерваторы Коупы. Нет, ему не дает покоя то, что здесь он словно обязан доказывать, что он не неудачник. Коупы из тех, кто встает с рассветом, совершает горные прогулки и озерные заплывы; они здоровые, энергичные, лучшие во всем, и он решает, что не даст им себя запугать.

Когда он входит в гостиную, близнецы поворачиваются к нему и тут же замолкают, точно они его обсуждали. Он уверенно улыбается и садится на один из диванов с цветочной обивкой. Гостиная обставлена в стиле загородного отеля, здесь даже журналы разложены веером на кофейном столике: «Загородная жизнь», «Частный детектив», «Экономист»… Воцаряется тишина. Слышно, как тикают часы, и Декстер уже собирается полистать «Домашний очаг», но в этот момент Мюррей говорит:

— А давайте сыграем в «Мориарти»!

Все члены семьи, включая Сильви, издают возглас одобрения.

— Что за «Мориарти»? — спрашивает Декстер, и Коупы дружно качают головой, осуждая невежество чужака.

— Это замечательная, просто замечательная домашняя игра! — говорит Хелен. Декстер за весь вечер ни разу не видел ее такой возбужденной. — Мы столько лет в нее играем! — Тем временем Сэм сворачивает «Дейли телеграф» в жесткую продолговатую трубочку. — Правила вкратце такие: одному из играющих завязывают глаза и дают свернутую газету. Он становится на колени напротив второго…

— …у которого тоже завязаны глаза, — подхватывает Мюррей, одновременно роясь в ящиках антикварного письменного стола в поисках клейкой ленты. — И тот, у кого свернутая газета, говорит:

«Ты здесь, Мориарти?» — Мюррей бросает скотч Сэму.

— И второй должен отклониться или увернуться и ответить: «Да!» или «Здесь!» — Сэм сворачивает газету плотным рулоном. — И, ориентируясь на звук, надо попытаться ударить соперника свернутой газетой!

— Всего дается три попытки, и если все три раза промахнешься, становишься тем, кого должен ударить следующий игрок, — заключает Сильви в полном восторге от того, что им предстоит сыграть в эту викторианскую игру. — А если удастся побить соперника, то сам выбираешь себе следующую жертву. По крайней мере, мы играем именно так.

— Итак. — Мюррей похлопывает себя по ладони бумажной дубинкой. — Как тебе такой экстремальный вид спорта?

Общим решением Сэм объявляется ведущим, а чужак, то есть Декстер, — его жертвой; дубинка, разумеется, достается Сэму. Полем битвы становится большой выцветший ковер посреди гостиной, и Сильви отводит Декстера на место, становится сзади и завязывает ему глаза большой белой салфеткой — настоящая принцесса, оказывающая любезность верному рыцарю. Декстер в последний раз смотрит на Сэма, который стоит на коленях напротив него и ухмыляется с завязанными глазами, похлопывая свернутой газетой по ладони, и вдруг понимает, что должен во что бы то ни стало выиграть эту игру и доказать этой семье, чего он стоит. «Покажи им», — шепчет Сильви, обдавая его ухо своим горячим дыханием, и он вспоминает кухню, свою руку у между ног у Сильвии. Она берет его за локоть и помогает ему опуститься на колени; теперь игроки стоят напротив друг друга в тишине, как гладиаторы на арене, устланной персидским ковром.

— Начнем игру! — объявляет Лайонел тоном императора.

— Ты здесь, Мориарти? — с усмешкой произносит Сэм.