Один день - Дэвид Николс

— Простите?

— Ну, вы так бегло говорите по-английски. Как будто прожили в Англии всю жизнь.

— Но… так и есть.

Марша смотрит на нее раздосадованно:

— Но в вашем резюме другое сказано.

— Не поняла?

— В вашем резюме говорится, что вы немка!

И как ей теперь исправить ситуацию? Притвориться немкой? Ничего хорошего из этого не выйдет. Немецкий она не знает.

— Нет, я англичанка, уж поверьте, — говорит Эмма. И думает: что за резюме? Никакого резюме она не посылала.

Марша качает головой:

— Извините, мы, кажется, не понимаем друг друга. Ведь вы у меня на двенадцать тридцать?

— Да! Думаю да. Или нет?

— Вы няня? Вы насчет работы няней?

— Погоди-ка… а у меня есть репутация?

— Ну, вроде как. В шоу-бизнесе.

— И что обо мне говорят?

— Ну… тебя считают ненадежным, вот и всё.

— Ненадежным?

— Непрофессионалом.

— Это как понимать?

— Ну, ты выпиваешь. Еле языком ворочаешь на съемочной площадке.

— Эй, да я никогда…

— А еще ты сноб. Люди считают тебя снобом.

— Сноб? Я не сноб, я просто уверен в себе!

— Декс, я просто повторяю, что люди говорят.

— Люди? Что за люди?

— Люди, с которыми ты работал.

— Серьезно? Ну надо же…

— Я вот что хочу сказать. Если тебе кажется, что у тебя проблемы…

— Не кажется.

— …сейчас самое время обратить на них внимание.

— Но у меня нет проблем.

— Ну значит, мы в шоколаде. А пока дам тебе совет: подсократил бы ты свои траты. По крайней мере, в течение пары ближайших месяцев.

— Эмма, простите, ради бога…

Она направляется к лифтам со слезами на глазах, сгорая от стыда, Марша идет за ней по пятам, а Стефани семенит за Маршей. Из кабинок выглядывают любопытные, наблюдая за процессией. Так ей и надо, наверное, думают они, нечего строить воздушные замки.

— Простите, что потратила ваше время, — извиняющимся тоном произносит Марша. — Вам должны были позвонить и отменить встречу…

— Ничего, вы не виноваты, — бормочет Эмма.

— Стоит ли говорить, что моя ассистентка получит по первое число?! Вы уверены, что не получали сообщение? Я не люблю отменять встречи, но у меня просто руки не дошли прочесть вашу рукопись. Я бы сейчас ее бегло просмотрела, но, оказывается, бедняжка Хельга все это время ждала в зале для совещаний…

— Я все понимаю.

— Стефани заверила меня, что вы очень талантливы. Мне очень хотелось бы прочесть ваши работы…

Эмма подходит к лифту и с силой нажимает кнопку вызова:

— Да уж…

— Ну, по крайней мере, будет чем повеселить друзей!

Повеселить друзей? Она тычет в кнопку лифта, точно пытается выколоть глаз. Да не хочет она веселить друзей; она хочет изменить свою жизнь, вырваться из этого болота, а не веселить друзей! Вся ее жизнь — сплошные веселые истории, бесконечная вереница анекдотов, а ей хочется хоть раз сделать что-то стоящее. Хочется добиться успеха или хотя бы надеяться на это.

— Боюсь, на следующей неделе встретиться не получится, я уезжаю в отпуск, поэтому придется подождать. Но до конца лета непременно увидимся, обещаю.

До конца лета? Месяц за месяцем будет идти без изменений. Она снова нажимает кнопку лифта и молчит, как насупившийся ребенок: пусть мучаются. Они ждут. Марша, которую происходящее как будто нисколько не смущает, изучает ее внимательными синими глазами.

— Скажите, Эмма, а чем вы в данный момент заняты?

— Работаю учительницей английского. В средней школе в Лейтонстоуне.

— Наверное, это очень сложная работа. Как у вас находится время писать?

— Я пишу по вечерам. По выходным. Иногда рано утром.

Марша прищуривается:

— Должно быть, вы действительно увлеченный писатель.

— Это единственное, чем мне сейчас хочется заниматься, — говорит Эмма, не только удивляясь собственной искренности, но и сознавая, что это действительно правда. За ее спиной открываются двери лифта, она смотрит через плечо и почти жалеет, что нужно уходить.

Марша протягивает руку:

— Что ж, мисс Морли, до свидания. С нетерпением жду нашей следующей встречи.

Эмма пожимает ее длинные пальцы:

— А я надеюсь, вы найдете себе няню.

— Я тоже. Последняя оказалась просто психопаткой. Вы-то, конечно, вряд ли согласитесь? Почему-то мне кажется, вы весьма подходите на это место. — Марша улыбается, и Эмма отвечает улыбкой; Стефани за спиной у начальницы закусывает губу, шепчет: «Прости-прости-прости» — и показывает жестом, чтобы звонила.

Двери лифта закрываются; Эмма сползает по стене, кабина падает вниз с высоты тридцати этажей, и Эмма чувствует, как волнение сменяется унылым разочарованием. Сегодня в три часа утра она не могла уснуть и все представляла, как она и ее редактор спонтанно решают вместе пообедать. Вот она пьет холодное белое вино в модном ресторане на крыше небоскреба, развлекая новую знакомую забавными историями из школьной жизни… И вот как вышло — ее вышвырнули на улицу меньше чем через двадцать пять минут после появления в редакции.

В последний раз она была на южном берегу Темзы в мае, праздновала результаты выборов, но теперь от той эйфории даже следа не осталось. Поскольку у нее якобы желудочный грипп, она не может даже пойти на учительское собрание. Ну и что, все равно ее там ждут лишь очередные конфликты, упреки, злые инсинуации. Чтобы развеяться, она решает прогуляться и идет в направлении Тауэрского моста.

Но даже прогулка по Темзе не способна поднять ей настроение. В этой части набережной идет ремонт; всё в лесах и завешено брезентом, а здание электростанции на южном берегу кажется облезлым и унылым в летний полдень. Она проголодалась, но по пути нет ни одного кафе, да и не с кем туда зайти. Звонит телефон; она роется в сумке, обрадовавшись возможности поделиться своим негодованием, и слишком поздно понимает, кто звонит.

— Так, значит, желудочный грипп? — с сарказмом произносит директор школы.

Эмма вздыхает:

— Именно.

— Хочешь сказать, ты лежишь в постели? Однако судя по звукам, ни в какой ты не в постели. Судя по звукам, ты гуляешь на солнышке!

— Фил, прошу… не начинай.

— О нет, мисс Морли, нельзя же иметь все и сразу. Нельзя разорвать наши отношения и ждать от меня поблажек! — Он уже несколько месяцев говорит с ней таким подчеркнуто вежливым, бесстрастным и презрительным тоном, и она снова испытывает прилив злости оттого, что попалась в собственную ловушку. — Если ты хочешь, чтобы наши отношения были исключительно профессиональными, то они и будут исключительно профессиональными! Вот так! Так что скажи на милость — почему пропустила сегодняшнее важное собрание?