Восстание - Радмила Александровна Ёлкина

ты никуда не поедешь, – я долго смотрела на него после этого разговора. Я понимала, что не могу больше оставаться в этом бункере. Я понимала, что, если я не сбегу сейчас, я не сбегу никогда. Я уже решила, что готова ехать и без Максима. Я была готова соврать ему. И я соврала:

– Хорошо, я погорячилась. Извини, – я улыбнулась ему. Но в душе созревал план завтрашнего побега.

Весь оставшийся вечер я решила провести с ним. Мы сидели в гараже и молчали. Иногда мы спрашивали друг друга о прошлой жизни, но после своих повестей снова начинали молчать. Если обычно, это было для меня привычным, то сегодня я была вся как на иголках. Я знала причину. Я видела его, возможно, последний раз. Я внимательно вглядывалась в его лицо, когда он закрывал глаза. Но наши взгляды пересекались, и его удивление меня начинало смешить. Я и в этот раз несколько раз противно хихикнула.

Я думала о том, почему я решила оставить Макса. Мне становилось тошно от того, что, возможно, я свою свободу ставила выше чувств, которые к нему испытывала. Нет, я просто хотела справедливости. Я хотела поехать на восстание и выступить против правительства. Я была уверена, что не умру, что потом все снова вернется на свои места. Не может все закончиться моей смертью. Не могло случиться так, чтобы я не искала Макса после восстания, или он не искал меня. Может, поэтому я так была готова оставить его и уехать в 1–й город? Да, может и так. Я чувствовала, что пройдет время, и мы снова встретимся. Я знала это.

– Как думаешь, как долго это все будет продолжаться? – спросила я его. Он не понял меня, я улыбнулась ему и взяла его руку. Она была больше моей, пальцы были длинными и тонкими. Даже руки у него были прекрасны. Я начала рисовать пальцами круги на его ладони. – Я имею в виду наше… с тобой общение…

– Разве есть толк задумываться об этом сейчас? – он приблизился ко мне, сживая мою руку. – Сейчас все хорошо, и ладно, – он убрал волосы с моего лица. Потом глаза мои сами собой закрылись, и я только чувствовала тепло его губ. Я притягивала его к себе так сильно, что он на время отрывался от меня и переводил дыхание. Мне хотелось еще и еще, чтобы это продолжалось как можно дольше, но через минуту он осторожно высвободился из моих объятий.

– Я хочу еще, – прошептала я, не сводя глаз с его покрасневших губ. Я заметила, как он дышал. Я видела, он хотел тоже. Потом мы посмотрели друг другу в глаза. Они горели синим пламенем. Потом он улыбнулся мне, обнажив свои белые и ровные зубы.

– Жадная ты, Татьяна! – он притянул меня к себе. Я старалась все отложить в своей памяти. И как после этого я смогу уехать от него? И все–таки в душе я была непоколебима, я знала, что все равно завтра рано утром уеду, несмотря на то, что происходило со мной сейчас, а сейчас я была счастлива.

28

Когда все уже давно спали, я решила действовать. Я разбудила Вику, Варю, Таю, Аню и Славу. Я знала, что они тоже хотели ехать на восстание. Мы очень быстро и бесшумно оделись, взяли свои рюкзаки и начали наполнять их оружием, едой и аптечкой. Когда наши вещи были собраны, и нужно было уже идти к гаражу, я напоследок посмотрела на Максима, который спокойно спал и не о чем не подозревал. Мне хотелось последний раз подойти к нему и обнять. К глазам подступали слезы, но Вика потянула меня за руку, и мы ушли. Мы миновали кухню, где мы недавно все танцевали, миновали кабинет, где были разные переговоры. Еще пара коридоров и гараж. Нас было шестеро, и все мы стояли и смотрели на гаражную дверь.

– Надо ехать сейчас, потом будет поздно, – через силу сказала я.

Мы открыли гараж, выбрали грузовик, в котором поедем, взяли несколько канистр бензина и загрузили их в машину. Через две минуты мы все сидели в машине. Я была за рулем. Мы выехали с другой стороны бункера, двери его автоматически закрылись. Теперь мы были в лесу. Мы ехали по ужасной лесной дороге. Я помнила, где находилась главная дорога, туда я и держала курс. Было еще довольно темно, а фары включать было нельзя, я просто ехала на ощупь. Через час ужасной езды я добралась до главной дороги. Она была ровной, и потому нас больше не трясло из стороны в сторону. И как только начался асфальт, все ребята в машине уснули, кроме Вики, конечно, которая через силу не спала. Мне же совсем не хотелось погружаться в сон, мое тяжелое душевное состояние не давало мне этого сделать. Я думала о том, что будет с Максимом, когда он узнает, что меня уже давно нет в бункере. Возможно, он, как и я будет чувствовать опустошение. Мне было тоскливо. Казалось, боль сдавливала ребра. А пустить слезу значило бы показать свою слабость.

– Какого тебе, Вика, когда ты думаешь о Диме? – спросила я у подруги, которая не сводила с меня глаз. Она поджала губы, отвернулась на пару секунд от меня, чтобы смахнуть слезу. – Мне вот точно так же…

– Почему он не поехал с нами? – спросила она. Я пожала плечами. – Ты знаешь, вообще, куда надо ехать? – я отрицательно покачала головой.

– Мы едем сейчас не так, как мы обычно до этого ездили с ребятами. Мы движемся в противоположную сторону. Сначала проедем мой город, потом твой.

– Ты имеешь в виду 104–й и 102–й? – я кивнула. – Мы будем прямо заезжать в города или проезжать их мимо?

– Вика! – легко посмеялась я. – Наши имена в розыске. Смешная ты! – я повернулась к ней и улыбнулась. – Кстати, на дороге могут быть Патрульные. Достань–ка мне из рюкзака пистолет, – Вика потянулась на заднее сиденье и достала мне оружие, после чего она дала его мне в руки, а я положила его в карман папиной куртки. – И себе достань.

– Зачем? – я укоризненно на нее посмотрела. – Нет! Я не собираюсь убивать людей, как ты, Таня!

– Рано или поздно тебе придется это сделать. Что, если к моему виску приставят дуло пистолета? Ты же не бросишь меня, верно? – она кивнула головой. – Ты просто пристрелишь того, кто будет хотеть убить меня. Правительству будет наплевать на тебя. Поэтому либо ты их, либо они тебя. Вот и все.