Самец взъерошенный - Анатолий Дроздов

— Не лги! – перебила Помело. – Какая жена? Пришлые не женятся на нолах. Такого не было с древних времен.

— Трибун! – повернулся Игрр к матери. – В вещах, что я сдал, был кожаный пенал. Вели принести.

— Посыльная! – рявкнула мать.

Маячившая за постаментом преторианка сорвалась с места и скрылась в дверях претория. Когорта застыла в ожидании. Обратно посыльная явилась в сопровождении Нонны, нашего квестора. Подойдя к постаменту, Нонна протянула кожаный пенал.

— Ему! – указала мать на Игрра.

Нонна подошла.

— В пенале два пергамента, – сказал Игрр. – Прошу, достань тот, что больше, и прочти вслух.

Квестор достала и развернула свиток.

— Я, нотариус Констанция Вер, настоящим подтверждаю, что в иды седьмого месяца тысяча девятьсот пятнадцатого года от пришествия легиона, в присутствии свидетелей… – Нонна перечислила имена, – пришлый по имени Игрр Офсяникофф и старший декурион алы «Дикие кошки» Виталия Руф заключили брак в строгом соответствии с законами и обычаями Ромы. Подпись, печать…

Квестор свернула пергамент и спрятала его в пенал. По строю прокатился ропот.

— Я помню Виталию, – внезапно сказала Нонна. – Она служила в первой центурии. Во время битвы с сармами ее ранили в голову, а ее мать погибла. Виталия не могла видеть одним глазом, поэтому перевелась в алу «кошек». Хорошая была девочка! Храбрая!

— Она ушла в поход, и ее турма встретилась с сармами, – сказал Игрр. – Виталия попала в плен. Я хочу ее вызволить, потому и попросился в когорту. Надеюсь: рано или поздно, мы пойдем на сарм и спасем Виталию. Я хочу в этом участвовать.

Я стояла потрясенная. Игрр женат! Разве такое возможно? Но Нонна не стала бы врать: любой может потребовать пергамент для проверки. И, что более поразительно, Игрр выбрал в жены преторианку. Пусть бывшую, но не магистрата или богачку – те не служат у «кошек». Нет, он необыкновенный!

Наверное, не одна я так подумала, потому что на плацу воцарилась тишина. Сотни глаз неприязненно глядели на Помело, и та невольно поежилась.

— Пусть так! – завопила. – Это не отменяет сказанного. Пришлый совокуплялся с Бычком!

— Ты уверена? – спросил Игрр.

— Видела!

— Что?

— Бычок, голая, лежала на столе, а ты стоял рядом.

— Голый?

— В одежде! – выпалила Помело и замялась. По строю пробежал ропот.

— И что я делал? – не отстал Игрр.

— Держал руки на ее спине.

— Стоя сбоку? – уточнил он.

Помело нехотя кивнула.

— Ты считаешь, именно так мужчина совокупляется с женщиной? – Игрр снова усмехнулся. – Я понимаю, почему ты так решила. Ты ведь не видела, как мужчина ласкает женщину, не испытала этого сама и, думаю, не испытаешь. Ни один мужчина не согласится с тобой возлечь.

— Почему? – окрысилась Помело. – Считаешь меня уродиной?

— Что ты! – с деланным испугом в голосе воскликнул Игрр. – Да ты прекрасна, как утренняя заря!

В строю хрюкнули, и в следующий миг по рядам раскатился смешок. Если бы не мать–сенаторша, Помело не стала бы преторианкой. «Прекрасная»… Я не могу! С ее-то рожей! Игрр поднял руку, призывая к тишине.

— Я думаю, – продолжил, сохраняя невозмутимый вид. – Что, придя к лупе, ты потребуешь приласкать тебя так, как видела в казарме. После чего лупа вернет тебе деньги и попросит забыть к нему дорогу.

— Г–га! – громыхнули в рядах. Игрр снова поднял руку.

— То, что ты видела, называется массаж. В своем мире я был медикусом и научился его делать. В Роме я зарабатывал этим на жизнь. Меня попросили показать. Когда ты ворвалась, я гладил Бычку спину. Если бы ты спросила, чем я занят, то я бы объяснил. Но ты умчалась, как будто я гнался за тобой с мечом. Наверное, спешила поделиться радостью…

Строй заволновался.

— И вот из-за такой чепухи, ты взбунтовала когорту и потребовала к ответу трибуна?

— А ориза? – завопила Помело. – Хочешь сказать, что и ее не было?

— Была, – кивнул Игрр. – Объясню, почему. Я был дежурным и отправился за продуктами. Однако торговки потребовали от меня десять денариев. Они не поверили, что я служу в претории. У меня с собой было только восемнадцать ассов. Контуберний мог остаться голодным. К счастью, случилась женщина, которой я прежде делал массаж, и она мне по старой памяти помогла. Я не знал, что в когорте запрещены дары…

Строй зашумел. Игрр подождал, пока все затихнут.

— Эту вину я признаю и готов нести наказание. Однако хочу сказать: питание в когорте организовано неправильно. Если сделать общую кухню, мы купим больше продуктов – оптом дешевле. Если нанять поваров, они приготовят вкусно. Не составит труда кормить когорту горячим два раза в день. Будет мясо и вино. Денег хватит на все. В своем мире я служил в армии, там было именно так. Могу организовать подобное и в когорте. Оризу не обещаю, но про голод забудете.

— Ага! – крикнула Помело. – Будешь наживаться за наш счет!

— Сколько я сдал тебе денег? – спросил Игрр, повернувшись к Нонне.

— Шестьсот сорок ауреев, четыре денария и семь ассов, – без запинки отрапортовала квестор. По строю пробежал ветерок. Богатых в когорте хватает, но даже для них это сумма!

— До прихода в преторий я зарабатывал десять золотых в день, – сказал Игрр. – Это вдвое больше, чем когорта тратит на еду. Зачем мне воровать медяки?

Строй заволновался и зашумел. Дежурство по контубернию позволяет легионеру раз в девять дней не надевать лорику и, чего скрывать, отдохнуть. Зато в остальные дни он ходит голодным. Что лучше?

— Ну? – спросила мать, когда все затихли. – Как решим? Доверим пришлому?

Когорта одобрительно закричала.

— Пусть берется, раз обещал. Закончили!

— А массаж! – завопила раздосадованная Помело. – Почему только твоей дочке? Я, может, тоже хочу, чтоб мне гладили спину!

— Язык у тебя длинный, – сказал Игрр. – Вот высунь его – и погладь!

Я представила, как Помело это делает, и прыснула. Не только я. В следующий миг грохнула вся когорта. Хватаясь за животы, преторианки стонали от смеха. Щиты выпадали из их рук, ударяясь о каменные плиты, но грохота не было слышно за истошным: «Га–га–га!» Некоторые, не в силах устоять, падали и катались по плацу. Мать жестом подозвала центурионов, и те побежали вдоль рядов, успокаивая легионеров. Это удалось не сразу.

— Правила не запрещают гладить спины, – сказала мать, когда все стихли. – Но я прошу Игрра более этого не делать.

Я не успела удивиться этому «прошу», как Игрр кивнул. Мать дала знак центурионам, и те закричали, поворачивая строй…

В тот день, разбившись на контубернии, мы метали пилумы. Я командовала. К моему удивлению, у Игрра получилось неплохо. Хуже, конечно, чем у Воробышка, ну, так той нет равной во всей когорте. Сжимая скутум в левой руке, Игрр отводил руку с пилумом назад и вправо и, разбежавшись, бросал, раз за разом попадая в соломенное чучело. Я невольно отметила, что бросок ему нужно ставить: в бою он зацепит преторианку, стоящую в строю справа. В этот момент меня тронули за плечо. Я обернулась: Руфина!