Бумер-2 - Андрей Троицкий

— Чи-и-и-и-во?

Кот выкатил от изумления глаза, он не верил своим ушам. Первый раз в жизни его приняли за мента, и к тому же извращенца. Дашка выхватила из кармана баллончик. Направила струю перечного газа в лицо противника. Кот успел наклониться, закрыл лицо предплечьем, чувствуя, что глаза налились слезами, а во рту и носоглотке защипало так, будто он проглотил столовую ложку молотого перца. Дашка попыталась лягнуть противника в пах, но тот каким-то чудом в последнее мгновение увернулся. Дашка бросилась к двери, но Кот в два прыжка поравнялся с ней, вывернул руку, вырвал из ладони баллончик, ухватил за шиворот ветровки.

— Уйди, урод, — заорала во весь голос Дашка. — Отпусти, мразь. Мой брат с тебя живого шкуру спустит. Найдет тебя хоть на краю земли. И живым в землю закопает. Но сначала кастрирует.

Рванул на себя ворот куртки так, что Дашка не устояла на ногах и упала бы на доски пола, если бы Кот не держал ее мертвой хваткой. Она снова попыталась ударить его ногой, но промахнулась, хотела вцепиться в шею нападавшего, но не достала. Наклонившись, Кот рванул скобу люка, открыл погреб. Подтолкнул Дашку к лестнице, заставив ее спуститься вниз. Захлопнул тяжелую крышку, перетащил из темного угла сундук с тряпьем и поставил его сверху на люк, чтобы пленница самостоятельно не смогла выбраться наверх.

— Открой, ублюдок сраный. Тебе же лучше будет. Отпусти меня по-хорошему. Тебе говорят, открывай, гад.

Дашка молотила кулаками по крышке погреба, что-то кричала снизу, материлась и неизвестно кого звала на помощь. Кот не слушал, сбросив пиджак и рубаху, выскочил на крыльцо, скатился вниз по ступенькам и опустил голову в бочку с дождевой водой. В воде он открыл глаза и поморгал веками. Ощущение не из приятных, словно на зрачки глаз накапали злого уксуса. Вытащив голову из бочки, Кот прополоскал рот и носоглотку, высморкался. Еще раз аккуратно промыл глаза. Боль и резь не отступили, но сделались терпимыми.

Он присел на крыльцо, прикурил сигарету и долго смотрел, как солнце, уже закатившееся за дальний лес, раскрасило розовой краской серые тучи. Что-то он делает не так, неправильно, если какая-то девчонка готова разорвать его на части. А, может, она просто такая… Неадекватная, с большим приветом. Мозги вывернулись наизнанку и никак не встанут на место без посторонней помощи. Хоть к ветеринару ее вези и делай уколы от бешенства. Что ж, если так, она получит помощь. Посидит в темном подвале, подумает о грехах своих, вспомнит хорошее и плохое, что было в жизни, авось, немного поумнеет.

— Вот же стерва, дура набитая, — прошептал он, натирая глаза ладонями. — Связался на свою голову… Письмо притаранил.

Отбив кулаки о крышку погреба, Дашка спустилась вниз, села на ступеньку лестницы и до самого горла застегнула «молнию» ветровки. Холодно тут, как в морозильной камере. Но с холодом еще можно бороться, а вот страх не отпускает.

Наверняка этот крендель всех своих жертв засовывает в этот гнилой погреб, чтобы морально сломались, задубели от холода и умылись слезами. А дальше из них можно веревки вить. Земляной пол покрыт слоем мелкого гравия, если залезть сюда с лопатой и фонарем, копнуть грунт, наверняка наткнешься на человеческие останки. Совсем свежие и те, от которых ничего, кроме костей, не осталось. Может быть, мумифицированный труп какой-нибудь женщины или девушки лежит где-то рядом, протяни руку, и кончики пальцев упрутся во что-то холодное и липкое.

— Сволочь какая, — процедила Дашка сквозь зубы. — Перхоть. Лошадиная отрыжка. Что б ты сдох от сифилиса.

Передернув плечами, словно в ознобе, она ощупью пересчитала сигареты в мятой пачке. Четыре штуки, одна сломана. Зажмурив глаза, крутанула колесико зажигалки и затянулась горячим дымом. Не хотелось смотреть по сторонам. Если ее худшие догадки подтвердятся, и рядом действительно лежит труп или фрагменты тела, обглоданные грызунами, Дашка просто рехнется от ужаса, потому что покойников она боится до судорог, до обморока.

Она растоптала огонек сигареты и стала прикидывать, сколько времени ей осталось сидеть в этом зиндане, домашней тюрьме. День, два… Может быть, неделю. А ее палач, приоткрыв крышку, будет кидать сверху свои объедки и бутылки с несвежей водой. А если Дашка, как глупая собачонка станет тявкать, он спустится сюда с дубиной и намнет ей бока. Нет, неделю она не выдержит. Пожалуй, и двух дней не выдержит. Во что бы то ни стало ей надо выйти живой из этой передряги, обо всем забыть. А потом она немного заработает, чтобы помочь брату. Но для начала надо выжить.

Скинув одежду, Кот улегся на кровать и закрылся тяжелым ватным одеялом. Надо бы перекусить, но после сегодняшних приключений даже на жрачку сил не осталось. Наступила тишина, Дашка больше не барабанила кулаками в люк и не материлась. Кот подумал, что надо бы ее выпустить и начать этот проклятый разговор. Но сначала хотя бы полчаса здорового сна. Кот глянул на часы. Светящиеся в полумраке стрелки показывали девять вечера. Костян подумал, что спать ему долго не придется, и с этой мыслью провалился в глубокое забытье.

Он открыл глаза, почувствовав, будто его толкнули в грудь. Сел на кровати, повертел тяжелой головой. Сколько же он спал? Кот посмотрел на часы и подскочил с кровати, будто под зад сунули раскаленную кочергу.

Подбежав к столу, снял колпак керосиновой лампы, поднес огонек зажигалки к фитилю. Переставил лампу на доски пола и, отодвинув в сторону сундук, распахнул крышку погреба. Глаза слишком медленно привыкали к темноте. Как был в одних трусах, Кот спустился вниз, поставил лампу на пол. Дашка, поджав бедра к животу, сидела в дальнем углу. Она положила голову на колени, подняла воротник ветровки и сжала плечи. От холода лицо сделалось бледно-голубым, а кончик носа посинел.

Костян подхватил сонную Дашку, поднял наверх, сбегав к машине, вернулся с бутылкой, стащил с девчонки ветровку и майку, уложил ее на живот, растер тело водкой и завернул в одеяло. Во время этой процедуры Дашка не оказала активного сопротивления. Только тихо шептала:

— Пусти. Отвялься от меня. Сволочь, сукин сын. Как таких земля носит. Тебе говорю, гаденыш. Уйди…

Но сил отмахнуться, залепив своему обидчику звонкую пощечину, уже не осталось. Она промерзла до костей и так хотела спать, что даже не стеснялась своей наготы. Через пару минут Дашка, отвернувшись к стене, сладко посапывала.

Кот, присев у стола, приложился к горлышку бутылки, он курил, разглядывал месяц, плывущий по черному небу, и думал о том, что проснулся вовремя, девчонка не успела замерзнуть насмерть. Пронесло, слава богу. К утру Дашка успокоится, придет в себя, а там… Можно будет и разговоры говорить.

Глава десятая

Однако утром все пошло не по плану.

Кот проснулся, когда солнечный зайчик, отраженный от круглого зеркальца, лежавшего на столе, остановился на потолке. За окном шумел лес, и пронзительно кричали птицы. Сев на кровать, Кот глянул на часы: такого продолжительного сна он не позволял себе, то бишь ему не позволяли, года три. Уже полдень с копейками.

Измятая постель, на которой провела ночь Дашка, оказалась пустой.

Видно, девчонка, проснувшись раньше, уже умылась и пошла к колодцу набрать свежей воды, чтобы заварить чайку. Может быть, на стол соберет, и они вдвоем перекусят. Но благостные мысли рассеялись, как утренний туман. Кот, вдруг почуяв недоброе, шлепнул ладонями по голым коленкам и выглянул в окно. Все даже хуже, чем можно предположить. Колеса джипа порезаны ножом, а на лобовом стекле губной помадой написано короткое ругательство.

Вот же стерва.

Кот как был, в одних трусах выскочил на двор, внимательно осмотрел повреждения. Порезаны не два, как сначала показалось, а все четыре колеса. Ну и девка, настоящая оторва, пробы негде ставить. А он по доброте душевной растирал окоченевшую Дашку водкой, завернул ее, как куклу, в два одеяла. И часто просыпался ночью, вслушиваясь в ее дыхание. Ну и вот тебе говнотерки высшей пробы вместо человеческого «спасибо».

Вернувшись в дом, он вскипятил чайник и стал обдумывать свое незавидное положение. Тачка выведена из строя, раньше середины дня ее не починить, девчонка сделала ноги, а он, как фраерок в ботах, проспал все самое интересное. Теперь остается только утираться и заниматься душевным мазохизмом. А что делать дальше — большой вопрос. Искать шиномонтаж? Но где? В глухом лесу? Или опять пехом переть до дороги?

— М-да, что делать? — Кот задал вслух самому себе вечные вопросы. — И кто виноват? И как выбираться из этой помойки?

На эти вопросы не нашли ответа великие философские умы, и ему нечего голову ломать, это не для его мозгов, заржавевших на зоне. Пожалуй, не стоит продолжать поиски Дашки, надо просто встретить ее дядьку. Тот на психопата не похож, он наверняка не станет резать чужие шины, писать на стекле оскорбительные надписи или пускать в лицо незнакомца струю ядовитого газа. А дядька уж передаст письмишко и фотку племяннице.