Приручить Сатану - Софья Бекас
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— У меня и нет цели избавиться от вас. К тому же, вы мне никак не мешаете, — расплылся в улыбке Саваоф Теодорович, как чеширский кот, которого почесали за ушком. — Могу вам купить билеты на поезд, на котором поедет Ева, если хотите.
— Благодарю, мы как-нибудь сами.
— Не думаю, что Ева будет рада нашей компании: хватит с неё всевозможных совпадений и внезапных визитов, — добавил Михаил, недовольно отряхивая брюки: мимо него только что на полной скорости проехал мальчик на велосипеде, причём ему нужно было обязательно проехать по самой глубокой луже, какой только можно, чтобы вся одежда мужчины превратилась из бежевых оттенков в цвет какао. Саваоф Теодорович незаметно для близнецов ехидно усмехнулся.
— Что ж, господа, как бы ни приятна была мне ваша компания, мне пора идти, — учтиво склонил голову он, когда они дошли до конца бульвара. Здесь аллея упиралась в перекрёсток, и мужчинам пришлось попрощаться: кому-то нужно было поворачивать направо, в сторону сверкающей белым кафелем больницы, а кому-то бежать на остановку, от которой вот-вот хотел отойти трамвай. — До встречи у Золотых ворот.
Глянув пару раз в обе стороны, Саваоф Теодорович, нисколько не церемонясь, вышел на дорогу, по которой с громким звоном неслись друг другу навстречу два трамвая; каким-то чудом Саваоф Теодорович умудрился проскользнуть между ними, скрывшись за одним из вагонов, а когда трамваи разъехались, его уже не было. Гавриил, как и Михаил, ещё некоторое время смотрел сквозь толпу, а затем медленно повернул голову к своему брату.
— Боюсь я за Еву. Не слишком ли робкий цветок — её душа?
Михаил только скосил глаза на брата, но даже не шевельнулся.
— У робких цветов есть свойство подниматься даже после того, как по ним прошло стадо слонов.
***
— Будут громкие звуки, поэтому мы наденем на Вас наушники, — голос врача прозвучал где-то с правой стороны и мгновенно отразился в голове Евы многотысячным эхом. Чьи-то сильные руки осторожно подняли её с носилок и аккуратно положили на что-то, напоминающее кушетку — впрочем, это она и была. Некоторое время Ева безвольно лежала жёстком прорезиненном матрасе, неприятно холодившем спину, а затем кто-то подошёл к ней слева, бережно отодвинул в сторону волосы и надел большие наушники, так что всё вокруг мгновенно погрузилось в абсолютную тишину, хотя Ева знала, что это ненадолго. Ещё через некоторое время на девушку со всего маху — по крайней мере, ей так показалось, — опустилось что-то тяжёлое, отчего сразу стало трудно дышать: это что-то давило своим весом, и Ева чувствовала, как сердце, неизбежно ускоряя свой ритм, ударяется об этот предмет и лёгкая вибрация возвращается в её грудную клетку. В голову Евы не вовремя пришло сравнение, будто это нога слона замерла сейчас в паре миллиметров от её тела и готова в любой момент опуститься… Еву передёрнуло. «Начинается», — подумала она, с силой сжимая кулаки и стискивая зубы, стараясь таким образом отогнать от себя плохие мысли. Пока Ева, как её кто-то учил ещё очень давно, представляла сад, море и белый парус, к ней снова подошёл врач, осторожно, но при этом настойчиво развернул её кулачок и вложил в него маленький резиновый шарик.
— Если что-то пойдёт не так, например, Вам станет плохо, страшно — что угодно, — крепко сжимаете кулак, и мы останавливаем процедуру. Всё ясно?
Ева коротко кивнула, и врач, удостоверившись, что всё в относительном порядке, оставил девушку наедине со своим разумом.
Ева прекрасно помнила свои ощущения после первого МРТ, которое, к тому же, не получилось с одного раза из-за начавшейся у неё панической атаки. Тогда ей было семнадцать лет, но для Евы этих почти десяти лет будто и не было: что тогда, что сейчас она лежала, сжав ладони в кулаки (а точнее только левый кулак, потому что в правом она держала маленький резиновый мячик) с такой силой, что ногти оставляли на коже красноватые полумесяцы. Нет, у неё не было боязни замкнутого пространства — наоборот, она всегда любила маленькие комнатки, закуточки, в которые может залезть только она одна, и никто никогда её оттуда не вытащит, — но все эти резкие звуки и движения туда-сюда в совокупности с её богатым воображением, обладающим исключительной силой убеждения, в первую очередь, самой хозяйки этого воображения, оказывали губительный эффект ужасающей разрушительной силы. Дуэт сердца и разума имел для Евы особый смысл, и, к сожалению, она понимала под ним совсем не то, что под ним принято подразумевать.
Кушетка, на которой лежала девушка, дёрнулась и поехала куда-то вперёд. Инстинктивно Еве захотелось оглянуться назад, посмотреть, куда её везут, но чернота перед глазами продолжала быть всё такой же пустой и холодной, как и сразу после аварии. Говорят, пространство космоса по ощущениям немного похоже на эти описания: там так же пусто и холодно, так что не почувствовать своё одиночество в целой вселенной просто невозможно. И всё-таки Ева сомневалась, что в космосе действительно так, потому что недаром в честь бесконечного чёрного пространства написано столько произведений, и не зря испокон веков его воспевают мастера искусства; в космосе, по крайней мере, есть звёзды, а перед глазами Евы сейчас могла быть только картинка, созданная её же мозгом.
Движение резко прекратилось, кушетка во что-то врезалась и задрожала, отчего Ева, чтобы не упасть, со всей силы вцепилась в края матраса; пульс участился до такой степени, что девушка слышала его биение в собственных ушах, словно кто-то включил в наушниках ритм сильной вибрации. Пару секунд было тихо, а затем, после сказавшего что-то женского голоса (Ева прослушала, что именно он сказал), последовали резкие и громкие гудки; Ева дёрнулась от неожиданности, но вовремя вспомнила, что ей нельзя шевелиться, и постаралась успокоиться. Снова на помощь пришёл старый приём: она представила, что лежит в кровати у себя дома, за окном идёт большими пушистыми хлопьями ливневый снег, а всё вокруг — все дома, все машины, все улицы — сиренево-голубоватого цвета, потому что ночь уже отступила, а день ещё не полностью вошёл в свои законные права. Да, Ева любила зиму, любила, наверное, даже больше осени, хотя и ту она всегда ждала с нетерпением. На несколько мгновений это действительно помогло, но гудки то и дело сбивали с нужной мысли, превращая
