Иду на вы! - Виктор Зайцев

Уже в конце марта Ярила лично возглавил плаванье на юг, к западному побережью Африки, в составе почти всего флота из восемнадцати троек и двух двоек. Вуйко не оставил старого приятеля одного, отправившись во главе десятка своих учеников устанавливать новые торговые контакты. Неожиданно для старого скептика Лосева, плаванье оказалось весьма удачным и быстрым. Корабли вернулись в начале мая, с баснословными барышами. Предложенные славянами простые железные изделия, от наконечников стрел до топоров и ножей, бусы и зеркала, оказались весьма востребованы вождями прибрежных племён. Кроме натурального обмена на слоновую кость, целые штабеля из ценных пород дерева, пряностей и редких фруктов, Вуйко договорился о поставках золота. С собой он привёз полпуда благородного металла, не сомневаясь в дальнейших регулярных поступлениях, хитрец обещал местным вождям продавать за золото мечи и стальные доспехи, пришедшиеся неграм по вкусу.

На обратном пути мавританские судёнышки пытались захватить непрошеных конкурентов, собрав для этого почти полсотни лодок с воинами. Ярила, как и договаривались, обсуждая подобные ситуации зимой, заманил пиратов в открытое море. Там, потеряв берег из вида, расстрелял картечью все вражеские корабли, подобрав выживших людей на борт троек. Пять сдавшихся лодок привёл в Портсмут на буксире. Рудники и шахты графа Васакса получили три сотни пар рабочих рук, а трофейные суда были проданы за полцены местным рыбакам. Едва разгрузившись и отдохнув неделю, Ярила отправился обратно, Вуйко, в предчувствии баснословной прибыли, не давал приятелю покоя. На этот раз славяне не спешили, решив пройти мористее. Лосев помнил, что возле западного побережья Африки есть несколько островных архипелагов, но, в отсутствие карты не представлял их местонахождение и помнил лишь название Канарских островов. В любом случае, опыт плаванья на дальние расстояния славянские мореходы набирали стремительно, открыв несколько необитаемых островов уже в третьем торговом походе. До сезона штормов тройки успели сделать по четыре рейса к африканскому побережью, два последних в составе королевского флота.

Сергей не собирался делать тайну из пути на богатый юг, привлекая всё большее число торговцев и феодалов к постройке кораблей. Собственно, после пары прибыльных рейсов, давших небывалую выручку владельцам товаров и всем участникам похода, жителями королевства овладела "африканская лихорадка". Профессия моряка стала самой популярной, количество желающих поступить в морское училище Портсмута и служить на кораблях графа Васакса превысило число учебных мест в три раза, позволив проводить определённый отбор. Впервые короли материковых государств, прежде чуравшиеся общения с язычниками, стали присылать послов Ярославу, наводить официальные контакты, настолько поразил взлёт доходов славянского королевства. Лондон и Портсмут становились центрами европейской торговли, притягивая торговцев невысокими пошлинами.

Славянские тройки проникли в акваторию Средиземного моря, составляя небольшую, но заметную конкуренцию византийским, генуэзским и венецианским морякам. Те попытались решить проблему конкурентов привычным способом, напав на два торговых судна флотилией из двадцати галер. На ту беду, обе тройки оказались королевскими, то есть, вооружёнными шестью пушками каждая. Потопив половину вражеских галер, купцы смогли добраться до Оловянного острова. С той поры у короля появился дополнительный немалый источник дохода, в виде платы купцов за охрану кораблей. Впервые Ярослав не содержал морской флот, а получал от него прибыль, что позволило ему строить новые корабли в большем количестве.

На волне такой "золотой лихорадки", капитан не забывал о переселении славян, заманивая жителей балтийского побережья тёплым климатом и спокойной жизнью без соседей-врагов. Прикамье уже покинули все желающие, остались охотники, поставлявшие меха и бивни мамонта, в изобилии вымывавшиеся половодьем из берегов рек. Несколько нурманских хирдов перебрались в славянское королевство сами, уходя от кровной мести. Многолетняя миграция славян-язычников на Оловянные острова привела к появлению слухов по всей Европе о благословенных островах, где нет монахов и князей, где не собирают церковную десятину и освобождают от налога всех прибывших на пять лет. Слухи эти несколько подспудно будоражили народы, получив выплеск этим летом. Злость и обида вернувшихся с неудачного крестового похода на славянское королевство рыцарей вылилась в новые налоги и бессмысленное унижение селян в их владениях. На этот гнёт наложились рассказы о богатых славянских торговцах и самих славянах, не знающих горя на острове. По всей материковой Европе вспыхнули крестьянские восстания, естественно, жестоко подавленные феодалами. Но, разбитые и разрозненные группы беглецов не укрывались в лесах, а плыли на Оловянный остров. Только за лето в королевство добрались две с половиной тысячи беглецов, в основном, естественно, молодые парни.

Лосев, получая оперативную информацию из окружения короля, узнал, что Ярослав собрался выдать беглецов властям, используя удобный случай для установления дружеских отношений с материком. Король не сомневался, что беглые бунтовщики не самые законопослушные селяне и вряд ли будут честно трудиться в славянском королевстве. В принципе, он был прав, соглашался сыщик с таким подходом к беглецам. Но, для его планов освоения Америки, нужны были как раз такие смелые парни, способные постоять за себя и принимать решения без особого руководства. В качестве весомого аргумента, способного убедить короля, капитан взял с собой половину наторгованного в Африке золота. Трёх пудов благородного металла оказалось достаточно, чтобы король передал беглецов графу. Зато с самими бунтовщиками пришлось помучиться.

В своём баронстве Торби в Корнуолле граф организовал нечто вроде пионерского лагеря, где поселил беглецов под охраной, обеспечивая добротной одеждой и питанием. Те, кто решил завести своё хозяйство и вернуться к сельскому труду, отправились обустраиваться на выделенные земли. Но, таких оказалось немного, до пятисот человек, в основном, зрелого возраста. Беглые селяне, что помоложе, не желали ничему учиться, как и работать, им очень понравилось грабить богатых и жить в безделье. За зиму этих лоботрясов с трудом удалось обучить разговорному славянскому языку, почти ежедневно разбирая многочисленные конфликты между бывшими бунтовщиками. К весне Лосев организовал из беглецов десяток отрядов, от двухсот до трёхсот человек, научил стрельбе из пушек. Как раз это дело бывшим селянам очень понравилось, стрелять и рубить они были готовы каждый день. Показал им капитан и ружья, предупредив, что их будет продавать на золото или меха, добывать которые и отправляются бунтовщики-неудачники.

Первый десяток кораблей на запад отправился в конце марта, загрузив в трюмы, пять отрядов первопоселенцев с инструментом и оружием, запасом зерна и картофеля, ставшего весьма популярным продуктом на острове. Два урожая в год этого полезного корнеплода славяне научились получать спокойно, приучив к тому же своих соседей. Спустя месяц за ними, взяв немного к югу, отправились ещё пятнадцать кораблей, с остальными пионерами на борту. Провожая корабли, Лосев удивился обыденности, с которой происходит открытие Америки. Событие, которому предстоит перевернуть мировую историю, либо кануть в неизвестность, подобно викингам, открывшим Винланд. Кстати, как сейчас называть оба материка? Чтобы не сглазить, Сергей запретил себе думать о названиях, занявшись обустройством университета.

Намереваясь создать добротную техническую и научную базу славянского королевства, которое всё чаще стали именно так называть, Лосев собрался открыть первый в мире университет. Были у него, правда, сомнения насчёт Сорбонны, которые рассеял бывший алхимик, заверив, что в Париже бывал и ни о каком университете не слышал. Ректором славянского университета вызвался стать Мирослав, заскучавший в геологическом училище. Пятилетний опыт преподавания и руководства училищем не пропал втуне, будущий ректор избавился от некоторых иллюзий в отношении студентов и преподавателей. Его стараниями были обучены уже полторы сотни рудознатцев и металлургов, ежегодно к ним прибавлялись ещё по сорок-шестьдесят молодых геологов.

Оставив часть преподавателей в Мурсии, старых европейских алхимиков Мирослав привёз с собой, в Портсмут. Недалеко от города и выбрали место для первого европейского университета, коли Сорбонна не успела раньше. За зиму выстроили первый корпус университета, с небольшими аудиториями на полсотни учеников, лабораториями и обширным парком, который пока был лишь обозначен. В пяти верстах от Портсмута, в десяти верстах от моря, университет расположился в живописном уголке южной части острова. Учёбу Сергей планировал открыть первого сентября, зачислив студентами провалившихся в морское училище толковых парней, два десятка которых уже отобрал, устроив их пока на верфи.