Течёт река… - Нина Михальская

Но если в прошлом году все висело на волоске и меня все время отстраняли от любимого дела, и только фанатическая преданность ему заставляла меня снова и снова входить в аудиторию со своими лекциями на самые разные темы, то теперь меня просили читать лекции, и не только в пединституте, но и в МГУ на филфаке. В середине октября к нам домой прибыла небольшая делегация из трёх человек, сообщивших, что на славянской отделении филфака МГУ необходимо прочитать курс истории болгарской литературы, а в болгарской группе нужен спецкурс по той теме, которую я могу предложить сама, но спецкурс обязательно должен начаться в первом семестре, а завершиться в конце второго семестра. Спецкурс будет сочетаться со спецсеминаром, так как студентам нужно писать курсовые работы по болгарской литературе и готовиться к написанию дипломных работ. Кафедра просит меня согласиться на это и ждет моего появления в университете на следующей неделе, на своём заседании, где я и смогу узнать расписание занятий. Кафедра славянских литератур готова принять меня на полную ставку, так как нагрузки хватает, а вскоре её будет ещё больше.

Никаких колебаний у меня не было: конечно, я останусь в пединституте, но и от сделанного предложения не отказываюсь, прочитаю лекции, проведу спецкурс и семинар. Зачислили меня на полставки. По субботам я ходила на Моховую в университет, в остальные дни — на Малую Пироговскую в институт. Конечно, не на целые дни ходила, а только на часы занятий, но часов этих было много, и ходить надо было ещё в Гавриков переулок у Красносельской, и к Киевскому вокзалу, в в библиотеку. Ни на что другое времени не хватало. С ребенком гулял теперь Павел Иванович, вышедший на пенсию по инвалидности. Он же добывал продукты. Мария Андреевна делала все остальное с раннего утра до ночи. Нина Фёдоровна тоже работала в двух местах и писала бесконечные учебники и методические пособия в основном в ночное время, когда все остальные ложились спать и подход к письменному столу оказывался свободным. Иногда дело доходило до того, что среди дня у меня не было времени забежать домой, чтобы покормить Аночку, хотя молока у меня как у кормящей матери было вдоволь и просто грешно было прерывать кормление ребенка Не хватало времени чаще всего по субботам, когда к девяти утра я шла в Ленинку готовиться к лекциям и занятиям в болгарской группе (в субботу они начинались полвторого и кончались полвосьмого), а домой возвращалась после девяти.

В эти дни Павел Иванович и лежащая в желтой коляске Аночка совершали длинный путь по Большому Новинскому, потом Кречетниковскому переулкам, пересекали Арбатскую площадь и по Воздвиженке спускались к Ленинской библиотеке, где я в назначенное время ждала их возле входа. Отсюда мы все вместе ехали на Моховую, где в укромном уголке гардероба хорошо знавшая меня гардеробщица выделяла местечко и старенький устойчивый стул для кормления ребенка. Павел Иванович поджидал нас во дворе, совершая прогулку вокруг памятника основателя Московского университета. Я снимала пальто, брала в руки своё сокровище и нежно прижимала его к своей груди. Нам никто не мешал, и минут двадцать-двадцать пять мы оставались с глазу на глаз. Аночка никогда не плакала, она высыпалась за время долгой дороги, хотела есть и высасывала все, что могла, с наслаждением, а потом снова засыпала. Гардеробщица Марья Васильевна открывала дверь закутка и провожала нас до выхода. жёлтый четырёхколесный экипаж ждал нас у входа. Кучер и он же и конь был на месте. Он протягивал мне, ничего не говоря, заготовленную заранее шоколадку, булочку или большой маковый бублик, купленный на Арбатской плошали в кондитерской, и мы расходились в разные стороны Я шла в основной корпус филфака здесь же, в соседнем здании на Моховой, а Павел Иванович проделывал прежний путь в обратном направлении. Провожая глазами удаляющуюся кавалькаду, я иногда не могла сдержать слезы, но плакать времени не было.

Спецкурс и спецсеминар проходили в самой маленькой аудитории на четвертом этаже. Из девяти студентов болгарской группы пять человек специализировались в лингвистике, четверо — в литературе. С этими четверыми я встречалась каждую субботу в течение целого учебного года. Они всегда были на месте, никогда никто из них не пропустил ни одного занятия, хотя, казалось бы, субботний вечер можно было провести совсем по-иному. А на лекциях по болгарской литературе собирались студенты всего славянского отделения, и читались они в той самой круглой аудитории, где совсем недавно слушал наш курс лекции Пинского. Это вдохновляло и обязывало, хотя, чем глубже я погружалась в изучение литературы братского славянского народа, чем основательнее знакомилась с наследием Паисия Хилендарского, Софрония Врачанского, Раковского, Каравелова, Славейкова, Ботева, современных болгарских писателей, тем больше хотелось мне вырваться за пределы творений соотечественников Ивана Вазова. Мне гораздо больше нравились широкие европейские просторы, где сосуществовали литературы Западной и Восточной Европы, меня манили и другие материки и страны. Я сделала правильный выбор и после двух лет пребывания в университете полностью сосредоточилась на работе в пединституте. Но мне приятно и теперь встречать своих бывших студентов славянского отделения, многие из которых стали видными учеными-славистами. Мы весело вспоминаем и Ивана Вазова, и нелепый роман Гуляшки «Машинно-тракторная станция» и, конечно, основателей славянской письменности Кирилла и Мефодия. Осталась и отредактированная мною книга по истории болгарской литературы XIX–XX веков, вышедшая в издательстве «Наука», и написанная в читальном зале университетской библиотеки программа по болгарской литературе, в которую без всякого согласования с её автором вписали слова о роли товарища Сталина в развитии культуры братского нам народа, и некоторые статьи, ряд из них — в Большой Советской Энциклопедии. Но я даже не помню, какие именно.

После исчезновения Елены Борисовны, а вслед за ней и Колумбековой, дышать на кафедре, на факультете и даже в институте стало всем гораздо легче Теперь Мария Евгеньевна чувствовала себя свободнее, Борис Иванович вздохнул с облегчением, Тимофеева искала контактов и заметно притихла. Аспиранты оживились.

Мария Евгеньевна пригласила меня участвовать в написании учебника по зарубежной литературе XIX века. Это было сделано главным образом потому, что нужны были главы о литературе Болгарии. Польши, Чехословакии, Венгрии. Они-то и были поручены мне. Но достались разделы и об английской литературе. Правда, совсем небольшие раздельчики. Этому была я страшно рада.