Миры Роберта Хайнлайна. Книга 10 - Роберт Хайнлайн

Махмуд мог сообщить куда меньше о том, что с ним случилось, если исходить из марсианских стандартов, — один вакхический загул, которым вряд ли можно было гордиться, один долгий день, проведенный ничком на каменном полу вашингтонской мечети Сулеймана, результаты чего пока еще нельзя было грокк или даже обсуждать. Новых братьев по воде он не приобрел.

Потом он остановил Майка и протянул руку Джубалу.

— Вы — доктор Харшоу? Валентайн Майкл считает, что он представил меня вам… и по своим обычаям он прав.

Харшоу внимательно оглядел того, кому пожимал руку. Этот парень выглядел, как подлинный британец — охотник, стрелок, спортсмен, начиная от подчеркнуто поношенного дорогого твидового костюма до подстриженных щеточкой седых усиков… Однако кожа была смугла, а гены, вызвавшие на свет божий этот нос, явно происходили из стран Леванта. Харшоу терпеть не мог подделок и всегда предпочитал кукурузную лепешку синтетическому филе.

Но Майк относился к Махмуду как к другу, а значит, он будет считаться другом до тех пор, пока не докажет обратного.

Махмуд же рассматривал доктора Харшоу как музейный экспонат того, что он называл «янки» — вульгарный, шумный, одетый слишком небрежно для данного случая, вероятно, невежественный и почти наверняка сугубо провинциальный. К тому же узкий специалист, что только ухудшало дело, так как по опыту доктора Махмуда, американские специалисты были плохо образованны и невероятно узкоспециализированны — скорее техники, чем специалисты. Ему вообще все американское казалось в высшей степени противным. Их вавилонское смешение религий, их кухня (тоже мне, кухня!), их манеры, их ублюдочная архитектура и слюнявое искусство, их наглая уверенность в собственном превосходстве, хотя звезда этого народа уже давным-давно закатилась. Их женщины. Больше всего их женщины, эти бесстыжие самовлюбленные бабы с костлявыми недокормленными телами, которые, тем не менее, почему-то вселяли в него тревожащие мысли о гуриях. Сейчас целых четыре таких окружали Валентайна Майкла, хотя эта конференция должна быть делом чисто мужским.

Но Валентайн Майкл представил этих людей, включая баб, представил гордо и серьезно, как своих братьев по воде, возложив, таким образом, на Махмуда узы более крепкие, чем те, что должны связывать, скажем, двоюродных братьев, ибо Махмуд основывал свое понимание марсианского термина, означающего такую расширяющуюся сеть связей, на своих наблюдениях за марсианами и не нуждался в неточном переводе, например, как «внутренне связанное сообщество» или даже «два явления, порознь равные третьему, равны между собой». Он видел марсиан дома. Ему была знакома их бедность (по земным стандартам); он испил (и понял, как мало) из богатства их культуры и грокк то первостепенное значение, которое марсиане придавали личностным отношениям.

Что ж, ничего другого не остается — он разделил воду с Валентайном Майклом, а теперь должен оправдать веру в него своего друга… Остается надеяться, что эти янки не такие уж непроходимые олухи.

Поэтому он тепло улыбнулся.

— Да, Валентайн Майкл объяснил мне, и он горд, что вы все (Махмуд воспользовался марсианским словом) с ним.

— А?

— Водное братство. Вы поняли?

— Я грокк это.

Махмуд очень сомневался, что Джубал грокк, но продолжил:

— Поскольку я нахожусь с ним в таких же отношениях, я хотел бы, чтобы меня рассматривали как члена этой семьи. Мне знакомо ваше имя, доктор, а это, я полагаю, мистер Какстон — я видел его портрет, предваряющий колонку, но мне хотелось бы знать, верно ли я угадал имена девушек. Эта должна быть Анни.

— Да. Но она сейчас в тоге.

— О, конечно. Я принесу ей дань своего уважения позже.

Харшоу познакомил его с остальными… и тут Джилл удивила Махмуда, обратившись к нему с правильным приветственным величаньем, как и полагалось собрату по воде, хотя и произнесла его на три октавы выше, чем это сделал бы любой марсианин, но зато с очень чистым и болезненным для горла произношением. Это было одно из десятка слов, которые она научилась говорить из сотни понятных для нее. Это слово Джилл выучила лучше остальных потому, что Майк обращался с ним к ней по меньшей мере несколько раз в день.

Глаза доктора Махмуда широко раскрылись… Может быть, эти люди и в самом деле не такие уж невежественные варвары… У его юного друга отличная интуиция. Он тут же ответил Джилл другим величаньем и склонился над ее рукой.

Джилл видела, что Майк в восторге. Ей удалось прокаркать самую краткую из девяти форм, которыми собрат по воде мог ответить на приветствие, хотя она и не грокк его и не могла бы выразить на английском его ближайший биологический эквивалент… и уж, разумеется, не человеку, с которым встретилась впервые.

Махмуд же, которому слова были ясны, воспринял лишь их символический смысл, а не буквальный (вообще невозможный для человека физически), и ответил как надо. Однако Джилл уже достигла своего потолка. Она не поняла, что сказал Махмуд, и не могла бы ему ответить даже по-английски.

И тут на нее снизошло озарение. На столе через определенные интервалы были расставлены графины с водой, окруженные стайками стаканов. Джилл взяла графин и наполнила водой стакан. Прямо посмотрев в глаза Махмуду, она сказала серьезно:

— Вода. Наше гнездо — ваше. — Прикоснулась к воде губами и протянула стакан Махмуду.

Он ответил ей по-марсиански, увидел, что она не поняла и перевел:

— Кто разделяет воду, тот разделяет все.

Махмуд отпил глоток и уже хотел отдать стакан обратно, но спохватился и передал его Харшоу.

Джубал сказал:

— Я не говорю по-марсиански, сынок, но спасибо за воду. Да не испытаешь ты никогда жажды. — Он отпил треть стакана и передал его Бену.

Какстон поглядел на Махмуда и спокойно произнес:

— Расти ближе. С Водой Жизни мы сближаемся. — Выпил и отдал Доркас.

Несмотря на серию прецедентов, Доркас замешкалась.

— Доктор Махмуд, вы знаете, насколько это серьезно для Майка?

— Знаю, мисс.

— Что ж… это так же серьезно и для нас. Вы понимаете? Вы грокк?

— Я грокк во всей полноте… Иначе я бы отказался от питья.

— Хорошо. Пусть у тебя всегда будет вода с избытком, и пусть наши яйца лягут в одно гнездо. — По щекам Доркас побежали слезы. Она выпила и быстро передала стакан Мириам.

Мириам шепнула:

— Спокойней, девочка, — а потом обратилась к Майку: — Водой мы встречаем нашего брата. — И, повернувшись к Махмуду: — Гнездо, вода, жизнь. — Мириам выпила воду. — Наш брат. — Она вернула ему стакан.