Верная Богу, Царю и Отечеству - Ю. Рассулин

С товарищеским приветом…

Как уже было сказано, расчет был на издание не только в Советской России, но и за границей. В связи с этим главноуполномоченный редактор рабочего издательства Северо-Западного бюро ЦК ВКП(б) и Ленинградского Губкома ВКП(б) «Прибой» Зиновий Самуилович Давыдов, пытаясь установить деловые контакты с братьями по издательскому цеху в Германии, связался с членом правления А/О «Русгерторг» в Берлине товарищем Абрамом Григорьевичем Галопом-Ремпелем. Он надеялся, что германские связи Абрама Григорьевича помогут ему выгодно пристроить рукопись в солидном немецком издательстве. Переписка этих заметных деятелей партии по вопросу издания «лжедневника» в Германии хранилась в Архиве министерства внешней торговли Союза ССР в фонде Русско-Германского акционерного общества (А/О Русгерторг), а затем была передана в ГАРФ, где и хранится по сей день. Заметим, что шефом Зиновия Самуиловича был уже упомянутый в связи с подложным завещанием Михаил Алексеевич Сергеев, которому, согласно этому подложному завещанию, должны были быть переданы таинственные тетради в случае смерти А. Вырубовой. Позволим себе, не приводя полностью всей переписки, отметить наиболее яркие мысли и сделать кое-какие выводы.

Прежде всего Зиновий Самуилович доверительно сообщает Абраму Григорьевичу, что им «найден, приведен в порядок, обработан и проредактирован дневник Вырубовой - вещь исключительного интереса и почти небывалой сенсационности», - напирает Зиновий Самуилович на знакомые ему струнки нездорового интереса ко всякой патоке, не сомневаясь, что найдет нужный отклик в родственной душе. Далее Зиновий Самуилович вынужден приоткрыть истинные мотивы своего предприятия. «В 1922 г. в Париже вышли воспоминания Вырубовой, написанные ею уже в эмиграции, - пишет он; - воспоминания эти преисполнены лжи…». То есть, понятно: нужно принять контрмеры для нейтрализации подлинных воспоминаний. Поэтому Зиновий Самуилович просит Абрама Григорьевича «устроить издание дневника на русском языке в Берлине» и при этом оговаривает (отметим это особо), что «все авторские права перевода и вообще издания вне пределов СССР остаются за мною» - то есть за товарищем Давыдовым.

Полагаясь на детально разработанную легенду и заранее приготовленные «вещ. доки» как на стопроцентное алиби, Зиновий Самуилович тужится убедить Абрама Григорьевича в том, что «подлинность его [дневника] не вызывает ни малейших сомнений». Чтобы рассеять всякое чувство боязливости и нерешительности, которые неизбежно могли бы возникнуть у достаточно умного и проницательного человека (все-таки речь шла, как ни крути, о литературном мошенничестве), Зиновий Самуилович усиливает свою письменную речь неотразимыми доводами, которые способны соблазнить даже самого осторожного издателя: «Дневник по выходе его в свет явится книгой захватывающего и универсального интереса для самых широких кругов читателей. Историческое и психологическое значение этой книги будет весьма велико». Затем Зиновий Самуилович осторожно развивает тему о его личном доходе с этого издания, что трудно было ожидать от представителя новой пролетарской культуры, несомненно, стоящего в ряду идейных борцов против любой формы личного обогащения. Но, очевидно, ему трудно удержаться от соблазна проявить коммерческий интерес в связи с некоторой наследственной расположенностью к такого рода деятельности, что обнаруживает его несомненное родство с большинством членов советской партийно-государственной номенклатуры того времени.

Стороны соглашаются на том, чтобы подключить к этому делу солидное немецкое издательство «Петрополис Верлаг» и выпустить книгу на русском и немецком языках. Но рассчитывая и в дальнейшем получать с каждого переиздания солидный куш, Зиновий Самуилович вновь упирает на то, чтобы закрепить за собою авторские права. Наконец Абрам Григорьевич в Германии находит издательство, которое заинтересовалось «дневником» и готово взяться за подготовку его к печати, но - на определенных условиях: книга на русском языке выходит в Германии, а не в России - с тем, чтобы расширить за ее счет рынок сбыта. Только в таком варианте, как считают в издательстве, возможно окупить книгу. В случае же выхода параллельного издания в Ленинграде российский рынок будет потерян для немецкого издательства. Если условия принимаются, то авторские права сохраняются за советским коллегой, но право перевода на другие языки остается за немцами. В случае продажи этого права половину гонорара получает автор, а половину - «Петрополис Верлаг».

Выдвинув эти условия, немецкая сторона проявила больше рассудительности и хладнокровия, указав на один щекотливый момент: собственно говоря, а кто автор? По сути дела, им является ныне здравствующая Анна Вырубова, если дневники действительно ее. «С этой точки зрения получается парадоксальное положение, согласно которому, издавая книжку на русском языке за границей, Вы, в сущности, оберегаете не столько ваши права, сколько права Вырубовой», - пытается урезонить Зиновия Самуиловича Абрам Григорьевич. Немецкие издатели прекрасно понимали, чем это грозит. По законам, принятым на Западе относительно авторских прав, такое положение дел неизбежно вызовет скандал с наложением истинным автором запрета на это издание по суду и дальнейшим привлечением к уголовной ответственности. Далее, как уведомляет уже «Петрополис», к ним «поступило предложение от одного из самых крупных издательств Германии об издании мемуаров Вырубовой на немецком языке», но там считают, что «без разрешения самой Вырубовой издание представляется невозможным».

Ситуация тупиковая. Но аппетит уже разыгрался. Поэтому предлагается компромиссное решение, вполне напоминающее цирковой трюк (надо сказать, что трюкачество было наиболее характерной чертой всей этой умопомрачительной истории). Идея заключалась в следующем: приступить к набору и в Германии, и в России одновременно, но российское издание должно выйти на две недели раньше. Затем выйдет в свет немецкий перевод с незащищенного русского издания. Схема понятна. Брать на себя ответственность немцы не хотят и предлагают фактически все неприятные последствия переложить на плечи советской стороны, тогда как они всего лишь сделают перевод с уже вышедшей книги. При этом выдвигается единственное непременное условие - предоставить рукопись для предварительного просмотра. Естественно, брать кота в мешке немцы не хотят. Они должны убедиться в подлинности мемуаров и провести свою экспертизу.

Но если немецких издателей волновали вопросы этики, а также естественное желание ознакомиться с рукописью, то советских товарищей больше занимал несколько иной вопрос. Товарищи решили стать немножко господами и немножко обогатиться. И этот вопрос в переписке между двумя деловыми партнерами все более выступает на первый план, Рассчитывая сорвать солидный куш, Зиновий Самуилович боится продешевить и осторожно намекает на свои тонкие переживания Абраму Григорьевичу. Более того, предложения солидного издательства «Петрополис» не находят нужного понимания у товарища Давыдова, который опасается, что капиталистические акулы вырвут лакомый кусок у него из рук. Поэтому в очередном письме он, совершенно бесстыдно отодвинув вопрос об авторских правах на второй план, открыто и нервно предлагает Абраму Григорьевичу новый вариант сделки. А именно: обойтись вообще без «Петрополиса», которому надо платить 50% гонорара, и выпустить «дневник» за границей самостоятельно, поделив прибыль пополам. Ощутив волчий аппетит, он устремляется на добычу, уже не стесняя себя рамками приличия, ему уже плевать на авторские права, подобно тому, как в известной басне Крылова волку было безразлична невиновность ягненка. Последнее, что все-таки беспокоит его, - это «авторское право перевода, буде претензии были бы в какой-то (в какой?) форме предъявлены». «Кроме того,- настаивает на своем Зиновий Самуилович, - при выпуске книги в Вашем или моем издании, мы избавляемся от необходимости каждый раз уступать «Петрополису» 50% гонорара. Примите во внимание, что другие 50% придется дробить на несколько частей (я, Вы, мой соработник по редактированию, «Прибой»)…».164