Опылители Эдема - Джон Бойд

— Как интересно, — заметила Фреда, трогая вилкой лазане, которое поставил перед ней официант. Блюдо было воздушным и нежным, как суфле, без намека на запах чеснока, и кьянти великолепно его дополняло.

Хал сменил суповую ложку на вилку и повысил передачу своего размахивающего механизма.

— Когда я понял, что мог убить матроса за то, что он околачивался возле моего дерева, меня охватила паника и я удрал из рощи, воображая себя вполне годящимся для массовок в Голливуде. Позже, думая об этом, я сообразил, что эти охотники до содержимого чужих черепов ошибались и ошибаются по сей день, но главное в том, что напутали меня именно они.

Его вилка болталась, как метроном.

— Я позволил земным фрейдистам запачкать мне мозги. Своим страхом я осквернил рощу!

— М-м-м, да! Я не вполне улавливаю смысл ваших слов, — сказала Фреда.

— Вот что я имел в виду; то, что дает дерево, не обязательно только фрукты, и я почувствовал».

— Вы правы, Хал, — заметила она вскользь, отчасти соглашаясь, но главным образом, чтобы сбить ритм вилки. — Дерево дает еще и орехи.

— То, что я чувствовал к кленам, было духовной общностью. Вот и все! Голый зад матроса осквернил бы мою обитель, потому что, совершая обряды вне всякой ритуальности, я достиг взаимопонимания с духом рощи. Фреда, вы видите перед собой последнего живого священника-друида.

Она видела и нечто большее. «Логика за пределами логики» — это еще одна легковесная фраза, заимствованная Полом у этого малого. По духу Харольд Полино был вроде лазане ресторана «Наполи», думала она, но, как говорил Пол, он выдает годные к употреблению интуитивные догадки.

— Вы думаете, на Пола это произвело бы такое же впечатление?

— Нет. Пол — морфолог. Он изучает строение растений. Стержень его интереса не в их духовных качествах или их индивидуальности. Он мог бы предпочесть одну орхидею другим в заросли. Так же, как могли бы вы. Как мог бы я. В масштабе эволюции растений, орхидеи — что полубоги в сравнении с деревьями. Я не говорю, что он совершенно безразличен к растениям. Но должна наступить очень темная ночь, чтобы старина Пол смог отважиться вступить в любовную связь с корнем мандрагоры.

— Ешьте ваше лазане, пока не остыло!

Огорошенный ее тоном, он принялся за лазане, и, медленно попивая кьянти, она не мешала ему спокойно есть. Она выпила сегодня больше, гораздо больше, чем обычно выпивала за обедом, но это не повредило ее рассудительности. Вино только расслабило ее, сделало восприятие более открытым Когда он почти покончил с едой, она сказала:

— Не думаете ли вы, что мой мозг получил достаточную разминку; я чувствую, что созрела для Гипотезы X.

— Позвольте снова наполнить ваш бокал, — сказал он. — У вас будет в нем необходимость.

— Вам виднее, доктор, — ответила она отрывисто.

— Пристегнут ли привязной ремень вашего кресла, Фреда?

— Ремень пристегнут.

— Все в норме, вот она, Гипотеза X. — Едва ли не ухмыляясь, он медленно и членораздельно выговаривал каждую фразу: — Ваш Пол верит, что эти орхидеи ходячие. Он убежден, что орхидеи-мужчины по ночам сооружают маленькие полянки для ухаживаний. Он думает, что они там прогуливаются при луне.

Глава третья

Широкая улыбка Хала не могла унять боль от ударов этих слов, каждое из которых буквально выбивало из нее радостное настроение.

Весь вечер она забавлялась догадками, создавала теории, строила умозаключения, многие из которых заслуженно могли бы быть отмечены скаутскими значками; однако мысль, на которую наводили слова Полино, ей и в голову не приходила: ее жених помешался на бредовой идее!

— Вы подали Полу эту идею?

— Я не смею приписывать эту заслугу себе полностью, — он явно скромничал, — но во время моего последнего визита Пол не переставая дудел в дуду опыления, и когда он показал мне раздвоенную корневую систему, я сказал ему, что если тамошнее солнце живет уже достаточно долго, то у орхидей могли бы отрасти и ноги. Пол, как одержимый, ухватился за эту мою догадку, и его понесло еще дальше, как гончую, почуявшую след.

Она знала, что Хал говорит правду; и это знание не было обычным пониманием очевидного, оно было чем-то более глубинным, засевшим не только в нейронах мозга, но и в кончике каждого ее нерва — знанием за пределами знания. Этот удивительный парень затащил ее сюда, убаюкал волшебными сказками, поддразнивал и шокировал ее, восхищался ею, но все это — более для оживления ее эмоций, чем разминки ума, с единственной целью — подготовить к этому финальному удару.

Она нужна Полу на Флоре!

Без обиняков сделанное ей Полом предложение прибыть на Тропику было мольбой о помощи.

Пол нуждается во мне, думала она. Нет, не то! Пол только думает, что нуждается во мне. На самом деле ему нужен самый обычный уход… В письме он пытался намекнуть ей, что если она не прилетит за ним, ему останется выбор только между Флорой и Хьюстоном.

Любой, в ком сохранилась хоть толика здравого рассудка, предпочел бы Флору Хьюстону, так разве беспокойство Пола не было проявлением здравомыслия? Она сама предпочла бы сейчас сернистое зловоние палимой солнцем Венеры любому — какой ни назови — уголку Техаса, лишь бы вернулось ее радостное настроение.

Она резко подвинула свой пустой бокал Халу и сказала, тыча пальцем в бутылку:

— Напьюсь до чертиков!

— Мы допьем ее вместе и закажем другую.

— Так наливайте!

Он налил вина, которого осталось еще на два полных бокала. По принятому, как сказал Хал, в Италии обычаю они переплели через стол руки и сделали по глотку, при этом сплетенные руки мягко облокотились одна о другую, и Хал сказал:

— Чао! — Не отпуская ее руки, он добавил: — Ваши глаза — голубые озера. Как бы мне хотелось сбросить одежду и нырнуть в их глубину.

— Я выпью за это, — сказала она и, выпив, добавила: — Чау-чау!

Ее восклицание заставило его высвободить руку.

— Что это за чертовщина, чау-чау?

— Рубленые зеленые помидоры. Но мы здесь не для обсуждения рецептов. Пол нуждается в нашей помощи. Проблема вот в чем: как нам ухитриться тайно устроить на Флоре медицинскую палату со всем необходимым для самого заботливого ухода за душевнобольным, но так, чтобы о нашей затее не стало известно Национальному Космическому Управлению?

— Он пока не безумен, Фреда, — успокаивал ее Хал. — Его помешательство еще только начинается. Если бы ему удалось решить эту треклятую проблему — как опыляются орхидеи, — он был бы таким же нормальным, как вы и я, разве что орхидеи действительно гуляют. Но тогда безумны мы, а он в здравом рассудке; и он, может быть, прав.