Возрождение - Дмитрий Анатольевич Воронин

убыточности бизнеса в частности. Ему потребовалось несколько секунд, дабы пересилить плохое настроение и растянуть губы в гримасе, которую следовало воспринимать как приветственную улыбку.

— Да будет Луг[52] благосклонен к тебе, воин.

— Пусть светлый Бел[53] не оставит вниманием твой дом, уважаемый Охан.

Мои познания в кельтской мифологии были почти нулевыми. Стоило бы как следует покопаться в интернете и собрать информацию о том, кого в каких случаях упоминать, да вот не удосужился. Одна радость — в большинстве своём местные боги были достаточно универсальными. И вообще, я, как воин, мог спокойно по любому поводу поминать Тевтата, вполне годящегося как на роль военного покровителя, так и на должность «смотрящего» за самыми разными аспектами мирной деятельности. Впрочем, в данный момент упоминание Бела, местного аналога Аполлона, вполне сошло.

— Какая нужда привела славного воина в мою скромную лавку?

Судя по кислой улыбке, торговец предполагал, что особого дохода с этого визита ему не обломится. А если так — стоит ли стелиться перед посетителем?

— Мой путь был нелёгок, и не всегда Тевтат был ко мне благосклонен, — доступно объяснил я ситуацию. — Увы, монеты в моём кошеле сейчас уже не радуют меня мелодичным звоном.

— Воин желает что-то продать? — вздохнул торговец.

Я выложил на стол перед ним один из ножей.

— Этот клинок вышел из рук великого мастера, живущего далеко на юге.

Торговец взял нож, извлёк его из ножен и повертел перед глазами, словно был слабоват зрением. Признаю, лишённое блеска лезвие, покрытое тёмными разводами, смотрелось куда менее эффектно, чем полированная сталь, в которую можно было смотреться, как в зеркало. Охан поковырял клинок ногтем, словно собирался соскрести тёмно-серый налет.

— За этим ножом не ухаживали должным образом, — сообщил он мне.

— Это не так, уважаемый, — я понял, что слова Дениса подтвердились, и дамасскую сталь в этих местах не видывали. — Это весьма искусная работа. Мастер, создавший нож, сумел овладеть кое-какими секретами гномов. Это узорчатый металл намного прочнее обычного, он не ржавеет и весьма гибок. Но, самое главное, его острота не знает себе равных… среди клинков, созданных людьми.

На самом деле, дамасская сталь ржавеет. Но это не значит, что о подобных свойствах стоит говорить каждому, кто увидел её впервые в жизни.

Торговец достал какую-то палку, чиркнул по ней ножом. Заточка была новой и достаточно качественной, срез вышел весьма гладким.

— Что за мастер сделал этот клинок?

— Никто не знает его имени, — вздохнул я, решив, что подпустить немного туману не повредит. — По слухам, его мать сошлась с одним из гномов. Конечно, гном не повёл женщину в родовые пещеры, но подарил сыну что-то из умений. Это не голубая сталь, почтенный Охан понимает, что подобные секреты гномы берегут ценой жизни. Но и эта тайна досталась юноше не даром. Гном отобрал у него имя…

Понятия не имею, на кой хрен гному имя человеческого отпрыска-полукровки. И не знаю, возможны ли вообще общие дети у людей и этих, для меня пока чисто мифических, коротышек. Но, на мой взгляд, звучал этот бред вполне таинственно, учитывая, что Денис говорил о гномах, как об очень закрытой касте, тщательно избегавшей с людьми контактов, выходящих за рамки торговых сделок по строго ограниченному ассортименту. Так что опровергнуть мои слова было попросту невозможно.

— … и дал сыну вместо имени прозвище. Мастера называют «Золотые уста».

— Он обучен красиво говорить?

— О, нет, уважаемый. Говорят, — я понизил голос до шёпота, словно тут по углам толкалась целая толпа, желающая подслушать секреты изготовления узорчатых клинков, — что для закалки таких ножей молодой мастер использует собственную слюну. А потому таких ножей создано всего два. Много ли слюны у человека…

Подумав, мастер предложил мне за уникальный клинок, созданный неведомым здесь Златоустом и (бред, признаю) закалённый его слюной, два статера. Если привезти эти монеты на Землю и продать как золотой лом, подобных ножей можно было бы купить штук пять. Хорошая сделка… но, увы, для моих целей этого было недостаточно. Я вежливо улыбнулся и заявил, что право обладания одним из двух уникальных изделий стоит дороже. Торговец поинтересовался, какая сумма способна спасти гиганта мыс… в смысле, поиздержавшегося в походах и боях воина. Я ответил, что двенадцать статеров, пожалуй, способны были бы заставить меня расстаться с продуктом «гномьих технологий».

В общем, после долгого торга нож ушёл к уважаемому Мак Кормику за шесть статеров. Самое забавное, что я бы отдал его и за первоначально предложенные две монеты. По сути, столь дорогой нож здесь попросту не был востребован. Люди низших сословий, чтобы резать мясо или строгать дерево, пользовались клинками поскромнее. Ну, точить чаще — зато и стоит такое убогое изделие немного. Люди богатые наверняка пользовались за столом ножами, украшенными резьбой, камнями и драгоценными металлами. А при встрече с врагом отдавали предпочтение клинкам побольше… в общем, ножик, удобный для туриста, местным был интересен разве что как диковинка.

Ссыпав монеты в приятно потяжелевший кошель — один из статеров Охан сразу разменял на два десятка серебряных драхм, я решил продолжить общение.

— Посмотри и на эти кольца, уважаемый.

На первое время денег мне должно было хватить, и продавать побрякушки я не собирался. Но необходимо было примерно знать, на что рассчитывать в случае крайней нужды.

Малахит и чароит торговца не заинтересовали. Презрительно заявив, что подобная оправа не сделала бы чести и младшему подметателю мусора в мастерской ювелира, Охан предложил мне по серебряной драхме за каждое из колец и, насколько я понял, совсем не расстроился, когда я убрал их в карман. А вот массивный перстень с лазуритом явно произвел впечатление.

Не помню, откуда у матери появилось это кольцо. Я, как и большинство мужчин, не обременённых избыточными доходами, не способен ни оценить женские украшения, ни толком их запомнить. Оправа сделана грубо, я бы сказал, нарочито грубо, имитируя старину и ручную работу. Крупный кабошон[54] красивого синего цвета имел белые полупрозрачные вкрапления, образующие что-то вроде неровной звезды с лучами разной длины. Ни разу не видел, чтобы мама его носила — скорее всего, с того момента, как кто-то вручил ей этот подарок, перстень так и провалялся в