Золотой век - Евгений Игоревич Токтаев

— На берегу был, — ответил Анкей.

— Пропустил всё интересное! Сейчас Полидевк боролся с твоим тёзкой.

— Кто победил?

— Никто! Изрядно напускали тут ветры, а друг друга не одолели!

Анкей огляделся, но борцов не увидел.

— Оскорбились оба, — невозмутимо пояснил Ификл, угадав незаданный островитянином вопрос, — и удалились.

Он задумчиво катал вино по стенкам серебряной чаши. Брата его и сына на пиру не было. Палемон недавно крепко побил вождя «пастухов», Фола, и теперь вёл переговоры с другим вождём, Хироном, то есть занимался ровно тем, что обычно взваливал на свои плечи Ификл. Однако теперь они рассудили, что младшему лучше находиться в лагере, присматривать за всей компанией. Братья по своему обыкновению подозревали заговор.

И ведь правы были. Анкей вспомнил слова Беллерофонта — «Ификл не знает».

Ификл Анкею не нравился. Характером он не схож с простаком Алкидом. Очень себе на уме.

— Возляг с нами, богоравный Анкей! — позвал островитянина Ясон, — тут вон и ложе освободилось.

Ишь ты, какая щедрость. Ложе, оставленное тёзкой, располагалось подле Мелеагра Ойнида. У вождей компании, то есть. Какая честь лелегу, коего не очень здесь привечали с его единственным кораблём. Нет ли тут насмешки? Анкей всё же возлёг и подцепил со столика кусок мяса. Раб-виночерпий поднёс полную чашу.

Калидонец чего-то допытывался у Ификла:

— Ну, так что скажешь? Согласится он?

— Не думаю, — ответил Ификл и отпил из чаши, — он о новой женитьбе не помышляет.

— Почему?

— С прошлой женой скверно получилось.

— Понимаю, — сочувственно покивал Мелеагр, — только ведь говорят, она стервой была той ещё. Сестра моя, Деянира, не такая.

— Ойнид, ты язык-то прикуси, — посоветовал Ификл, — я-то может и промолчу, а вот Палемон за хулу на Мегару, подозреваю, шею свернёт.

— Да разве ж я это придумал? — испуганно замахал руками калидонец, — так люди говорят…

— А люди, как известно, врать не станут, — усмехнулся Ификл, — только Палемон сначала голову открутит, а потом уж станет выяснять, за враньё или за правду.

— А ты сам, богоравный? — не сдавался калидонец, — вдовец же. Так может…

Ификл мотнул головой.

— Навряд ли. Сын у меня есть. А после Автомедусы мне и смотреть на баб тошно. Не сравнится никто с ней, понимаешь? Ну, кроме одной, да та — чужая жена.

— Избегать следует чужих жён, — заметил Беллерофонт, — особенно когда они сами тебе на приап прыгают. Беды не оберёшься.

— Знает, о чём говорит, — шепнул Канф соседу, Линкею, сыну Афарея. Тот понимающе покивал.

— Так ведь один всего сын-то, — не сдавался Мелеагр, — вон, мой родитель, настрогал себе…

— До Эола с Пелопсом и ему далеко — усмехнулся Ясон.

Ификл не ответил, продолжал мрачно глядеть в полупустую чашу.

Герои поглощали вепрятину и баранину, с хрустом ломали кости, высасывая мозг. Заливали жажду вином, выковыривали мидий из раковин, закусывали маринованными в уксусе оливками. Блюда быстро пустели, рабы едва успевали подтаскивать новые. Желудки богоравных героев поистине бездонны.

Жир тёк по бородам, пирующих это не беспокоило. Один только афинский басилей Тесей, да Ификл изображали утончённость, и вытирали пальцы хлебом.

Кормёжка этой братии уже влетела Пелию так, что он дождаться не мог, когда же все они, наконец, свалят. Писцы басилея с осени ежемесячно слали ванакту груды отчётов на глиняных табличках, а тот не очень-то торопился делиться своими закромами, хотя всё время обещал.

Жарко пылали смолистые поленья. Вино било в головы, а потом просилось наружу. Пирующие шумели всё сильнее. По жилам растекался огонь. Богоравные владетели дворцов размером с хлев и хлевов размером с дворец безуспешно пытались перекричать друг друга. За нерасторопность едва не свернули шею какому-то рабу.

Захмелевший Ясон щёлкнул пальцами и возле костра появились женщины. Их обнажённые тела соблазнительно извивались в змеиной пляске. Тени причудливо играли на бронзовой коже. Герои возбужденно взревели, тянули руки, хватали рабынь, привлекая к себе, а вскоре уже сладострастно мычали.

Ификл брезгливо кривил губы. Ему очень хотелось уйти, но он остался, дабы уберечь пирующих от них самих. К полуночи он разнял уже три пары буйных, который рвались меряться силами не в благородной борьбе, а в кровавой поножовщине.

Наконец, силы оставили самых стойких. Несчастные невольницы еле слышно всхлипывали, придавленные храпящими героями.

Закончился ещё один день. Ификл, наконец, собрался удалиться, но тут в «андроне под звёздами» появился Автолик. Он был мрачен.

— Что с тобой? — спросил Ификл.

— Ты знаешь, что вы с братом уже не возглавляете поход? — спросил он.

— Да? — Амфитриад насмешливо приподнял бровь, — и кто же возглавляет?

— Он, — Автолик указал на храпящего Ясона.

— Тоже мне тайна, — фыркнул Ификл, — так и сговаривались.

— Сговаривались идти на Трою, — сказал Автолик.

— Что-то изменилось? — нахмурился Ификл.

— Изменилось. Они все решили, что Троя им не по зубам и передумали. Поздравляю тебя, брат, мы с тобой узнали последними, а Палемон до сих пор ничего не знает.

— Так похода не будет?

— Почему? Будет. Только не на Трою, а на Милаванду. Это Эргин-изгнанник их соблазнил. Посулил, что его родину грабить куда как веселее.

— Вот же тварь… — процедил Ификл.

Эргин из Милаванды. Эрегинну на самом деле, шардана он, не ахеец. Сильномогучий, богоравный герой, водитель кораблей, гроза берегов. Пират, убийца, насильник, изгнанный со своей родины. Теперь, значит, решил пройтись по ней огнём и мечом. Конечно, он знает удобные места для высадки, расскажет, где стоят самые зажиточные поселения. И ничего в душе у него не дрогнет. Нет у него родины. Да если подумать, у многих из тех, кто здесь собрался, её нет. Чуть ли не каждый второй — изгнанник, убивавший не на войне. Даже Палемон…

Ификл вздохнул.

— И что теперь делать?

— Ничего, — пожал плечами Автолик, — ничего ты уже не сделаешь. Ссать против ветра бессмысленно. Взывать к разуму, слову и чести тоже. Не хуже моего знаешь, какая у них «честь».

— Как ты узнал?

— Велеречивый струнозвон проболтался.

Ификл некоторое время молчал, а потом сказал:

— Может, оно и к лучшему. Тремя тысячами поди-ка возьми Трою.

— Ага, — кивнул Автолик, — к лучшему. Всем хорошо, просто замечательно. Все довольны будут. Даже Эврисфей и Пелий. Все. Кроме Менны.

— Кто это? — спросил Ификл.

— Тот, кто заказал эту музыку. Тот, что спросит, хорошо ли она сыграна.

— Полагаю, мы в любом случае отправляемся? — предположил Ификл, — раз ванакта устраивает такое изменение плана? Мы с братом служим ванакту.

— Через десять дней, — кивнул Автолик, — но вот что насчёт вашей службы думаю — это же какое-то самобичевание. Я слышал — бывают сумасшедшие, которым это доставляет удовольствие.

— Мы не сумасшедшие, надеюсь, но ты прав — это самобичевание Палемона.

— Он ищет смерти? —