Загадка XIV века - Барбара Такман

По возвращении домой де Куси обнаружил, что его страна впервые за тридцать лет получила преимущество в войне. У Франции появился король, пусть и не главнокомандующий, зато целеустремленный лидер, заботившийся о восстановлении территорий, изувеченных войной. Пока де Куси был в Италии, Англия потеряла большую часть «заморских» территорий и трех своих великих солдат — сэра Джона Чандоса, капталя де Буша и Черного принца. Если бы де Куси был здесь в период восстановления страны, а не оказался «нейтрализован» своим английским браком, он вполне мог бы играть главную роль, которая без него досталась Дюгеклену. Как бы там ни было, Карл V, постоянно стремившийся завоевать поддержку важнейших баронов, тотчас попытался приблизить к себе де Куси. Он даровал ему титул «сир», а в те времена этот титул ценился почти как титул короля или принца.

Едва Ангерран вернулся, король тотчас вызвал его к себе. Карл устроил обед в честь де Куси и расспросил о новостях папской войны. Из Парижа Ангерран поехал домой, к жене, «и если они широко отметили это событие, то у них на то была важная причина», заметил Фруассар, «ибо они давно не видели друг друга». За супружеским воссоединением последовало торжественное чествование: в ноябре 1374 года Карл V назначил де Куси маршалом Франции и послал к нему рыцаря с королевским стягом; рыцарь доставил Ангеррану знак отличия. Поскольку де Куси по-прежнему был связан двойным вассальством, он вынужден был отклонить маршальский жезл. Тем не менее в августе 1374 года король положил де Куси ежегодное жалование в шесть тысяч франков, первую выплату из которого в размере тысячи франков Ангерран получил уже в ноябре.

Нежелание де Куси участвовать в войне, отъезд из Франции и стойкий нейтралитет заслужили Ангеррану в дальнейшем уважение обеих сторон, и такое поведение защитило его имения от английских атак. В 1370 году, во время набега Ноллиса на Пикардию, «земля господина де Куси осталась нетронутой, ни один мужчина и ни одна женщина не лишились имущества ни на экю, если они говорили, что имущество это принадлежит господину де Куси». Если крестьян грабили, а потом узнавали, кто они такие, деньги им возвращали в двойном размере. Один французский рыцарь, шевалье де Шан, совсем не по-рыцарски воспользовался этим «иммунитетом» и в 1373 году, во время грабежей в Пикардии, стал носить знамя с гербом де Куси. Англичане при виде знамени страшно удивлялись и говорили: «Как случилось, что господин де Куси прислал сюда людей против нас, ведь он наш друг?» Однако они были так уверены в его благородстве, что поверили в знамя и землю его не тронули — «не сожгли и не нанесли никакого другого ущерба».

Стратегия Карла сводилась к тому, чтобы по возможности избегать крупного сражения, но при этом он посылал отряды в каждое уязвимое место, главным образом в Аквитанию. В 1369 году он отправил Дюгеклена в Испанию с целью вернуть Кастилию в качестве союзника. Результат был впечатляющим: «в великой и яростной баталии» возле Толедо два брата — дон Энрике и король Педро — бились врукопашную, пока Педро не пленили. Фруассар всегда предпочитает благородную версию, но, согласно испанскому хронисту, вероятно, лучше информированному, пленение произошло не столь благородно. Окруженный и запертый в замке, Педро предложил Дюгеклену за свое освобождение шесть феодов и двести тысяч золотых дублонов. Притворившись, что согласен, Бертран осторожно вывел короля и тотчас сдал его Энрике. Увидев брата, «Педро взялся за нож и, не задумываясь, зарезал бы Энрике», если б не проворный французский рыцарь: тот схватил Педро за ногу, перевернул его вниз головой, и тогда Энрике убил его кинжалом и вернул свою корону.

Для Франции результат оказался бесценным: она получила сильную кастильскую флотилию, а вот в Англии усилился страх перед иноземным вторжением. Впоследствии на Англию валилась одна неудача за другой. Черный принц страдал от инфекционной дизентерии, распространившейся среди англичан и гасконцев, а в его случае болезнь осложнилась водянкой. С распухшими ногами, «ослабевший, он едва мог сидеть на лошади», затем он стал еще тяжелее и слабее, уже не смог забираться на коня и слег в постель. Бога войны, человека действия и невероятной гордости, в 38 лет свалила унизительная болезнь, это было ужасно, тем более что ситуация становилась все хуже. Принц был в бешенстве, но прежде чем события дошли до трагической кульминации, произошло еще одно неприятное событие.

В патриотическом порыве французские аристократы требовали корону, возвращали отобранные замки, формировали маленькие отряды из 20, 50 или 100 человек и отвоевывали города и крепости на уступленных территориях. В одной из таких схваток в начале 1370 года в Люссаке, межу Пуатье и Лиможем, сэр Джон Чандос, сенешаль области, с отрядом примерно триста человек, схватился с французским отрядом на горбатом мосту над рекой Вьеной. Спешившись, он пошел навстречу противнику «в окружении своих людей, неся перед собой знамя вместе с дощечкой с его именем поверх герба». Он поскользнулся на земле, покрытой утренней росой, упал, и вражеское копье ударило его в переносицу и дошло до мозга. Чандос не видел, откуда наносится удар, так как потерял глаз с этой стороны. По непонятной причине он не опустил забрало. Его люди рассвирепели и отбили врага; после кровопролития они залились слезами со всей искренностью средневековых эмоций. Собравшись вокруг бесчувственного тела своего командира, «они ломали свои руки и рвали на себе волосы», восклицая: «Ах, сэр Джон Чандос, цвет рыцарства, да будет проклят тот, кто выковал копье, что ранило тебя и подвергло опасности твою жизнь».

Чандос умер на следующий день, так и не придя в сознание, и английские рыцари в Гиени говорили, что «теперь они потеряют все по обе стороны моря». Архитектор и тактик английских побед при Креси, Пуатье и Нахере, Чандос был величайшим командиром своей страны, если не обеих стран. Хотя противник радовался потере врага, некоторые французские сеньоры также оплакивали Чандоса по интересной причине: они считали, что это — общая потеря. Чандос, — говорили они, — «был мудр и полон различных планов, и он бы нашел какие-нибудь средства, дабы установить мир между Францией и Англией». Даже рыцари жаждали мира.

Спустя несколько месяцев война для Черного принца вступила в завершающую фазу. Из рук его выскальзывали целые территории, отвоеванные отрядами под командованием Дюгеклена и герцога Анжуйского. Политика Карла, направленная на мирные переговоры с городами и знатью, в августе 1370 года помогла вернуть Лимож, епископ которого, хотя и давал клятву верности Черному принцу, легко позволил выкупить себя герцогу Беррийскому, правителю центрального региона. Магистраты и горожане с радостью шли навстречу, поскольку их освобождали на десять лет от акцизных сборов. Над городскими воротами Лиможа был поднят флаг с геральдической лилией, и после торжественной церемонии герцог уехал, оставив гарнизон в сто копий, слишком маленький, чтобы предотвратить то, что последовало.

Взбешенный Черный принц поклялся, что заставит город дорого заплатить за предательство, и решил подать пример, чтобы впредь всем было неповадно. Прикованный к носилкам, он возглавил сильную армию, в которую вошли двое его братьев и лучшие рыцари. Все двинулись на Лимож. Саперы подкопались под стену, подперли свод деревянными столбами и подожгли, что вызвало обрушение части стены. Солдаты ворвались в проем, блокировали выходы из города и устроили резню, невзирая на пол и на возраст. «Всхлипывая от ужаса», люди падали на колени перед носилками принца, просили пощады, но он был «так разъярен в своей жажде мести, что никого не слушал», и горожане погибали под ударами мечей. Несмотря на приказ не жалеть никого, впрочем, некоторых знатных людей, которые могли заплатить выкуп, взяли в плен, в том числе и епископа, на которого принц бросил злобный взгляд и поклялся отрубить ему голову. Тем не менее брат принца, Иоанн Гентский, договорился с епископом, и тот уехал в Авиньон, где и поведал о страшном событии.

Рыцари, наблюдавшие со стороны или принимавшие участие в резне, не отличались от тех, кто столь искренне оплакивал Чандоса, ибо открытому проявлению эмоций в XIV веке не мешала нечувствительность к боли и смерти. Чандоса оплакивали потому, что он был одним из них, в то время как жертвами Лиможа были посторонние рыцари. К тому же жизнь не столь уж ценна; ведь, в конце концов, что такое тело? — мертвечина, временно пребывающая на земле, земное существование — всего лишь остановка на пути к вечной жизни.

В наказание Лимож, как и было заведено, разграбили и сожгли, а его укрепления разрушили до основания. Хотя кровавая месть, распространившаяся по Франции, на какое-то время приглушила сопротивление, в сердцах французов поселилась ненависть к англичанам, которая через пятьдесят лет породит Жанну д’Арк.