Мургаш - Добри Джуров

После нападения на Горна-Малину была поднята на ноги вся новоселская полиция. Из Софии прибыли моторизованные полицейские части. Была переброшена и часть войск, державших блокаду партизанского края. Три дня шло прочесывание района Горна-Малина, Долна-Малина, Негушево, Саранцы и Байлово.

Путь был свободен, и мы в ту же ночь перебрались в Осоицы. Здесь встретились с бай Райко, но он ничего утешительного сообщить не мог. Я оставил Станко неподалеку от села, а сам с Васко отправился в Столник, где у нас были намечены очередные встречи с Митре. И в самом деле, я нашел его в сарае Гочо, одного из многочисленных двоюродных братьев Цветана. С ним был Ленко из Ботунца. Около них стояла большая оплетенная бутыль с вином.

Подобное я увидел впервые, с тех пор как мы вместе ушли в горы. Митре был старше меня, я любил и уважал его, но, хотя он и был заместителем командира отряда, промолчать все же было нельзя.

— Ты что, не знаешь партизанский устав?

— Знаю, Лазар. Не сердись. Бойчо и Доктор сказали, что вырвались из блокады. Ну а у меня на душе стало что-то неспокойно, и я попросил Гочо принести бутылочку. Он и притащил целую бутыль. Разбить ее, что ли?

Сначала, когда я увидел вино, уловил его запах, у меня было желание ударить по бутыли ногой, но теперь, когда Митре предложил ее разбить, я отвернулся и сказал:

— Зачем бить? Верни ее Гочо — и все.

О группе бай Стояна Митре ничего не знал. Договорившись с Митре о следующей встрече в Ботунце, я и Васко вернулись в Осоицы.

В тот же вечер бай Райко сообщил, что прибыли товарищи из группы бай Стояна. Наши друзья, оказывается, не попали в засаду! Все девушки живы!

С началом установления блокады в Литаковских горах встретились две войсковые группы. Они двинулись друг другу навстречу с противоположных сторон. В это время стоял такой туман, что каждая сторона решила, что на нее наступают партизаны.

Завязался ожесточенный бой, который длился больше часа. С обеих сторон падали убитые и раненые. И только когда туман рассеялся, стало ясно, что солдаты сражаются с солдатами, а полицейские — с полицейскими.

Так родилась молва о крупном партизанском сражении и о двух убитых партизанках. У меня отлегло от сердца.

— А мы слыхали о большом сражении в Горна-Малине, — продолжал Милчо. — Люди рассказывают, будто больше сотни партизан напали на село и перебили всех полицейских.

— Сотня была, — рассмеялся Васко, — только если считать одного за двадцать. Да и убили мы только троих.

Негромко прозвучавший пароль прервал разговор. Это пришел Гере.

— Наш связной из Софии принес письмо. Наконец-то из штаба пришла долгожданная весть!

Калоян не отзывался почти два месяца, хотя мы и направляли ему регулярно наши донесения. При слабом свете электрического фонарика я начал читать его письмо.

Штаб зоны был доволен нашими делами, поздравлял нас с успешно проведенными операциями, давал указания, что делать в последующие месяцы, желал нам здоровья и успехов.

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ВТОРАЯ

1

К «сотрудничеству» полиция привлекала «хороших» и «благонадежных» людей. Основная масса населения оказывала огромную поддержку партизанам. И полиция использовала отдельных неустойчивых граждан.

Через отряд и бригаду «Чавдар» прошло почти пятьсот партизан. Из них девяносто пять не дожили до освобождения.

В результате предательства погибли Пешо-интендант, бай Михал, Захарий, Брайко, Ворчо, Сашка, Митре, бай Марин, Страхил, Марийка, Кочо, бай Димитр и десятки других товарищей.

В специальных гестаповских школах как специальный предмет изучалась психология труса. Полицейские агенты, выпускники этих школ, быстро соображали, кто податлив, кто не выдержит.

Часто после первого избиения они бросали свою жертву в камеру и держали ее там в течение нескольких дней, чтобы страх овладел человеком, чтобы вопрос «Что будет со мной?» мог доконать его. И тогда подкрадывалась подлая мысль: «Я скажу им что-нибудь такое, что не навредит никому, а полиция решит, что я хочу помочь ей… но я больше ничего не скажу».

Первым шагом к предательству бывает мысль: «Что бы такое сказать им?» Достаточно признаться немного, совсем немного, сказать то, что полиции, может быть, уже известно — и твои враги почувствуют победу.

2

Предательство Кирчо и Марко началось с мысли о бегстве из отряда.

Дезертирство — то же предательство.

Тот, кто спасался от трудностей, перекладывал их на плечи товарищей, кто спасал свою жизнь, тот жертвовал жизнью десятков других людей.

Напуганные тяготами партизанских будней, встречами с врагом, сражениями, Кирчо и Марко решили вернуться в Софию и там переждать некоторое время. Они начали жаловаться на боли в желудке и на другие недуги, симулировали обмороки, стонали и охали без конца.

Митре взял их с собой в Софию, чтобы они там показались врачу. Уговор был такой, что оба, как только вылечатся, должны снова вернуться в отряд.

Кирчо и Марко ушли в Софию, решив больше не возвращаться. Скрываться в Софии, не имея надежных помощников, было весьма трудно, и поэтому не удивительно, что уже 10 декабря полиция напала на след Кирчо и арестовала его.

Несколько ударов по лицу — и Кирчо стал предателем. Сначала он предал своего товарища — Марко, затем выдал квартиру Пчелинского, о которой ему случайно удалось узнать. Следующий вопрос был: «Где партизаны?»

Он рассказал все, что знал о лагере, — и под Мургашем, и в Лопянском лесу. И вот рано утром 14 декабря отряд моторизованной полиции, рота полицейского эскадрона и двадцать пять агентов из управления общественной безопасности вместе с Кирчо и Марко появились в селе Желява. Отсюда каратели двинулись искать землянку четы «Бойчо Огнянов».

В этот момент в землянке никого не оказалось, и полиция двинулась в село Лопян. Оттуда каратели снова отправились «на охоту», но Кирчо и Марко потеряли ориентировку в лесу и не смогли обнаружить лагерь.

— Обманщики! — закричал начальник полиции. — Столько людей гоняете без толку! Сейчас же вас расстреляем!

— Мы не обманываем, господин начальник! — начали оправдываться Кирчо и Марко. — Мы просто заблудились.

Двое полицейских нацелились в их головы. И тут один из предателей вспомнил, что лесник, который сопровождал всю эту экспедицию, приходил в лагерь к партизанам. Теперь полиция поняла, что делать.

Карательный отряд, разбившись на три группы, двинулся на партизанскую базу. Полицейские, знавшие теперь дорогу к ней, быстро подобрались к новой землянке.

Партизаны из охранения заметили вражеские цепи и подняли тревогу. Командир приказал первому отделению залечь в окопе перед землянкой, чтобы остальные партизаны смогли занять выгодные позиции. Завязался тяжелый, неравный бой. Над головами партизан свистели тысячи пуль,