Варфоломеевская ночь - Владимир Москалев

— Согласна с тобой, но Генрих достаточно умен и осторожен, чтобы допустить оплошность. К тому же, выбери он другую пассию — и та окажется шпионкой моей матери. Их у нее хоть пруд пруди. Пусть уж остается с этой, во всяком случае, у него не будет двусмысленностей в обращении с нею, ведь ему тоже известно, что Шарлотта де Сов ревностно служит мадам Екатерине.

Генриетта усмехнулась:

— Заметь, и это ее вполне устраивает. Ты не задумывалась, почему?

— Я знаю. Потому что планы матушки в отношении мужчин вполне отвечают похотливой натуре Шарлотты; тебе ведь хорошо известны ее жадность и ненасытность в любви.

— Еще бы! В ее постели перебывали все, начиная от короля и кончая простым лакеем. Она для всех одинаково угодливо раздвигает ноги и за одну ночь может поменять до десяти мужчин кряду.

Маргарита вытаращила глаза на подругу:

— Ужели это возможно? Кто тебе сказал?

— Ее камеристка. Она сама приводила их одного за другим в ее спальню.

— Кто же они были, эти безумцы, не подозревающие один о другом?

— Тебе интересно? Я могу назвать их имена: Франциск Алансонский, король Наваррский, граф Д'Амбуаз, принц Конде, граф де Матиньон, Генрих де Гиз, мсье де Ла Моль…

— Как, и Ла Моль тоже?

— А чем он хуже других? Если мужчина получает записку недвусмысленного содержания, то разве может его удержать что-либо от посещения дамы, даже если у него и есть уже любовница, а сам он прекрасно знает, что с минуту тому назад ее телом владел другой?

— Ты права, Анриетта, — вздохнула Марго. — И если мы сами порою бываем такими, чего же мы хотим в таком случае от мужчин?

— Вот именно. Но с баронессой это было всего лишь раз, да и то оттого, что она заключила со мной пари.

— Вот как? Любопытно, кто же проиграл?

— Разумеется, я. Хотя и предупреждала любовников, что они явятся на смену один другому.

Маргарита рассмеялась:

— И что же, велик был проигрыш?

— Пустяки, всего-навсего перстень с изумрудом.

— Да, но теперь-то уж о ней этого не скажешь с тех пор, как появился постоянный любовник в лице моего мужа.

— Я, было, тоже так подумала вначале, но за несколько монет ее камеристка поведала мне, что на столике у ее госпожи лежит список мужчин, которых она чередует еженощно, так что каждый из них по-своему рогат. По-видимому, ей понравились условия нашего спора.

— Какие же ветвистые рога, вообрази себе, должны быть теперь у ее мужа, государственного секретаря барона де Сов?

И обе подруги громко и от души рассмеялись.

— Настоящая гетера, просто Мессалина[57]! — воскликнула Марго и тут же спросила: — Но Ла Моль? Он все еще посещает ее?

Генриетта кивнула.

— Кажется, — протянула Марго, задумчиво глядя на языки пламени, лизавшие поленья, — ему доставляет удовольствие чередовать свои ночи? Сегодня он спит с баронессой, а завтра с королевой Наваррской!

— По-видимому, такое положение дел его вполне устраивает, — ответила герцогиня.

— Его, но не меня! — вспыхнула Маргарита, и взгляд ее стал зловещим. — Он клялся мне в вечной любви; такую же клятву он, по-видимому, давал и ей!

— Что ты хочешь, Марго, ведь мы живем при французском дворе, где клятвы придворных в любви ничего не стоят.

Марго ничего не ответила ей, все так же глядя в огонь и думая о чем-то. Ее подруга с любопытством наблюдала за ней.

— Я должна отомстить ему, — произнесла Маргарита, и зловещая улыбка показалась на губах. — «Per fas nefas»[58].

— Вот уж чего я бы никогда не стала делать, — фыркнул я герцогиня. — Ты добьешься этим только того, что он бросит тебя, и придется искать другого любовника. Кстати, а как ты собираешься это сделать?

— Я буду отвечать холодностью и презрением на его знаки внимания. На мужчин это всегда действует обескураживающе, и они, дабы вновь вернуть утраченное расположение дамы, становятся еще более рьяными ее воздыхателями. Это их возбуждает, как красная тряпка быка, и принесет те плоды, которые я хочу.

Этими словами и последующими действиями Марго собственноручно подпишет смертный приговор любовнику. Вспомнит она об этом четыре месяца спустя, когда ничего уже нельзя будет исправить.

— Ужели ты так влюблена? — спросила герцогиня.

— Ни о ком другом в данный момент я не помышляю. Что будет через месяц-другой — я не знаю, но сейчас мне хочется любить только его, потому что больше некого.

Генриетта усмехнулась и покачала головой:

— Я могла бы тебе назвать более достойного кавалера, о любовной связи с которым мечтают, чуть ли не все дамы двора, да боюсь, тебе его имя хорошо известно; не понимаю только, как ты, королева, можешь спокойно относиться к тому, что он не твой воздыхатель. А ведь его любовницей была когда-то королева Жанна Д'Альбре.

Маргарита вздрогнула:

— Ты говоришь о Лесдигьере…

— Да, о нем. Вот кого я мечтала бы видеть в своей постели, но, поскольку это несбыточно, то я от чистого сердца желаю этого тебе.

— Несбыточно?

— Разумеется, ты ведь знаешь, что он неприступен, и в то же время нет милее и желаннее мужчины, чем он.

— Знаю, — с невеселой улыбкой произнесла Марго. — Но у него уже есть любовница — герцогиня де Лонгвилль — и других ему не надо.

— Почем ты знаешь, ты ведь не пробовала? А заполучить такого графа и капитана — весьма большая удача. Тебе все станут завидовать. Как знать, быть может, он бросит из-за тебя герцогиню.

— И та после этого станет злейшим моим врагом, — бросила взгляд Марго и горько усмехнулась. — Ах, Анриетта, я пыталась уже это сделать.

— Ба! И ты только сейчас признаешься в этом? — удивленно воскликнула герцогиня Неверская. — И что же он сказал тебе в ответ?

— Сказал? Да мы с ним не перемолвились ни единым словом.

— Выходит, он ни о чем подобном даже и не подозревал?

— Напротив, он очень хорошо видел мои пламенные взгляды, слышал мои томные вздохи, когда волею случая мы с ним оказывались рядом; а однажды даже я ущипнула его за руку, а когда он недоуменно посмотрел на меня, то увидел в моих глазах слезы отчаяния и безумной надежды…

— О, бог мой! И все это предназначалось одному ему при том, что он сам все это видел?! Да каким же надо обладать сердцем, чтобы остаться при этом равнодушным к даме, выказывающей тебе знаки столь явного внимания?

— Сердцем Лесдигьера, — вздохнув, ответила Марго. — Он служит наваррскому королю, моему мужу, а потому и в мыслях не держит поддаться соблазну и обольстить его жену, хотя и сам видит, как я хочу этого. Я бессильна перед ним, Анриетта, мое чувство к нему возгорается еще сильнее. Я уже знаю, что люблю его, быть может даже, именно за то, что он так холоден и неприступен, но эта любовь останется похороненной в моем сердце, как утопия, которой никогда не суждено сбыться.

— Если хочешь, я стану посредницей в твоем деле, — живо откликнулась подруга. — Я расскажу ему о твоей любви, я буду надоедать ему день и ночь, но заставлю прийти и пасть на колени.

— Нет, Анриетта… Мне не надо такой любви, — печально произнесла Маргарита, — но я хотела бы, чтобы он полюбил меня сам. И еще я хотела бы…

— Чего же? Переспать с ним?

— Ах, Анриетта, ты не понимаешь. Ведь он не придворный, он воин, солдат, его место на поле боя, а не здесь, в тесных стенах этой тюрьмы, называемой Лувром. Я мечтаю быть с ним во время сражения, видеть, как он рубится на мечах с врагами; я мечтаю держать в своих объятиях его израненное клинками и пулями окровавленное тело и слизывать языком кровь с его ран. Я готова валяться у него в ногах и просить только об одной милости — чтобы он благосклонно посмотрел на меня и хотя бы раз поцеловал в губы. Я жажду его неисчислимых подвигов, которые он совершит во славу своей возлюбленной королевы, и страстно желаю наперекор всему и всем любить его, и только его одного…

— Но, — продолжала Марго после недолгого молчания упавшим голосом, будто она только что спустилась с небес, куда занес ее вихрь фантазии, — но ничего этого мне не суждено, Анриетта, и потому меня снедает безмерное отчаяние. Этот человек принадлежит не мне, а другой, которой я, признаюсь, откровенно завидую, как завидовала Жанне Д'Альбре. «Confiteor!»[59]

— Черт побери, Маргарита! — воскликнула Генриетта Неверская, — ты так аппетитно расписываешь достоинства этого дворянина, что, честное слово, впору хоть самой влюбиться в него. Он хоть богат?

— Безусловно. У него графство на юге Франции, поместье в Лангедоке и замок его бывшей жены. А ведь когда-то он был беден и поступил на службу к герцогу Монморанси без единого су в кармане. Всего, что он имеет сейчас, он достиг благодаря высокому покровителю, а также умению владеть шпагой. Он солдат, Анриетта, его тело в ранах, полученных в сражениях, и я люблю его за это… Другого такого мне, наверное, не найти, а этого суждено потерять, так и не завладев им.