Пленница пророчества - Анна Катнер

сжимало и заставляло невольно ступать осторожно, едва ли не озираясь в ожидании какого-нибудь подвоха. Простенькое подвальное жилище колдуна производило куда более дружелюбное впечатление.

Стояла такая тишина, что можно было расслышать позвякивание посуды где-то за стеной. Фэрфакса такая атмосфера совершенно не смутила: он уверенно прошел по коридору и свернул в зал.

Столовая – большая и лишь немного светлее, чем коридор, – была сердцем дома. В нее вело несколько открытых проходов, и я живо представила, как обитатели дома, независимо от того, чем они занимались, в конце дня попадали сюда на ужин. Молодая служанка, накрывавшая на стол, коротко приветственно кивнула. Один из проходов вел в небольшой открытый кабинет-библиотеку, где нас уже ждали.

– Кэлл! – темноволосый юноша вскочил на ноги, едва мы откинули тяжелый полог и прошли через арку. – Уже не думал, что ты в этом году объявишься. Амелия всем плешь проела, что ты полгода как неизвестно где находишься.

– Морт, – Фэрфакс обнял юношу, несколько раз хлопнув по плечам, – у меня были дела.

– Дела? – Морт увидел меня и расплылся в улыбке. – Вот это неожиданность!

– Это Риланна, присмотри за ней, пока Амелия и Гэрри сводят меня с ума очередными счетами. – Колдун бросил на меня чересчур хмурый взгляд, как будто я уже успела сделать что-то не так, хлопнул юношу по плечу и оставил нас одних.

– Меня зовут Мортимер, – легко прервал тишину юноша. – Я двоюродный брат Кэлла.

Я тихо поздоровалась, испытывая неловкость от того, как быстро Фэрфакс спихнул меня со своих рук. Кабинет оказался крохотным: кроме книжных шкафов место нашлось маленькому круглому столу, паре кресел и большой картине с изображенным в полный рост всадником на сером коне. Долго оглядываться не получилось, и все-таки пришлось поднять взгляд на юношу, который стоял посреди комнаты и лениво перекатывал из руки в руку низкий пузатый бокал. Я давно отказалась от попыток определять возраст собеседников на глаз, поэтому просто отметила, что он не уступал в росте колдуну, обладал такими же пробирающими до мурашек льдистыми голубыми глазами, но черты светлого, гладко выбритого лица у него были мягче.

– Рад, что в этом году есть с кем разделить эту торжественно-унылую атмосферу.

– А что будем праздновать? Фэр… Кэллиан не вдавался в подробности.

– Самый лучший день в году – День памяти Бернарда Фэрфакса, – юноша мотнул головой в сторону портрета.

Я споткнулась на ровном месте, ушам не веря. Колдун, будь он неладен, притащил меня на поминки, да еще и обозвал их праздником?

Мне доводилось бывать на днях памяти. Самый запоминающийся был посвящен почившей королеве и требовал соблюдения всего соответствующего случаю придворного этикета: рыданий в платочек, скромного принятия соболезнований, нескромной хвалебной речи в честь деяний покойной, банкета персон на двести в течение пары дней и торжественной клятвы собраться еще через десять лет, чтобы славно провести время. Мне хватило и одного раза, чтобы мысленно поклясться, что я найду способ повторной встречи избежать. Умение с серьезным лицом слушать и самому произносить бесконечный поток льстивых историй и бессмысленных комплиментов покойнику было высшим навыком в королевской семье, но, увы, я им не обладала.

– Соболезную, – невнятно пробормотала я, пытаясь придумать подходящую любезность. Чертов Фэрфакс, мог бы хоть намекнуть! Я поспешно стерла дурацкую улыбку, постаравшись придать лицу хоть немного скорбное выражение. От Мортимера мои попытки не ускользнули, и он прыснул в кулак:

– Не стоит грустить в этот день, – юноша прошел по комнате.

– Почему?

– На похоронах плачут в основном из-за завещания: либо его нет, либо лучше бы его не было. Кэллу едва исполнилось одиннадцать, когда дядя решил, что он слишком хорош для этого мира. – Морт разом осушил бокал, останавливаясь перед портретом. – Кэлл ведь рассказывал о нем?

– Нет. – Я помотала головой, разглядывая изображенного мужчину. Общим с Фэрфаксом у него был только цвет глаз. – Но я знаю, кто это. То есть читала его книги.

– Значит, не знаешь, – заключил Мортимер. – Устраивайся поудобней, это долгая история. Итак, мой дядя…

Бернард Фэрфакс был знаменит: одни знали его как неутомимого исследователя и путешественника, другие – как эксцентричного деятеля, со смелыми, иногда даже чересчур, идеями и предложениями. Кто-то зачитывался его работами, а кто-то предпочитал не выпивать с ним в одной гостиной. Иногда отношение к нему могло меняться дважды, а то и трижды за месяц. И вроде бы все шло своим чередом: умеренно воспитывал детей, баловал племянников, в Ковене ему пророчили место Верховного магистра, а после одного, казалось бы, рутинного путешествия он свихнулся.

Нет, он не расхаживал по улице в простыне на голое тело, не вещал о близком конце света. Наоборот, навязчивая идея захватила его настолько сильно, что поглотила без остатка, не оставляя ни одной свободной минуты, чтобы ею поделиться. Он стал наведываться домой раз-два в год – сменить прохудившуюся дорожную сумку да сдать очередную рукопись в библиотеку. Если хватало времени, заскакивал в Ковен, проведывал Совет, а если и после этого оставался свободный день – выслушивал упреки жены, восхищался выросшей дочерью и хвалил юного сына.

Так продолжалось почти четыре года, а на пятый Бернард с некоторым удивлением обнаружил, что уже семь месяцев как вдовец.

– Знатный был скандал, – проговорил Морт, погружаясь в далекие воспоминания. – И ничего его не проняло. Напротив, еще больше загорелся этим Геминоном… Не слышала?

Юноша снял с полки толстую книгу, рассеянно подержал ее в руках и небрежно перебросил мне.

– Когда-то была популярной сказкой на ночь про магическое королевство первородных, другие миры, источники магии и все такое. И вот ради нее Бернард от всего отказался: от друзей, семьи, детей. Спустил почти все состояние и наделал долгов. – Морт поднес к губам бокал и лишь через несколько секунд сообразил, что тот уже пуст. Оглянувшись в поисках графина, он вышел из комнаты в столовую.

Название книги было на незнакомом языке. Едва я открыла том, в нос ударил запах пыли. Чувствовалось, что книгу последний раз брали в руки очень давно. Несколько первых страниц слиплись, словно когда-то намокли от воды. Разлепив их, я увидела короткое, в три строчки, предисловие, а ниже – длинный список имен, среди которых мне были знакомы уже три.

– Не похоже, чтобы он вас всех забыл. Вы тут точно есть. – Я провела пальцем по списку, когда юноша вернулся. – И в других тоже, я видела раньше.

– Видишь ли, семья – это не просто список, кто кого родил и кто кому и кем приходится. Недостаточно просто написать чье-то имя в книжке, чтобы стать хорошим отцом. – Морт ловко наполнил два низких