Элмер Гентри - Льюис Синклер

Торжество закончилось игрой Клео на рояле соло и новым каскадом рукопожатий. По-видимому, было принято, чтобы каждый, кто подходил к пастору или случайно оказывался поблизости с ним, всякий раз хватал его за руку, хоть и успел получить это удовольствие уже неоднократно в течение вечера.

Затем было подано пирожное и сливочное мороженое домашнего приготовления.

Все это было очень скучно и вместе с тем очень лестно для Элмера. Он почувствовал, что его приняли и признали, и был готов взяться за дело.

Для вечерних молитвенных собраний по средам у него были особые планы. Нетрудно было вообразить, что представляет собою молитвенное собрание в Банджо-Кроссинге. Прожужжат два-три гимна, затем человек пять - всегда одни и те же - встрепенутся и забормочут, и опять-таки одно и то же: "Благодарю тебя, господи, что ты явился мне и указал мне прегрешения мои, и пусть те, что еще не узрели света, чьи сердца отягчены грехом, обратятся к господу в этот вечер, пока еще есть в них дыхание жизни" (чего эти последние никогда не делали). А хмурая, несчастная женщина, в выцветшей жакетке, поднимется с задней скамьи и потребует: "Я хочу, чтобы община помолилась о моем муже и спасла его от греха, от пьянства и от курения". "Я, быть может, и не такой ученый, как епископ Тумис, - размышлял Элмер, - зато умею придумывать разные штучки, чтобы расшевелить молящихся и привлечь народ в церковь, а это стоит побольше, чем вопли о пророках и теологии!"

Начал он свои "штучки" на первом же молитвенном собрании.

Он внес предложение:

- Знаю, что многие из вас хотели бы высказать свои религиозные чувства, но иной раз трудно подобрать новые слова. Вот я как раз и хочу предложить вам кое-что новое. Пусть каждый по очереди выберет тот гимн, который лучше всего выражает его чувства к нашему возлюбленному спасителю и милостям его. А мы все подхватим и сольемся в ликующем славословии.

"Штучка" сошла блестяще!

- Знатный малый, этот новый методистский пастор, - говорили на той неделе в Банджо-Кроссинге.

Застенчивые, неловкие и как будто равнодушные, они исподтишка по-дружески следили за ним, готовые похвалить его как доброго соседа или поднять на смех как дурачка.

- Да, - говорили они, - малый хоть куда! Знает свое дело. И язык подвешен - мое почтение. И настоящий мужчина. Прямо в глаза глядит. Одна беда - не засидится он у нас, слишком хорош. И, между прочим, раз уж он так хорош, - почему ж его прислали сюда? В чем тут загвоздка? Уж не выпивает ли, как полагаешь?

Элмеру, хорошо знавшему и свой канзасский Париж и Гритцмейкер-Спрингс, нетрудно было угадать, какие именно пойдут о нем пересуды, и, обходя дом за домом, лавку за лавкой, пожимая десятки рук, он старательно объяснял, что много лет работал на ниве евангелизма, а теперь, по совету своего старого, верного друга епископа Тумиса, решил годик потрудиться в их вертограде, чтобы набраться сил для грядущей работы.

К женщинам во время своих пасторских визитов был внимателен, но держался с ними осторожно. Расхваливал их кулинарные таланты, их моррисовские кресла, сувениры с Ниагарского водопада и школьные тетрадки их детей. С мужчинами, решительно всеми, включая местного врача, местного гомеопата, юриста, начальника станции и всех служащих магазина Бенема, старался быть в самых дружеских отношениях.

И в то же время он прекрасно сознавал, что сможет занять в церковном мире положение, к которому стремится, лишь в том случае, если будет учиться, пополнять свой идейный и особенно словесный арсенал, чтобы затем использовать его в деле просвещения своих современников.

Обязанностями в Банджо-Кроссинге он был обременен не слишком, и в своей тихой комнатке, в доме вдовы Кларк, мог час за часом спокойно заниматься самообразованием.

Он продолжил свои богословские изыскания, прочел все проповеди Брукса, Бичера и Чапмэна, каждый день читал по три главы из библии и дошел до конца буквы "Г" в библейском словаре. Особенное внимание уделял он методистскому учению в виде подготовки к Годовой конференции, на которую ему предстояло явиться в качестве кандидата, чтобы стать полноправным членом методистского духовенства. Свод методистского учения, представляющий собою сочетание методистских молитв и "Особых постановлений", трудно было назвать увлекательным чтением. Много ли материала для проповеди или хотя бы для пополнения интеллектуального багажа способен дать, скажем, такой параграф:

"Совместная рекомендация двух третей присутствующих и имеющих право голоса членов нескольких годовых конференций, а также двух третей присутствующих и имеющих право голоса членов мирских избирательных конференций является достаточной для того, чтобы уполномочить ближайшую Общую конференцию вынести при большинстве в две трети голосов решение об изменении или дополнении любого из постановлений настоящей Конституции, за исключением параграфа 1 главы X; а после того, как таковые изменения или дополнения будут приняты большинством в две трети голосов на Генеральной конференции, то, как только они будут одобрены двумя третями присутствующих и имеющих право голоса членов нескольких Годовых конференций, а также двумя третями присутствующих и имеющих право голоса членов мирских избирательных конференций - они войдут в силу; результаты же голосования должны быть объявлены Генеральным Секретарем".

Ему, пожалуй, уж больше нравились отрывки из "Религиозного Устава":

"Жертва Христа, единожды принесенная, есть полное искупление, очищение и отпущение всех грехов мира - как первородного греха, так и грехов содеянных, - и нет иного искупления греху, кроме этого, единственного. А посему жертвоприношение во храме, когда священник, как говорят, приносит в жертву Христа за живых и мертвых для избавления от страданий или от вины, - есть богохульственный и опасный обман".

Ему было не вполне ясно, что все это значит, но звучало это красиво и вдохновенно! "Богохульственный и опасный обман". Просто здорово!

В ближайшее же воскресенье он сообщил в назидание своей пастве, что непогрешимость папы римского есть "богохульственный и опасный обман". Они так и подскочили на месте.

Немало поучительного вынес он также из "Правил поведения проповедника" (также - часть "Свода"):

"Будь серьезен. Пусть твой лозунг будет таков: "Святость во господе". Избегай легкомыслия, шуток, праздной болтовни. Не трать лишних слов, веди себя благоразумно с женщинами. Каждому, кто находится на твоем попечении, прямо говори, но ласково и незамедлительно, что ты находишь предосудительного в его поведении и характере. Иначе это будет жить в сердце твоем и мучить тебя.

Как правило, рекомендуем следующее распределение времени: 1) Как можно чаще вставать в четыре часа утра. 2) От четырех до пяти утра и от пяти до шести вечера - молиться, размышлять и читать священное писание, делая пометки.

Искореняй в церкви нашей куплю-продажу товаров, которые не оплачены пошлинами, установленными государством… Искореняй подкуп - прямой или косвенный при голосовании на любых выборах".

С точки зрения этих правил, Элмер стал воистину образцом во всех отношениях - кроме разве что легкомыслия и шуток; благоразумного поведения с женщинами; разговоров с каждым, кто находится на его попечении, о том, что он, Элмер, находит в них предосудительного, - на это ушло бы все его свободное время. А также кроме подъема в четыре часа и искоренения торговли контрабандным товаром.

Чтобы получить к экзамену на Годовой конференции удостоверение о курсе, пройденном в семинарии, он написал декану Тросперу. Он объяснил, что его озарил великий свет; что он работал с сестрой Фолконер; но что именно раннему влиянию декана Троспера он обязан в конечном счете своим нынешним совершенством. Удостоверение он получил вместе с письмом декана:

"Надеюсь, вы не будете чрезмерно усердствовать в праведном рвении. Это могло бы тяжело отразиться на вашей пастве. Помнится, вам всегда было свойственно стремление заходить слишком далеко - и во многом. Как баптист, я поздравляю методистов с тем, что они заполучили вашу особу. Если все, что вы говорите о своем благостном состоянии, - правда, то все же советую вам продолжать молиться. Возможно, остались еще две-три добродетели, которые вы еще не успели обрести".

"Ах ты, черт побери! - бесился непонятый святой. - А, наплевать, не все ли равно! Документики как-никак у меня, а степень бакалавра - он сам говорит - мне может дать экзамен. Беда старины Троспера, что он тоже слишком уж умничает. Ну, и пошел он!…"

Наряду с богословскими изысканиями Элмер уделял время и светской литературе. Книги он брал у Клео и в крошечной местной общественной библиотеке, помешавшейся в здании школы; а во время случайных поездок в Спарту, ближайший крупный город, даже покупал иной раз подержанные книги, если попадалось хорошее издание.