Том 5. Энн Виккерс - Синклер Льюис

Льюис Синклер

ЭНН ВИККЕРС

Посвящается Дороти Томпсон, чьи познания и помощь дали мне возможность написать об Энн.

Все персонажи этой книги полностью вымышлены, и в ней нет ни малейшего намека ни на одно живое лицо. И хотя автор полагает, что она лает совершенно правильное представление о тюрьмах, народных домах и организациях суфражисток, ни одно из изображенных в ней учреждений не имеет в виду действительно существующие.

ГЛАВА I

Медленно течет желтая река, прохладный августовский ветерок тихо колышет ветви плакучих ив, и четверо ребятишек играют в великие дела, как, без сомнения, играют и сами великие люди. Четверо ребятишек, визгливых, наивных и полных жизни, в блаженном неведении не помышляющих, что в сорок пять лет их уделом станут компромиссы и разочарования.

Трое мальчишек — Бен, Дик и Уинтроп, — промучившись всю весну на уроках истории, решили извлечь из них хоть какую-нибудь пользу и поэтому затеяли игру в королеву Изабеллу[1] и Колумба. Разгорелся спор: кому быть Изабеллой. Покуда они пререкались, в роще послышалась песенка, и в усыпанное ивовым листом мальчишечье святилище вошла маленькая девочка.

— Ага, вон Энн Виккерс. Пускай она будет Избеллой, — предложил Уинтроп.

— Да ну eel Она только все испортит, — возразил Бен. — Хотя, пожалуй, Изабелла из нее получится.

— Ни черта из нее не получится! Она и в бейсбол-то плохо играет.

— В бейсбол она, конечно, играть не умеет, а ведь все-таки она бросила снежок в преподобного Генгбома.

Подбоченившись, девочка остановилась перед ними-крепкая, коренастая, с тонкими ногами. На свежем лице сверкали удивительно темные и большие глаза.

— Давай играть в Избеллу и Колумба, — сказал Уинтроп.

— Не могу, — отвечала Энн Виккерс. — Я играю в Педиппа.

— Это еще что за Педипп?

— Был такой старый отшельник. А может, его звали Пелипп. Но все равно, он был старый отшельник. Сперва он был великим царем, а когда увидел, что в царском дворце одни скверные люди, он отказался от плотских радостей и пошел жить в пустыню, и там он питался овсянкой с арахисовым маслом и тому подобными вещами и все время молился.

— Дурацкая игра! Овсянка! Как бы не так!

— Вокруг него собирались дикие звери — рыси и все прочие, и он их всех приручил, и они приходили послушать, как он проповедует. И я тоже буду проповедовать зверям. Большущим страшным медведям!

— Да брось ты! Давай сперва сыграем в Избеллу! — сказал Уинтроп. — Пока ты будешь Избеллой, я дам тебе подержать мой револьвер! А потом я его заберу: когда я буду Колумбом, он мне понадобится.

Он протянул девочке револьвер, и она принялась критически его рассматривать. Хотя всем детям было известно, что Уинтроп обладает таким сокровищем, Энн еще ни разу не приходилось держать в руках это прославленное оружие. Револьвер был настоящий, 22-го калибра, и все в нем было на месте, хотя, по правде говоря, он так заржавел, что в дуло не пролезла бы даже зубочистка. Энн, словно зачарованная, робко помахала револьвером. С оружием в руках она чувствовала себя настоящей героиней и сразу утратила аскетическое смирение Педиппа.

— Ладно, — заявила она.

— Ты Избелла, я Колумб, Бен — король Фердинанд, а Дик — завистливый придворник. Ну вот, все кругом меня ругают, а ты велишь им от меня отстать, и тут…

Подбежав к плакучей иве, Энн схватила отломанную ветку, подняла ее высоко над головой и, не выпуская из правой руки заветный револьвер, мелкими шажками вернулась к мальчикам.

— На колени, мои верные вассалы! Нет, ты, Фердинанд, не становись: ты ведь мой принц-концерт. Нет, знаешь, лучше тоже встань на колени-так уж, на всякий случай. Говори, Колумб, чем могу служить?

Коленопреклоненный Колумб взвизгнул:

— Ваше величество, я желаю ехать открывать Америку! Ну, Дик, а теперь ты начинай меня ругать…

— Да ну тебя, я же не знаю, что надо говорить… Не слушай его, королева! Он просто спятил. Никакой Америки нет. Все его суда свалятся с края земли.

— Кто здесь самый главный придворник? Я самая главная! Он получит три корабля, даже если мне придется отдать ему половину моего королевства. Ну, а ты как мыслишь, дражайший концерт? Ну, Бен, отвечай же!

— Кто? Я? Я согласен, королева.

— Тогда ступайте к кораблям!

У берега стояла на причале старая баржа. Все четверо бросились к ней. Энн неслась впереди, яростно размахивая револьвером. Подбежав к барже, она крикнула:

— А теперь я буду Колумбом!

— Нет, не будешь! — возмутился Уинтроп. — Колумб я! Ты не можешь быть сразу и Избеллой и Колумбом. И потом ты просто девчонка. Отдавай мой револьвер!

— Я тоже Колумб! Я самый лучший Колумб! А ты даже не знаешь, как назывались Колумбовы корабли.

— А вот и знаю!

— Ну как? Скажи!

— Я позабыл… А ты тоже не знаешь! Задавака!

— А вот и знаю! — ликовала Энн. — Они назывались «Пинто», «Санта Лючия» и… и «Армада».

— Вот здорово! Ладно, пусть она и будет Колумбом, — с почтительным удивлением сказал развенчанный король Фердинанд, и великий мореплаватель повел свою верную команду на борт «Санта Лючии», хотя прыжок через три фута мутной желтой воды был совсем не к лицу благовоспитанной девице.

Колумб занял свое место на носу — если можно разобрать, где у старой шаланды нос, а где корма, — и, приставив руку к глазам, устремленным на речку, воскликнул:

— Эй, молодцы! Приближается страшная буря! Выбрать галсы и шкоты! Взять рифы! Гром и молния! Пошевеливайтесь, ребята! Ваш капитан вас не оставит!

Совместными усилиями они успели спустить паруса до того, как ураган обрушился на славное судно. Ураган (не без участия команды, которая, столпившись на одном борту, яростно скакала и топала ногами) грозил опрокинуть злосчастную каравеллу, но бесстрашные мореплаватели отвечали ему оглушительным «Ура!». Их воодушевлял пример капитана, который, выставив вперед правую ногу, приложив левую руку к груди, а в правой сжимая револьвер, неистово вопил:

— Трум-бум-бум!!!

Но буря совсем разбушевалась.

— Давайте споем песню. Пусть все знают, что мы не дрогнули, — скомандовал Колумб, затягивая свою любимую балладу:

Вы звените, бубенцы.Звонче, громче, веселей!Хорошо лететь на санкахСредь заснеженных полейБуря разом улеглась.[2]

Корабль приближался к острову Уотлинг. Зорко всматриваясь в бурные воды, на ровной глади которых временами всплескивали окуньки, Энн заметила на берегу толпы свирепых дикарей.

— Глядите! Видите, вон там, среди пальм и пагод! Это подлые краснокожие! — предупредил свою команду Колумб. — Приготовьтесь дорого продать свою жизнь!

— Ладно! — послушно согласилась команда, глядя на жуткие заросли осоки по берегу речки.

— Эй, малыши, вы что это тут затеяли?

Голос был совсем незнакомый.

Обернувшись, дети увидели, что на берегу стоит чужой мальчик. Энн смотрела на него с восторгом-это был настоящий герой, прямо из книжки с приключениями. К своим товарищам, вроде Бена и Уинтропа, она не питала ни малейшего уважения, зная, что не уступит любому мальчишке ни в чем, кроме разве искусства играть в бейсбол или метко плевать в цель. Но чужой мальчик, года на два старше ее, был богом, рыцарем, вождем, внушал восхищение и страх. Кудрявый, стройный и широкоплечий, он надменно ухмылялся, презрительно сморщив тонкий нос.

— Эй, малыши, вы что это тут затеяли?

— Играем в Колумба. Хочешь с нами?

Кротость Энн явно озадачила команду.

— Вот еще! Играть! — Незнакомец легко вспрыгнул на борт (остальные после этого прыжка пыхтели и отдувались). — А ну-ка, поглядим, что у вас ва револьвер.

Он небрежно взял револьвер из рук восхищенного Колумба, открыл его и заглянул в дуло.

— Ни к черту не годится. В воду его — и точка.

— Ой, пожалуйста, не надо! — жалобно взмолилась Энн, прежде чем владелец револьвера Уинтроп успел пробормотать какую-то угрозу.

— Ладно, малышка, держи. Ты кто такая? Как тебя зовут? Меня зовут Адольф Клебс. Мы с отцом только что приехали в ваш город. Мой отец — сапожник. Мы хотим тут поселиться, если они нас не выгонят. Из Лебанона они нас выгнали. Ха-ха! Но я их не испугался. «Только посмей меня тронуть — получишь в глаз!»- сказал я полицейскому. Ну, он и побоялся пальцем меня тронуть. Ладно, так и быть, сыграем в Колумба. Колумбом буду я. Давай сюда револьвер. А вы, малыши, за дело! Построиться на борту! К нам приближается в пирогах целая куча краснокожих.

«Трум-бум-бум!» — теперь уже этот воинственный клич издавал Колумб-Адольф. Он приобщал американских аборигенов к европейской культуре, расстреливая их из револьвера, и среди всех его последователей не было ни одного более верного и более шумного, чем Энн Виккерс.