Кощеевич и Смерть - Алан Григорьев

— Да.

— Будешь с ним связываться, передай дополнительное поручение. Пусть хоть мытьём, хоть катаньем, но добудет мне камни из ожерелья Доброгневы!

— Зачем они тебе? — Тёмные глаза Мая загорелись любопытством, но Лис не спешил всё разжёвывать. Помнится, советник желал изучать колдовство со всем тщанием. Вот пускай сам и догадывается.

— А ты как думаешь?

— Ну уж явно не на память о дорогой сестрице, — хмыкнул Май.

— Да, я не настолько сентиментален, — Лис откинулся на спинку кресла и сплёл руки на груди. Ну чисто мудрец, принимающий урок у нерадивого ученика.

Но Май нерадивцем не был:

— Ограничительные чары были в камнях, да? Оправу можно любую сделать, а без камней запечатать её силу не получится?

— Почти так. Оправа всё ж должна быть не любая, а по особому ритуалу сделанная. Но создать её несложно, коли в ювелирном деле разумеешь. А камни — да, других таких не найдёшь. Их сам Кощей огранил.

Май слушал его, ловя каждое слово. Такое внимание Лису очень льстило. Может, и впрямь в наставники податься? Морока, конечно, изрядная. Зато и уважение…

— Княже, а правда, что Кощей мог создавать чудесные вещицы прямо из воздуха?

— И да, и нет. — Определённо, учительствовать было весело. — Отец, знаешь ли, любил пустить пыль в глаза. Сделать вид, что он могущественнее, чем на самом деле.

— Сейчас ещё выяснится, что Кощей был так себе чародеем, — усмехнулся Май.

— Этого я не говорил. Напротив, он был колдун что надо. Просто покрасоваться тоже не гнушался.

— Как ты?

Ишь, зубоскал! Лис аж фыркнул от возмущения:

— Я не красуюсь. Ну… разве что иногда. Только мне даже в голову не приходило такие глупые фокусы показывать. Сложить вещицу в волшебный ларец, а потом оп — и достать будто бы из воздуха. А на самом деле из рукава или кармана. Да-да, эти чудесные явления — всего лишь ловкость рук и немного магии.

Слушая, Май менялся в лице, будто верил и одновременно не верил.

— Погоди, но ты же сам рассказывал, что венец, который у тебя на голове, — подарок отца?

— Ну да.

— И что сначала там была змейка, но Кощей переделал его у всех на глазах, потому что вспомнил, что ты не любишь змей?

— Пф, это не помешало ему выжечь змеиный знак на моём плече!

— Не о том речь, — Май сложил руки в замок, подперев подбородок. — Как он это сделал без огня, без инструментов?

— А вот это уже чары, — Лис вальяжно откинулся на спинку кресла. — У всякого сильного чародея есть особый дар. У меня — колдовские песни и голос, у Доброгневы — очарование, а у Кощея — власть над серебром и златом. Потому он и мог изменять драгоценный металл без огня, просто пальцами.

— Значит, мне это не светит… — советник вздохнул. — Жаль. Интересно, а какой у меня дар?

Наверное, стоило сказать ему правду: скорее всего, никакого. Потому что особые чародейские способности — большая редкость и проявляются ещё в детстве. Но княжич не стал лишать друга надежды, просто пожал плечами:

— Поживём — увидим.

Но внутри опять всё сжалось: а что, если Май что-то скрывает? Может, он сильнее, чем кажется. Не усыпляет ли бдительность? Может, это и есть дар, что сердце хочет ему верить?

Лис снова помотал головой, прогоняя неприятную мысль. Сердце стучало, на висках выступила испарина. Страх душил его хуже ненавистных змей. Нужно было срочно подумать о чем-то ещё…

Вот, например, о чародеях. Княжич никогда не задумывался: а какой дар у Весьмира? Наверняка же есть. Дивий колдун весьма силён. Но спрашивать его бесполезно — ни за что ведь не скажет. Это только с Ладой всё сразу ясно. А у Ратибора особого дара нет вовсе — почему-то думать об этом было приятно. Побратимство с волками — не в счёт. Это особенность всего царского рода, не царя лично. Да и, признаться, Лис никогда не слышал, чтобы Ратибор, превратившись в зверя, участвовал в какой-нибудь битве. Может, потому, что царь вообще предпочитал отсиживаться за высокими стенами Светелграда? Никакой он не волк, а трусливый заяц. Даже его волчонок Радосвет — и тот смелей отца, не позорит семейное древо.

Ох, как Лису хотелось, чтобы судьба наказала Дивьего царя. Но почему-то злодейка всегда предпочитала не вмешиваться — так что никакой веры ей не было.

Май кашлянул, и Лис вздрогнул от неожиданности. Погрузившись в размышления о чарах, о судьбе и справедливости, он совсем забыл, что советник всё ещё здесь.

— Ты можешь идти, — княжич вяло махнул рукой.

Былое воодушевление ушло, на его место пришла апатия. За эти дни он так устал…

Май встал, опираясь на трость, сделал несколько шагов к двери, но вдруг развернулся:

— Допроси меня, княже! Я вижу, после предательства Айена ты во всех сомневаешься, даже во мне. Давай же, прочти своё заклятие. Я отвечу на любые вопросы.

— А не боишься? — прищурился Лис. — Вдруг я твои тайны выведаю.

— У меня нет тайн от тебя.

Лис так хотел ему верить. Но без заклятия от сомнений ни за что не избавиться. И раз уж Май сам предлагает… почему бы и нет?

Княжич, словно стыдясь, тихо пробормотал заклинание, а советник сам протянул руку — нужно ведь было ещё коснуться, — и Лис, не задумываясь, ответил ему рукопожатием.

— Кому ты служишь? — он внимательно вглядывался в лицо Мая: а ну как перекосит от боли, если тот решит сказать неправду?

Но советник оставался спокоен, улыбался даже:

— Только тебе. У меня нет других сюзеренов.

— Допускал ли хоть раз