Кощеевич и Смерть - Алан Григорьев

— Никогда.

— Скрывал ли от меня что-то?

— Было дело.

На этих словах Лис вздрогнул и выпустил руку Мая, но связь не нарушилась. Похоже, его чары со временем стали сильнее.

— Что именно ты скрывал? Выкладывай!

— Первое пророчество Вертопляса, помнишь?

— Ах, это… зачем, кстати?

— О тебе, дураке, беспокоился.

— От дурака слышу, — беззлобно отозвался Лис, и Май развёл руками.

— Какой уж есть. Ты спрашивай, спрашивай…

— Почему ты всё время ко мне цепляешься, а? Всё тебе не так, не эдак.

— Характер такой — вредный. Мамка меня, помнится, тоже от большой любви да заботы подзатыльниками награждала. Вот я и привык.

— Только ты мне не мамка.

— Я твой друг, — Май сказал это очень серьёзно.

— Тогда скажи мне как друг: что я делаю не так? — Лис сплёл руки на груди.

— Так я и говорю: с упырями — плохая затея.

— Пф! Лучше скажи что-нибудь, о чём я не знаю.

Май задумался, потирая виски.

— М-м-м… ну у тебя и задачки. О, вспомнил, о чём ещё не докладывал. На днях тут скоморохов поймали. Пели по деревням про тебя песенки. Препохабные. Допросили их: говорят, оплату получили немалую.

— От кого? — У Лиса округлились глаза.

Кто вообще посмел? Против него — его же оружием?!

— От дивьих, ясное дело. И песенки им тоже заказчик всучил, не сами писали.

— А скоморохи наши, навьи? — Лис недобро прищурился.

Май кивнул.

— Угу. Погорельцы какие-то. По стойбищам кочевали с представлением. То ли во втором, то ли в третьем селении местные их скрутили и в замок доставили. Дескать, пусть про княжича не брешут, твари злоязыкие.

— Значит, народ меня любит, — Лис потёр руки, но тут же осёкся, призадумавшись. — Да, выходит, не весь. В первом-то поселении скоморохов слушали. Не побили, не выгнали, в острог не потащили.

Май закатил глаза.

— Я бы на твоём месте о другом подумал, княже. Народ тебя и правда любит. Одни потому, что ты им надежду дал. Пообещал, что теперь всё будет иначе, не как при Кощее. Что жить будем по справедливости. Другие — кто попроще — за то, что ты им с голоду помереть не дал, раздал запасы на зиму. А еду отвозил кто, помнишь?

— Айен… — Лис нахмурился, не понимая, к чему клонит советник.

— Он для многих даже больший благодетель, чем ты. Нельзя его казнить. Недовольных станет больше.

— Ну, на всех не угодишь, — пожал плечами княжич.

— А раз так, то какая тебе разница, кто там злоязыких скоморохов слушал и не повязал? Может, людям вообще не до них было. Сам понимаешь, забот хватает — зима в наших краях нешуточная.

— Наверное… — Ох, как не хотелось соглашаться, но против правды не попрёшь. — Но Айена я всё равно казню.

— Казни — твоя воля. Но мой совет: подожди до весны.

— Ага, чтобы негодяй сбежал! Сам говоришь, люди сердобольные — возьмут да и выпустят «благодетеля», — последнее слово Лис аж выплюнул.

— Значит, будем следить в оба, — не сдавался Май. — Понимаешь, сейчас плохое время.

— Опять ты мне перечишь. Ещё и негодяя защищаешь. Забыл, это он тебя калекой сделал! Видать, мало досталось.

Советник дёрнулся, как от пощёчины, и процедил сквозь зубы:

— Знаешь, предать тебя я ни разу не хотел, а вот прибить порой рука тянется. Умеешь ты словом по больному ударить.

Лис понимал: без заклятия правды Май, возможно, такого не сказал бы. Но если бы вдруг сказал, княжич отшутился бы, что бессмертный. Может, наградил бы советника парой дружеских тумаков, но сейчас всё было иначе. Лиса будто несло кубарем с крутой горы, и остановиться не было никакой возможности:

— Так за чем же дело стало? Бей! — он раскинул руки в стороны. — Хочешь, скажу, где моя смерть спрятана, а? Чтобы тебе сподручнее было.

Май вмиг побледнел и замотал головой:

— Не надо, княже. Я не хочу этого знать.

— Почему же?

— Мало ли какой колдун наведёт чары? Сам я никогда не выдам тайну, но против заклятия правды мне не выстоять. Придёт какой-нибудь Весьмир, скажет чародейское слово — и пиши пропало.

Всё это было разумно. Лис ведь и сам недавно гадал, какой способностью обладает дивий чародей. Но поди объясни это гневу, что клокотал в душе.

— Значит, боишься?

— Не за себя.

— Значит, вдвойне трус! Я уж за себя постою, не сомневайся. И всё выйдет по-моему, вот увидишь. А теперь проваливай!

Май выпрямил спину, весь словно превратившись в натянутую струну:

— Прогоняешь?

— А что, не заметно?

— Из покоев или… совсем?

Лис хотел было выдержать паузу — пускай советник помучается, но быстро смилостивился:

— Просто хочу побыть один. Я ценю твою помощь, Май. Мы, конечно, друзья. Но я ещё и твой сюзерен. Поэтому знай своё место.

— Как скажешь, княжич.

Советник вышел, мерно постукивая тростью. Может, ожидал, что его окликнут? Но Лис промолчал. Только когда за Маем закрылась дверь, до него дошло: приятель впервые произнёс его настоящий титул. Не детское прозвище, что дала мать, не полушутливое «княже», которым не называют некоронованных…

Лис закусил губу. Видят боги, он не желал этой ссоры. Наверное, стоило сразу отказаться, когда советник предложил испытать его преданность? В верности-то Лис убедился, но теперь, выходит, потерял друга? Ну почему этот Май такой упёртый?

Княжич стукнул кулаком по столу, а потом яростно позвонил в колокольчик, призывая злыдня-прислужника:

— Позови мне… кто там у новой семейки упырей