Сто тайных чувств - Эми Тан

— А Йибан?

— Когда он не смог найти мисс Баннер, то подумал, что она умерла, и очень опечалился. Потом решил, что она вернулась к Кейпу, и еще больше опечалился. Когда Йибан умер, то полетел на небеса, чтобы найти ее там, но не найдя, поверил, что она горит в аду вместе с Кейпом.

— А ему никогда не приходило в голову, что она попала в Мир Йинь?

— Видишь, что получается, когда застреваешь. Приходят ли тебе в голову хорошие мысли? Не-а. А плохие? Более чем достаточно.

— Так он что, до сих пор никак не может попасть в… мир иной?

— О нет-нет-нет-нет-нет! Я рассказала ему о тебе.

— Рассказала? Что?

— Рассказала ему, где ты. Когда ты родишься. А теперь он снова тебя ждет. Он где-то рядом.

— Саймон?

Ее лицо озаряет широкая улыбка. Она протягивает руку в сторону высокой скалы. Позади скалы видна узкая расщелина.

— Так это и есть пещера с озером?

— Она самая.

Я просовываю голову в расщелину и кричу:

— Саймон! Саймон! Ты там? Ты живой?

Кван хватает меня за плечи и оттаскивает назад.

— Я войти внутрь, найти его, — говорит она по-английски, — где фонарик?

Я вытаскиваю из рюкзака фонарик и включаю его.

— Черт, он, наверное, горел всю ночь. Батарейка села.

— Дай поглядеть, — она берет фонарик, и тот моментально загорается, — видишь, не села. Все хорошо! — Она протискивается в расщелину. Я следую за ней.

— Нет-нет, Либби-я! Ты ждать снаружи.

— Почему?

— На всякий случай…

— На случай чего?

— Просто на всякий случай! Не спорь, — она крепко, до боли, стискивает мою руку, — обещаешь, да?

— Ладно, обещаю.

Она улыбается. Но через минуту ее лицо искажается, словно от внезапной боли, а по круглым щекам текут слезы.

— Кван! Ты чего?

Она снова сжимает мою руку, бормоча по-английски:

— О, Либби-я, я так рада, что наконец могу тебе отплатить. Теперь ты знать все мои тайны. Моя душа спокойна… — Она порывисто обнимает меня.

Мне неловко. Я всегда испытывала неловкость от подобных излияний.

— Отплатить мне — за что? Ладно тебе, Кван, ты мне ничего не должна.

— Да-да! Ты мой верный друг, — она шмыгает носом, — из-за меня ты пойти в Мир Йинь, потому что я сказать тебе: не волнуйся, Йибан пойти за тобой. Но нет, он пойти на небеса, тебя там нет… Так что видишь, из-за меня вы потерять друг друга… Вот почему я так рада, когда увидеть Саймон в первый раз. Тогда я сказать себе: наконец-то!

Я отступаю назад. Голова идет кругом.

— Кван, в тот вечер, когда ты в первый раз увидела Саймона, помнишь, ты разговаривала с его подругой, Эльзой?

Она вытирает глаза рукавом.

— …Эльза? А, да-да! Элси. Помню. Славная девочка. Польская еврейка. Каталась на водные лыжи и зашла в блинную.

— То, что она тогда сказала… Что Саймон должен забыть ее… Ты это придумала? Может, она сказала что-то еще?

Кван хмурится:

— Забыть ее? Она так сказала?

— С твоих слов — да.

— А, сейчас я вспомнить. Не «забыть». Извинить. Она хотела, чтобы он извинить ее. Она сделать что-то, из-за чего он как виноватый. Винить себя в ее смерти. Она сказать, что это ее вина, нет проблем, не переживай. Что-то вроде того.

— Но разве она не сказала ему, чтобы он подождал ее? Что она скоро вернется?

— Почему ты так думать?

— Потому что я ее видела! Видела теми тайными чувствами, о которых ты всегда говорила! Она умоляла Саймона увидеть ее, понять, что она чувствует, я видела…

— Шш! Шш! — Кван кладет руку мне на плечо. — Эх, Либби-я, Либби-я!.. Это не тайные чувства. Это твои собственные сомнения, твои тревоги. Ты видеть призрак самой себя. Ты умолять Саймона: услышь меня, взгляни на меня… Люби меня. Элси так не говорить. Две жизни назад ты — ее дочь. Зачем ей желать тебе зла? Нет! Она помочь тебе…

Я слушаю ее, не веря своим ушам. Эльза была моей матерью?! Правда это или нет, но я чувствую огромное облегчение, словно гора свалилась с плеч, а вместе с ней — груз вековых обид, сомнений и страхов.

— Все это время ты думать, что она преследовать тебя? He-а. Ты преследовать сама себя! Саймон тоже знать это, — она целует меня в щеку. — Я разыскать его, и он все сказать тебе сам. — Она начинает протискиваться в расщелину.

— Кван! — кричу я.

Она оборачивается:

— А?

— Обещай, что ты не заблудишься. Обещай, что вернешься!

— Да, обещаю-обещаю! Конечно, — она опускается все ниже и ниже, — не волнуйся… — ее голос становится все глуше и глуше, вибрируя в гулком пространстве, — я найти Саймон, скоро вернуться. Ты ждать нас… — И она исчезает.

Я набрасываю на плечи одеяло и приваливаюсь спиной к валуну, который закрывает вход в пещеру. Я все еще надеюсь. Что здесь особенного? Смотрю на небо. Такое серое. Неужели опять пойдет дождь? И от одной-единственной мрачной мысли уныние и здравый смысл снова берут верх. Кван прямо-таки загипнотизировала меня своими небылицами. Неужели я, как и она, начинаю витать в мире иллюзий? Как я могла позволить ей отправиться в эту пещеру одной? Я вскакиваю и, просунув голову в отверстие, начинаю звать ее: «Кван! Вернись!» Потом потихоньку заползаю в темную расщелину. «Кван! Кван! Черт возьми, Кван, отзовись!» Я продвигаюсь вперед, стукаюсь головой о низкий потолок, чертыхаюсь, потом снова зову ее. Через несколько шагов полоска света сужается, а на следующем повороте и вовсе исчезает, будто мне на лицо набросили темное покрывало. Стараюсь не паниковать. Я полжизни проработала в темных комнатах. Но здесь темнота кажется беспросветной. Она, словно магнит, притягивает меня к себе. Я отступаю назад, понимая, что совершенно не ориентируюсь во тьме, не могу понять, где право и лево, где верх и низ. Из последних сил зову Кван, но голос скоро становится хриплым, и я начинаю задыхаться. Отсюда, похоже, выкачали весь воздух!

— Оливия?

Я ловлю воздух открытым ртом, словно выброшенная на берег рыба.

— Ты цела?

— О, боже!.. Саймон, это ты?.. — Я начинаю рыдать. — Ты живой?

— А то! Кто же, по-твоему, сейчас с тобой разговаривает?

Я плачу и смеюсь.

— Все может быть.

— Ну давай, протяни мне руку.

Я беспомощно хватаю воздух, пока наконец не вцепляюсь в его пальцы. Он притягивает меня к себе, и я обнимаю его за шею, утыкаюсь лицом в его грудь, ощупываю его спину, убеждая себя, что это не сон.

— Саймон, милый, то, что случилось вчера… я была не в себе. А потом, когда ты не вернулся… Кван сказала тебе, что я тут пережила?

— Нет, я ведь еще не был дома.

У меня внутри все холодеет.

— О, господи боже!

— Что такое?

— А где Кван? Разве она не идет за тобой?

— Я понятия не имею, где она.

— Но… Она пошла искать тебя. Она пошла в пещеру! А я звала ее! Господи! Этого не может быть! Она обещала, что не заблудится. Она обещала вернуться… — Я продолжаю бормотать, в то время как Саймон выводит меня из пещеры.

…Свет снаружи такой яркий, что я слепну. И вслепую ощупываю его лицо, смутно надеясь, что, когда ко мне вернется зрение, он станет Йибаном, а на мне будет желтое платье, запятнанное кровью.

23. Похороны

Кван исчезла два месяца назад. Я не говорю: умерла, потому что до сих пор не могу позволить себе так думать.

Я сижу у себя на кухне, жуя гранулированные мюсли и разглядывая фотографии без вести пропавших детей на пачке молока. «Вознаграждение за любую информацию», — написано внизу. Я знаю, что чувствуют матери этих детей — они не могут запретить себе верить, что их дети живы, пока не будет доказано обратное. Тебе необходимо их увидеть еще один раз, прежде чем придет время прощаться навсегда. Ты не можешь позволить тому, кого любишь, уйти из этого мира, не пообещав, что он будет ждать тебя там. И мне хочется верить, что еще не поздно сказать Кван: да, я была мисс Баннер, а ты Нунуму, и мы навеки останемся верными друзьями.

Два месяца назад я видела ее в последний раз. Я тогда долго ждала ее у пещеры, думая, что, если поверю в ее истории, она вернется. Я сидела на музыкальной шкатулке, Саймон сидел рядом. Он пытался утешать меня и ни разу не отпустил ни единой шуточки. Я поняла, что и ему не по себе.

— Она вернется, — уверял он, — мне так жаль, что тебе снова приходится переживать этот ужас.

Как выяснилось, все это время его жизнь была вне опасности. После нашего с ним скандала он тоже ушел из туннеля. По дороге к дому Большой Ма Саймон наткнулся на пастуха, который обозвал нас придурками. Только парень оказался не пастухом, а аспирантом из Бостона по имени Энди, американским племянником женщины из соседней деревни. Они отправились в дом к тетушке и там не спеша потягивали маотай,[36] пока оба не вырубились. Но и без этого с Саймоном ничего не случилось бы, хотя ему было неприятно в этом признаваться. В его рюкзачке была шерстяная шапка, которую он надел сразу после того, как я убежала. А когда он, чтобы выпустить пар, начал сбрасывать камни в ущелье, то разогрелся так, что даже вспотел.