Сто тайных чувств - Эми Тан

— Я вас всех освобожу, — решительно заявил Пастор, — я уже обречен муки ада за то, что убил троих людей. Позвольте же мне положить конец вашим страданиям.

И только мисс Баннер пыталась их урезонить:

— Всегда есть надежда, — говорила она.

А те отвечали, что все их надежды теперь на загробный мир. И она наблюдала за тем, как они молились в Обители Всевышнего, как причащались хлебом и водою, делая вид, что это вино. А потом они проглотили пилюли Доктора Слишком Поздно, чтобы позабыть о всех своих несчастьях.

… То, что случилось потом, тебе уже известно.

Мы с мисс Баннер не были достаточно сильны, чтобы похоронить Почитателей Иисуса. Но вместе с тем мы не могли бросить их на съедение голодным мухам. Я пошла в сад, сняла белье, которое выстирала накануне. Я думала о бедах, которые приключились за то время, пока сохло мокрое белье. И пока заворачивала наших друзей в эти безыскусные погребальные саваны, мисс Баннер пошла в их комнаты, чтобы взять себе что-нибудь на память о них и положить в музыкальную шкатулку. Поскольку Кейп забрал все более или менее ценное, оставались лишь жалкие остатки. От Доктора Слишком Поздно остался пузырек, в котором когда-то были пилюли с опием. От мисс Мышки — кожаная перчатка, которую она всегда сжимала, когда пугалась. От миссис Аминь — пуговицы, которые она спарывала со своих блузок, напевая какой-нибудь гимн. От Пастора Аминь — его дневник. И от Лао Лу — коробочка с листьями со священного дерева. Мисс Баннер положила эти вещи в шкатулку вместе с альбомом, куда записывала свои мысли. Потом мы зажгли огарки алтарных свечей. Я достала из кармана ключ, который мисс Баннер дала мне в прошлую ночь, и завела шкатулку. Заиграла музыка. И мисс Баннер запела песню, которая так нравилась чужеземцам. Когда мисс Баннер допела песню, мы вместе помолились их Богу. На этот раз я молилась искренне, склонив голову и закрыв глаза. Я сказала: «Я прожила с ними шесть лет. Они были моей семьей, хотя я почти не знала их. Но могу признаться Тебе, что они верно служили Твоему Сыну, а также нашему народу. Упокой их души, Господи. И Пастора тоже».

Сколько у нас было времени до прихода Маньчжуров? Тогда я не знала, но сейчас могу заверить тебя: совсем немного. Прежде чем тронуться в путь, я разорвала каждодневное платье мисс Баннер и сделала перевязь для музыкальной шкатулки. Я перекинула перевязь через левое плечо, мисс Баннер оперлась на мое правое плечо, и мы заковыляли к выходу. Когда мы достигли дверей Обители Всевышнего, налетел внезапный порыв ветра. Я обернулась и увидела, что саваны Почитателей Иисуса вздымаются, словно к ним вернулась жизнь. Кипы «Добрых вестей» разлетелись, и те бумаги, которые подлетели к свечам, разом вспыхнули. Вскоре я почувствовала запах Призрака Купца, резкий запах чеснока и чили, словно в этой комнате готовился обед. А может, это лишь игра воображения, рожденная страхом? Но я его видела, а мисс Баннер — нет. Я видела его длинные одежды, а под ними — его новые ступни в сандалиях на толстой подошве. Он шел и кивал, радуясь тому, что наконец возвратился в свою несчастную обитель.

Мало-помалу мы с мисс Баннер вползли на гору. Иногда она, оступившись, опускалась на больную ногу и начинала плакать: «Оставь меня здесь. Я больше не могу». Тогда я принималась бранить ее: «Прекратите, Йибан ждет, из-за вас мы опаздываем». И этого было достаточно, чтобы она снова устремлялась вперед.

У входа в первый туннель я оглянулась на опустевшую деревню. Половина Дома Призрака Купца была объята огнем. Над домом нависло черное облако дыма — словно знак Маньчжурам поторапливаться в Чангмиань.

Когда мы дошли до второго туннеля, то услышали выстрелы. В случае опасности нам негде было спрятаться. Темнело. Ветер стих. Наши платья пропитались потом. Теперь нам нужно было взбираться по крутому каменистому склону. Один неверный шаг — и мы кубарем покатились бы в пропасть.

— Идемте же, мисс Баннер, — уговаривала я, — мы уже почти пришли.

Она посмотрела на свою ногу, раздувшуюся до невероятных размеров.

И вдруг меня осенило.

— Подождите здесь. Я пойду в пещеру за Йибаном. Вдвоем мы сможем отнести вас внутрь. — Мисс Баннер сжала мои руки, и по ее глазам я поняла, что она до смерти боится остаться одна.

— Возьми музыкальную шкатулку, — сказала она, — и спрячь в надежном месте.

— Я вернусь, — ответила я, — вы ведь не сомневаетесь в этом, правда?

— Да-да, конечно. Просто мне хочется, чтобы ты взяла ее сейчас, чтобы потом нам было легче идти.

Я взяла шкатулку с ее воспоминаниями и тронулась в путь.

…Из каждой пещеры, из каждой щели доносились крики: «Здесь занято! Места нет!» Там прятались люди из деревни. Воздух в пещерах был пропитан страхом сотен людей, затаивших дыхание. Я искала пещеру, скрытую за камнем. Опять стреляют! Я начала ругаться, как Лао Лу, сожалея о каждой минуте, потраченной впустую. Но вот я нашла камень — наконец-то! — а за ним расщелину и протиснулась внутрь. Лампа была все еще там. Это добрый знак — значит, другие сюда не заходили и Йибан не выходил. Положив музыкальную шкатулку, зажгла лампу и медленно побрела по извилистым коридорам чрева пещеры, надеясь, что мой усталый рассудок ведет меня в правильном направлении. А потом я увидела впереди сияние: словно свет зари в безоблачном мире. Я бросилась к сверкающему озеру, крича: «Йибан! Йибан! Я вернулась! Скорее, надо помочь мисс Баннер! Она ждет нас снаружи, и ей грозит опасность!»

Ответа не последовало. Я крикнула громче. Потом обошла озеро. Меня вдруг охватил страх. Неужели Йибан попытался выбраться наружу и заблудился? А может, он упал в озеро и утонул? Я приблизилась к каменной деревне. Что это? Одна стена была разрушена. А с другой стороны уступа высилась груда камней. Мой взгляд скользнул наверх, и я поняла, что человек, цепляясь за них, мог запросто добраться до достаточно широкой расщелины и вылезти наружу. А еще поняла, что через эту щель улетучились все наши надежды.

Когда я вернулась, мисс Баннер звала Йибана, высунув голову из туннеля. Увидев, что я одна, она закричала: «Ай-я! Его убили!»

Я покачала головой, а затем рассказала о том, как нарушила данное ей обещание.

— Он отправился искать вас, — ответила я, — это я во всем виновата.

Мисс Баннер не сказала то, о чем я все время думала: если Йибан до последнего момента оставался в пещере, у нас все еще был шанс спастись. Вместо этого она повернулась, заковыляла к другой стороне туннеля и принялась всматриваться в темноту. Я стояла позади нее, и мое сердце разрывалось. Небо было оранжевым, а ветер имел привкус пепла. Внизу, в долине, мы могли видеть мерцание множества огоньков, похожих на светлячков, порхающих в ночи — то были лампы солдат. Смерть была уже близка, мы знали это, и ожидание было мучительным. Но мисс Баннер не плакала. Она сказала:

— Мисс Му, куда ты пойдешь? Куда ты отправишься после смерти? На свои небеса или на мои?

Какой странный вопрос. Как будто это зависело от моей воли. Разве боги не решают за нас? Но я не хотела спорить об этом в наш последний день. И ответила:

— Я пойду туда, где сейчас Зен и Лао Лу.

— Тогда это твои небеса.

Мы немного помолчали.

— А чтобы попасть на твои небеса, мисс Му, обязательно ли быть китайцем? Мне туда можно?

Этот вопрос был еще более странный!

— Не знаю. Мне не доводилось разговаривать с теми, кто побывал там и вернулся. Но полагаю, если говоришь по-китайски, этого наверняка достаточно. Да, я уверена в этом.

— А Йибан, если он наполовину китаец, куда он отправится? Если мы окажемся на разных небесах…

О, теперь я догадалась, в чем смысл ее вопросов. Мне так хотелось утешить ее. И я солгала в последний раз:

— Идемте, мисс Баннер. Идемте со мной. Йибан сказал мне, что если он умрет, то будет ждать вас в Мире Йинь.

И она поверила мне, потому что я была ее верным другом.

— Вот моя рука, мисс Му, — сказала она, — не отпускай ее, пока не окажемся в Мире Йинь.

И так мы ждали, испуганные, печальные и счастливые, пока смерть не пришла за нами.

22. Когда наступают сумерки

Когда Кван заканчивает свой рассказ, звезды уже начинают тускнеть на посветлевшем небе. Я стою на уступе, ища какие-нибудь признаки жизни среди мрачных теней.

— Ты помнишь, как мы умереть? — спрашивает она, стоя за моей спиной.

Я качаю головой, вспоминая то, что всегда казалось мне сном: сверкание копий, освещенных огнем, каменная стена… Я снова вижу это, чувствую, как страх подступает к горлу. Слышу, как храпят лошади, как они нетерпеливо бьют копытами, в то время как грубая веревка падает на плечи, а потом стягивает мне шею. Я судорожно втягиваю в себя воздух, на шее бьется вздувшаяся вена. Кто-то крепко держит меня за руку — Кван, только она почему-то выглядит гораздо моложе, с повязкой на глазу. Прежде чем я успеваю сказать ей «Не отпускай меня», из моей груди вырывается последний вздох, и я взмываю в небо. Я чувствую, как веревка натягивается, все мои страхи вдруг разом обрушиваются на землю, а я лечу в небо. Мне не больно! Какая чудесная легкость! И все же я не свободна, точнее, не совсем свободна. Потому что рядом со мною Кван. Она по-прежнему крепко держит меня за руку, как и сейчас.