Миллениум - Николай Симонов

12-летний Авесалом, вдоволь накупавшись в теплой и прозрачной воде, потребности в "тихом часе" совершенно не испытывал. Он растянулся на камушках возле потухшего костра напротив своего прадеда Деметриса, подстелив под себя свою одежду: льняной хитон и шерстяной плащ.

— Деда, мы приплыли сюда, чтобы сразиться с волшебницей Цирцеей, и убить ее, как ты убил кровожадного четырехглазого тигра и двуглавого дракона? — с наивной детской прямотой спросил он:

— Не знаю, сынок. Может, убивать никого не придется, если Цирцея встретит нас по-человечески, соблюдая законы гостеприимства, — ответил Деметрис и открыл свой вещевой мешок, из которого вынул несколько предметов необычного вида и рассовал их по карманам своей охотничьей куртки, сшитой из какого-то тонкого, но невероятно прочного материала.

— Деда, а тебе сколько лет? Чтобы совершить столько подвигов, сколько совершил ты, одной жизни недостаточно, — попытался втянуть его в разговор любознательный Авесалом.

— Наверное, уже сто двадцать пять или сто тридцать, но точно не двести, как считают некоторые. Впрочем, погоди: твоему деду Медвежонку, царствие ему небесное, в этом году должно было бы исполниться ровно 100 лет. Я сосчитал это намедни, когда меня мучила бессонница. Следовательно, мне…,- недоговорил Деметрис, и раскашлялся так, что у него изо рта брызнула струйка крови.

— Деда!!! — испуганно закричал Авесалом.

— Не переживай, я скоро поправлюсь, — обнадежил мальчонку прадед, десять лет тому назад заменивший ему отца.

Спутники Деметриса недолго нежились в своих шалашах. Изнуряющий летний зной очень скоро заставил их вспомнить о близости моря и его прохладных вод. С визгом и хохотом выбежали из шалаша Дарья и Ефросинья — его родные дочери, а вслед за ними Дорофей и Юлий — его зятья. Освежившись, его родственники оделись и присели у потухшего костра.

— Отец, признайся, ты здесь, наверное, был уже много раз. Даже тогда, когда нас еще не было на свете? — обратилась к отцу старшая из дочерей 18-летняя Дарья.

— Если честно, то я прожил на этом острове 16 лет, — сознался Деметрис.

— Значит, ты знаком с волшебницей Цирцеей, и она не превратит нас в морских коров! — обрадовался муж Дарьи Дорофей — трусоватый малый, несмотря на мужественный вид и накачанные мускулы.

— Надеюсь, что этого не произойдет. Если она жива и здорова, и именно та, за которую я ее принимаю, то наша встреча произойдет без кровопролития, — ответил Деметрис спокойным и уверенным голосом.

……………………………………………………………………………………………………..

Убедившись в том, что его спутники отдохнули, Деметрис решил продолжить путь вокруг острова, который он когда-то открыл и нанес на карту Байкальского моря. От Кипроса до ближайшего (северного) побережья Байкала было не так далеко — около 150 стадий (100 км), однако беспрестанные густые туманы и сильное течение препятствовали перемещениям между материком и островом кратчайшим путем, как под парусом, так и на веслах. Легче и безопаснее всего к Кипросу можно было подойти дальним путем, с юга, в начале лета, пользуясь попутным юго-восточным ветром.

Вначале илинойцы, покинув Коровий залив, шли под парусом, а затем, когда ветер подул им навстречу, воины взялись за весла и, еще не успев устать, доставили легкую ладью маленькую бухту. Возгласы восхищения и удивления вырвались у путешественников при виде белого двухэтажного дома с колоннами, окруженного оградой из грубо обработанного камня. На галечном пляже бухты было пустынно.

Деметрис приказал воинам осушить весла, надеть кожаные шлемы и приготовить оружие: луки, пращи и дротики. Сам же он, не спеша, вынул из кожаного чехла черный продолговатый предмет с круглым отверстием и вставил в него нечто, похожее на рукоять меча. Воины облегченно вздохнули: их предводитель не забыл захватить с собой свой знаменитый "огненный клинок" — подарок лучезарного Аполлона. Они не исключали того, что и сам Деметрис, на самом деле — один из земных сыновей самого почитаемого илинойцами божества, и только из-за скромности скрывает свое божественное происхождение.

Некоторое время они пробыли в ладье, напряженно всматриваясь в сторону дома и леса, который скорее следовало назвать прекрасным садом фруктовых деревьев. Спокойное поведение птиц в лесу свидетельствовало о том, что за деревьями и за оградой дома не прячутся люди, готовые встретить их тучей стрел, камней и дротиков. С помощью Авесалома Деметрис вылез из ладьи и, стоя на мелководье по колено в воде, взял свой "огненный клинок" наизготовку. Зрение у него, конечно, было не то, что прежде, да и рука уже не так крепка, но в случае угрозы он мог своим малым 12,7-мм пистолетом-пулеметом наделать много шума. Жаль только, что обойма, вмещающая двадцать девять патронов, у него была последней.

Илинойцы вытащили ладью на берег и направились к воротам, обитым металлическими листами. Металл по цвету и блеску напоминал серебро. Деметрис приказал постучать. На стук никто не отозвался. Потянулись минуты напряженного ожидания. Деметрис велел всем заткнуть уши, настроил на пистолете-пулемете переводчик режимов огня и произвел одиночный выстрел. Воины побледнели, а Дарья, Ефросинья, Дорофей и Авесалом от страха чуть в обморок не упали. Выстрел вызвал небывалый переполох среди пернатых обитателей фруктового сада и эхом прокатился далеко вокруг.

Деметрис приказал потолкаться в дверь, чтобы выяснить, как она заперта: изнутри или снаружи. Дверь оказалась запертой изнутри, на деревянный засов, и это означало, что в доме кто-то есть. И этот кто-то вскоре дал о себе знать взволнованным женским голосом на незнакомом илинойцам языке:

— Отец! Это ты? Это, правда, ты?!

— Это я, Урсула, и со мной мои соплеменники! — ответил Деметрис, и радостным выражением лица дал илинойцам понять, что их ждет не боевое столкновение, а гостеприимная семейная встреча.

Ворота открыла высокая худощавая женщина, одетая в белую одежду и покрытая белым платком. В правой руке она держала посох из золотистого кристалла, имевшего в сечении форму гексагона, то есть геометрически правильного шестиугольника. Черты лица женщины показались илинойцам привлекательными, хоть и строгими, ей никак нельзя было дать больше 25 лет. У нее было сияющее лицо и необыкновенно живые глаза. Именно такой, судя по известной им легенде и рассказам очевидцев, они представляли себе владычицу острова Кипрос — богоподобную Цирцею.

Возгласы восхищения и удивления вырвались у путешественников при ее виде. Дарья и Ефросинья в знак уважения опустились перед Цирцеей на колени. Воины сложили на землю свое оружие, кротко скрестили руки на груди и со смирением склонили головы. Деметрис, подойдя к Цирцее, хотел было ее обнять, но она от него отстранилась, сказав на известном им обоим языке, буквально, следующее: