Брисингр - Кристофер Паолини

— Нет.

Молчание повисло над их лагерем. Над головой мерцали холодные белые звезды. С востока прилетел ветерок и прошуршал по равнине, колыша траву и подвывая тонко и протяжно, словно жалуясь на утрату возлюбленной. Ветер заставил костер вспыхнуть с новой силой, и сноп искр взвился к темному небу и уплыл к западу. Эрагон нахохлился и поплотнее запахнул поднятый воротник верхней рубахи. В этом ветерке было нечто враждебное; он кусался с какой-то необычной свирепостью; он, казалось, отделял их с Арьей ото всего остального мира. Они сидели неподвижно, заключенные в свой крошечный островок света и тепла, а ветер, точно мощная река, несся, горестно завывая, мимо них куда-то в пустынный простор.

Когда порывы ветра стали более яростными, слишком далеко разнося вокруг искры костра, Арья бросила на горящие дрова горсть земли. И Эрагон, не вставая с колен, тоже принялся обеими руками засыпать огонь. Как только костер погас, Эрагону показалось, что у него что-то со зрением: местность вокруг стала какой-то призрачной, полной движущихся теней, неясных форм и серебристых листьев.

Арья, похоже, хотела встать, но вдруг замерла посреди движения, как бы в полуприсеве, и оперлась руками о землю, чтобы сохранить равновесие; лицо у нее было встревоженным. Эрагон тоже почувствовал неясную тревогу; воздух вокруг словно покалывал кожу, в нем слышалось какое-то невнятное пение или гудение, словно вот-вот ударит молния. По рукам у Эрагона поползли мурашки.

— Что это такое? — спросил он.

— За нами следят. Что бы ни случилось, не пользуйся магией, иначе мы можем погибнуть.

— Но кто…

— Ш-ш-ш, тише…

Оглядевшись, Эрагон отыскал камень размером с кулак и прикинул его вес на ладони.

На некотором расстоянии от них появилось скопление странных мерцающих разноцветных огоньков. Они стрелой летели прямо к ним, почти стелясь над травой. Когда огоньки подлетели ближе, Эрагон увидел, что они постоянно меняют свой размер — от крохотного, с жемчужину, до огромного, несколько футов в диаметре; и цвета их тоже постоянно менялись, как бы проходя весь цикл в соответствии с чередованием цветов радуги. Каждый такой светящийся шарик был окружен еще и неким странно потрескивавшим нимбом, похожим на светящийся круг вокруг луны и состоявшим как бы из множества жидких щупалец, которые извивались, словно жадно стремясь заполучить что-то в полное свое распоряжение. Эти огни двигались так быстро, что Эрагон не мог даже определить, сколько их там; но ему казалось, что около двух дюжин.

Влетев в их лагерь, огни образовали некую движущуюся стену вокруг них с Арьей. Скорость, с которой они перемещались, меняясь друг с другом местами и постоянно пульсируя, вызывала у Эрагона головокружение. Он даже оперся рукой о землю, чтобы сохранить равновесие и успокоиться. Теперь монотонное пение или гудение стало таким громким, что у него невольно стали стучать зубы. Во рту был вкус металла, а волосы на голове встали дыбом. Как и у Арьи, хотя ее волосы были намного длиннее, и когда Эрагон взглянул на нее, то зрелище оказалось настолько поразительным, что он едва удержался от смеха.

Чего им надо? — крикнул Эрагон, но Арья ему не ответила.

Один шар отделился от этой кипящей светящейся стены и повис прямо перед нею на уровне глаз. Он то сжимался, то увеличивался в размерах, точно бьющееся сердце, и цвета его менялись от темно-синего к изумрудно-зеленому и ярко-красному. Одно из его щупалец вцепилось в прядь волос Арьи. Что-то резко щелкнуло, и эта прядь вспыхнула, точно луч солнца, а затем исчезла. До Эрагона донесся запах паленых волос.

Но Арья и глазом не моргнула, она вообще ничем не выдала своего беспокойства. Ее лицо было совершенно отрешенным, когда она подняла руку и, прежде чем Эрагон успел остановить ее, коснулась этого светящегося шара. Тот изменил цвет на бело-золотистый, а потом вдруг распух и стал огромным, не менее трех футов в поперечнике. Арья закрыла глаза, откинула голову назад, и все лицо ее осветилось радостью. Губы ее шевелились, но что она говорила, Эрагон услышать не мог. Когда она умолкла, шар вспыхнул кроваво-красным светом, а затем быстро и последовательно сменил цвета от красного к зеленому, затем к пурпурному, затем к ржаво-оранжевому и к синему, и все они были такими яркими, что Эрагону пришлось отвести взгляд; а затем шар стал совершенно черным, окруженным короной белых извивающихся щупалец, точно солнце во время солнечного затмения, когда видна лишь его корона. После этого шар перестал меняться, словно лишь отсутствие цвета могло соответствующим образом отразить его настроение.

Затем шар отплыл от Арьи и направился к Эрагону; ему он казался некоей дырой в ткани мирозданья, окруженной короной из белых язычков пламени. Шар медленно проплыл перед Эрагоном, гудя столь интенсивно, что у него на глазах выступили слезы, а язык, казалось, посыпали медным порошком; по всему телу у него ползли мурашки, и крохотные электрические искорки плясали на кончиках пальцев. Слегка испуганный всем этим, Эрагон даже подумал, не стоит ли и ему коснуться шара, как это сделала Арья. И посмотрел на нее, ища совета. Она кивнула и жестом подсказала, что так и надо сделать.

Он протянул руку к этой «черной дыре» и очень удивился, когда почувствовал сопротивление. Шар, казалось, был сейчас бесплотен, однако отталкивал его руку, точно течение быстрого ручья. Чем ближе Эрагон подносил руку, тем сильнее отталкивал ее шар. С усилием он преодолел последние несколько дюймов и прикоснулся к самой сердцевине этого загадочного существа.

Сквозь пальцы Эрагона брызнул голубоватый свет; весь шар вспыхнул этим ослепительным голубым огнем, затмившим сияние остальных шаров и все вокруг залившим бледно-голубым светом. Эрагон вскрикнул от боли, когда эти голубые лучи хлестнули его по глазам, быстро нагнул голову и прищурился. Затем внутри шара что-то сдвинулось, словно разворачивал свои кольца спящий дракон, и мыслей Эрагона коснулось чье-то присутствие, легко сметя всю его мысленную защиту, как сметает буря ворох сухих листьев. Эрагон невольно охнул. Неподдающаяся описанию радость наполнила его; чем бы ни был этот шар, он, казалось, состоял из чистейшего счастья. Он радовался тому, что жив, и все вокруг доставляло ему удовольствие. Эрагон готов был заплакать, столь велика была эта чистая радость, охватившая его, но он более был не властен над своим телом. Неведомое существо держало его на месте, а мерцающие лучи по-прежнему ослепительным пучком исходили из-под ладони Эрагона. Ему казалось, будто чьи-то осторожные пальцы скользят по его костям и мышцам, нащупывая те места, куда он был ранен. Затем он снова почувствовал мысленное прикосновение неведомого существа. Несмотря на эйфорическую радость, охватившую Эрагона, это прикосновение показалось ему настолько сверхъестественным и странным, что ему захотелось убежать, однако там, внутри его сознания, бежать было некуда. Он был вынужден оставаться в столь интимном взаимодействии с душой волшебного существа, а оно обследовало его воспоминания, читало его мысли, перелетая с одной на другую со скоростью эльфийской стрелы. Интересно, думал Эрагон, как это оно умудряется впитать в себя столько сведений за столь малый отрезок времени? Пока существо обследовало его память, он и сам попытался в ответ заглянуть в его душу и хоть что-то узнать о его природе и происхождении, однако же существо мгновенно пресекло все подобные попытки, так и не дав ему возможности понять, что же оно собой представляет. Те немногие впечатления, которые Эрагону все же удалось получить, были столь отличны ото всего, что он обнаруживал, заглядывая в мысли и души иных существ и вещей, что так и остались для него загадкой.