Пробуждение любви - Хизер Гротхаус

— Я… я не знаю… — начала Микаэла.

Но стук копыт звучал совсем не так, как у домашних животных, — они ржали, как стада дикихжеребцов и мощных боевых коней. Казалось, их были тысячи, и земля дрожала под их седоками.

Затем, как будто на крыльях морского ветра, на них налетел вой, голоса сотни гончих, голодных и ищущих, словно они примчались из ночных кошмаров Микаэлы в реальную жизнь.

— Нет, — выдохнула Микаэла. Они с Родериком были счастливы, но их счастью грозила опасность.

Был канун Рождества.

И Охотник наконец вернулся за Микаэлой.

Глава 26

Несколько мгновений Родерик спокойно сидел, прижавшись к Микаэле, худой, промокший насквозь и замерзший до мозга костей, вслушиваясь в эхо от шума приближавшихся всадников. Он не мог понять, что происходит.

— Нет. — Ее шепот прозвучал недоверчиво, испуганно. Под разорванной туникой Родерика металлическое звено начало жечь кожу на груди.

Этого не может быть. Это все миф, предрассудок.

Но вот его глаза сощурились от блеска золота и серебра, нарастающего в темноте деревьев вдоль лесной дороги, почти не касаясь ее, когда этот блеск двигался и светился между ветвями. Горячий ветер предшествовал свету, и пахло ладаном, кровью и… деньгами.

— Нет, — снова прошептала Микаэла, ее пальцы крепче сжали его рубашку. Она тоже смотрела на блеск, но ее глаза были широко открыты, она дышала отрывисто и часто. — Нет. — Неожиданно она оттолкнула его и поднялась.

— Микаэла, — прохрипел Родерик. — Вернись.

Но она, спотыкаясь, уже шла к середине дороги, прямо к тропе, откуда приближалось угрожающее сияние и бесплотный, дьявольский рев. Слышался зов рога, напоминающий крики сотен терзаемых душ.

— Ляг, Родерик, — сказала Микаэла. — Не… не смотри на них! Может быть, они промчатся мимо.

Родерик понял, что она повторила ему древние правила из легенд, но он не позволит ей, такой маленькой и беззащитной, стоять в одиночестве посреди дороги. Микаэла расправила плечи и вздернула подбородок.

— Они не минуют тебя! — закричал Родерик. Он попытался перекатиться на бедро, подогнуть под себя ногу. — Микаэла, помоги мне встать!

— Нет! — Теперь блеск коснулся ее лица, вытянулся бесконечно в глубину леса за их спиной, выпуская длинные усики сквозь деревья в туман над морем. Она вздрогнула, когда ее лицо просветлело, словно она могла чувствовать свет. Родерик видел ее прекрасный профиль с того места, где лежал, бесполезный и беспомощный, в стороне от дороги. — Оставайся на месте, любовь моя, лежи тихо, пожалуйста.

Но Родерик не мог ей повиноваться. Он начал ползти к ближайшему дереву. Возможно, оказавшись там, он сможет выпрямиться, подобрать сук, чтобы…

Ледяная рука, словно она принадлежала скелету, схватила его сзади за шею, толкая его голову под толстый слой мокрых листьев. Ледяной голос, олицетворяющий смерть, прошипел ему в ухо:

— Может быть, мы позаботимся о мисс Форчун, милорд.

Родерик повернул голову, и у него вырвался хриплый крик, когда Харлисс, с серыми волосами, прилипшими к черепу, усмехнулась ему, как сама смерть. Острие его клинка глубоко вошло в ее тело под подбородком.

— Это Охотник. Он очень опасен. Мы будем вести себя очень тихо — ты и я. После того как они убьют ее, я сама разделаюсь с тобой, ты, неблагодарный, отвратительный, испорченный ребенок. А потом… потом я вернусь домой. Магнус наверняка удивится, узнав, где я была.

Ее костлявая рука лежала на его шее сзади, длинное тонкое тело закрывало его. Родерик попытался сбросить ее, но не смог. Он слишком ослабел после битвы с морем.

Еще вчера Родерик проклинал бы себя за свою слабость, за то, что Харлисс взяла над ним верх, — неспособен двигаться, сражаться, даже стоять. Сейчас он думал лишь о том, как защитить Микаэлу.

Не только от серой гарпии, приникшей к нему, но и от всадников, появившихся из сияния, из штормового облака, из крови, пролитой за тысячелетия.

— Микаэла, — задыхаясь, прошептал Родерик.

— Ш-ш-ш, — прошипела Харлисс ему в ухо, затем потерлась лицом о его щеку. — Скоро все кончится…

У Микаэлы подкашивались ноги, перед глазами появились крошечные черные точки, она попыталась сморгнуть их.

Она не может лишиться чувств. Она будет держаться до конца.

Но вид приближавшейся к ней сотни всадников на лошадях размером с драконов, у которых из ноздрей вырывался черный дым, когда они вскидывали гигантские, похожие на рептилий головы с черными, блестящими, незрячими глазами, чьи копыта, когда они скакали, отрывались на шесть футов от земли; и гончие размером с теленка, лохматые и черные как смоль, с красными сверкающими глазами, с зубами белыми, как алебастр, когда они щелкали ими и рычали, издавая крики. Проклятую группу возглавлял предводитель на серебристом коне, созданном из ночных кошмаров. Его густые каштановые волосы свисали через одно плечо до самой поясницы. Его руки — толстые, как сук старого дерева, — были обнажены под сверкающей кольчугой. В руке он держал палаш.

Да, предводитель был устрашающ, но его группа… Ми-каэла почувствовала, что у нее помутилось сознание, когда она взглянула на спутников главного всадника.

Это были чудовища. Один серый, со сгнившей и раздутой плотью и петлей на шее, другой с зияющей раной, поглощающей часть черепа кого-то еще. Некоторые были черными обгоревшими, словно сошли с собственных погребальных костров, с совершенно белыми глазами с кровавыми прожилками, с исчезнувшими губами и ушами. У одного были рога, растущие у него над ушами, глаз не было, словно их выкололи. У одного чудовища голова была покрыта рыбной чешуей, у другого — черный раздвоенный язык. У некоторых внутренности петлей спускались по рукам, словно шлейф. Микаэла увидела человека-зверя, маленького, лишенного волос, коричневого, как кожа, который сидел на луке седла другого чудовища. Он поймал на себе взгляд Микаэлы и улыбнулся ей голодной улыбкой, обнажив маленькие, острые, окровавленные зубки.

Микаэле казалось, что это посланцы из самого ада, один страшнее другого. Все, кроме предводителя и человека, ехавшего позади него, привязанного золотой веревкой за шею к предводителю. Этот всадник выглядел почти как человек, если бы не его алебастрово-белая кожа, бесцветные волосы, лишенные цвета глаза. Он сидел на лошади совершенно обнаженный, и каждый дюйм его кожи представлял собой жемчужно-белые разорванные мускулы. Он смотрел на Микаэлу, словно она была маленькой серой мышкой, а он — котом, пригнувшимся к земле в высокой траве, выжидающим время, чтобы броситься на нее, впиться в ее шею и…