Пробуждение любви - Хизер Гротхаус

Грудь вздымалась, и из горла вырывался хрип, словно в память о соленой морской воде.

Вода изо рта пролетела мимо Микаэлы, а Лео бросился к отцу и Хью с криком:

— Папа! Папа! Все холосо? Папа! — Маленькие ручки обхватили лицо Родерика, тормоша и пощипывая осунувшиеся щеки. — Папа! Ставай! Это Эо!

Веки Родерика задрожали и приоткрылись, взгляд был тусклый и серый в ночи.

— Папа любит тебя, Лео, — прохрипел Родерик.

У Микаэлы наконец вырвалось долго сдерживаемое рыдание, и она закрыла лицо руками. Родерик с трудом поднял руку и привлек Лео к себе.

— Эо убит папу! — сказал малыш, уткнувшись в промокшую тунику Родерика.

К Микаэле приблизился Алан. Она подняла голову и увидела, как здоровой рукой он обнимает Элизабет. Лицо девочки пряталось у него на боку, плечики вздрагивали.

— Я возвращаюсь в Шербон и пришлю экипаж для его светлости, — торжественно сообщил Алан. — Я возьму с собой детей, если не возражаете.

— Не иду! — закричал Лео и крепче прижался к Родерику. Его истерический плач перешел в кашель.

— Все в порядке, Лео, — прохрипел Родерик. — Отправляйся с лордом Аланом в замок. Я приду вслед за тобой.

— Нет, папа! Эо остася…

Родерик слегка отстранил от себя мальчика и посмотрел ему в глаза:

— Я обещаю, Лео. Ступай переоденься и съешь бисквит, сегодня ты будешь спать вместе со мной и леди Ми-каэлой.

Лео кашлянул и шмыгнул носом.

— С вами двумями?

Родерик слабо кивнул и постарался улыбнуться. Лео глубоко, со свистом вздохнул.

— Холосо, папа. — Он спустился с колена Родерика, встал и обнял Микаэлу. — Эди Микэ-а идет тоже?

— Да, Лео, конечно, я иду.

Мальчик затих, потом прошептал на ухо Микаэле:

— Эо говоит «мама». Холосо?

Микаэла думала, что у нее разорвется сердце.

— Я очень-очень хочу этого, — призналась она, прижимая к себе малыша.

Лео поцеловал ее в щеку.

— Холосо, мама. — Потом он встал и протянул ручки к Алану — жест полного доверия. — ^ Эо готов.

Элизабет отпустила отца, и Алан неловко, но не колеблясь обнял Лео.

— Спасибо, Торнфилд, — поблагодарил Родерик кузена.

Алан взглянул на лежавшего на земле Родерика, и его подбородок дрогнул. Он опустился на одно колено и припал к земле в знак признательности, здоровой рукой крепко держа Лео за спину.

— Это большая честь для меня.

Элизабет протянула руку Микаэле, та взяла ее, и они обменялись улыбками.

— Увидимся в Шербоне, — сказала девочка, и в ее голосе Микаэла услышала взрослые нотки, которых не было прежде.

Микаэла кивнула, сжала ее пальцы, прежде чем отпустить, и наблюдала за мужчиной и детьми, пока те не скрылись из виду.

— Я люблю тебя, Микаэла, — прошептал Родерик. — Очень люблю. Пожалуйста, прости меня за то, что я вел себя как последний дурак!

Микаэла покачала головой, затем коснулась губами губ Родерика, тонкая линия шрама была ей теперь так знакома и очень дорога.

— Я полюбила тебя с того самого момента, как увидела твое прекрасное лицо.

Он снова поцеловал ее, не с жаром возлюбленного, а с чувством, превосходящим страсть. Со страстью, которая не нуждается в словесных заверениях или клятвах в вечной любви. В том поцелуе их сердца говорили друг с другом без слов, вечность подразумевалась и покорно принималась.

Наконец Родерик оторвался от нее и повернулся к Хью. И Микаэла, и Родерик были многим обязаны Хью Гилберту…

— Ну вот, ты опять сделал это, — сказал Родерик. Хью судорожно сглотнул и попытался улыбнуться. Но это ему удалось лишь наполовину.

— Что именно я сделал, Рик?

— Ты спас мне жизнь. Это уже во второй раз, Хью.

— Похоже, это весьма раздражающая привычка, не так ли? — Хью взял руку Родерика выше локтя, но Родерик потянул друга к себе и обнял.

— Ты самый верный друг из всех, кого я знал, Хью. Я люблю тебя больше, чем любил бы брата.

Поверх плеча Родерика Микаэла увидела, что Хью крепко зажмурился, а из глаз потекли слезы.

— Так же и я тебя, никогда не забывай об этом. Хью поднялся.

— Мне пора, — сказал он. — Торнфилду нужна помощь и… — Он не договорил. — С вами все будет в порядке, Рик? — Он повернулся к Микаэле: — Мисс Форчун?

— Иди, Хью. Обсохни и выпей, сколько пожелаешь. Мы вскоре последуем за тобой, — сказал Родерик, Микаэла кивнула.

Хью подошел к Микаэле, взял ее руки в свои.

— Хорошо, тогда я ухожу, — сказал он громко. Это нарочно, подумала Микаэла, но когда посмотрела в глаза Хью, все поняла.

— Не надо, Хью, — прошептала она. Ей было невыносимо видеть выражение лица Хью, и на глаза ей навернулись слезы.

— Позаботьтесь о них обоих, мисс Форчун, — тихо попросил Хью. — Я оставляю их на ваше попечение — двоих самых дорогих мне людей.

— Хью, пожалуйста, что я скажу ему?

— Не говорите ничего. Я предпочту, чтобы он возненавидел меня, думая, что я просто покинул Шербон из-за создаваемых ими обоими проблем, чем презирал меня за правду. — Хью провел пальцем по губам Микаэлы и поцеловал ее.

Микаэла ответила на его поцелуй, взяв в ладони его усатое лицо. Они медленно отступили друг от друга, на лице Хью появилась печальная улыбка.

— Думаю, что тебя преследует достаточно юбок, так что не приставай к моей нареченной, Хью.

— Ты прав, Рик. — Хью постарался улыбнуться повеселее. — Но знаешь, я ничего не мог с собой поделать. Кто знает, может быть, мисс Форчун убежит со мной.

Родерик рассмеялся:

— Да уж — она получит очаровательный титул: «Мисс Форчун, леди Ничтожество»!

— Ну что ж. — Хью пошел задом, словно не мог оторвать глаз от Родерика — словно желая смотреть на него как можно дольше. Он беззаботно помахал им: — Я ушел. Заботьтесь о себе, вы, двое.

Родерик помахал в ответ:

— Увидимся в зале, Хью.

Хью улыбнулся Микаэле — улыбка была искренней и душераздирающе красивой. Ее пальцы были прижаты к губам, так что она просто протянула руку в его сторону.

— Прощайте, Хью, — прошептала она так тихо, что ее мог услышать разве что Господь Бог.

Хью скрылся в темной ночи.

— Иди сюда, женщина, согрей меня, — раздался голос Родерика, — у меня зуб на зуб не попадает.

Микаэла с улыбкой повернулась к нему, села рядом и крепко обняла. Казалось, что они сидели вот так, обнявшись, очень долго. Микаэла открыла было рот, чтобы спросить о его ушибах, но приближающийся стук копыт остановил ее.

Родерик и Микаэла встревожились.

— Торнфилд вряд ли послал бы всадников…

— Я… я не знаю… — начала Микаэла.

Но стук копыт звучал совсем не так, как у домашних животных, — они ржали, как стада дикихжеребцов и мощных боевых коней. Казалось, их были тысячи, и земля дрожала под их седоками.