Игра втемную - Александр Золотько

– Ваш американский коллега также жив и здоров и также легко перенес снотворное. С ним сейчас беседуют, – сообщил москвич, не дожидаясь вопросов от Драгунова, тем более что тот все равно молчал.

– Вам вообще повезло, что вы попали к знающим людям, и мы можем сейчас не тратить времени на идиотские вопросы об имени-отчестве и роде занятий. Даже о задании мы спрашивать не будем, Скат.

Хозяин сделал паузу и выжидательно посмотрел на гостя.

– Либо вы не плохо владеете собой, либо все происходящее для вас не является неожиданностью. Можно, я вас для простоты буду называть Скат? Ну а вы меня сможете именовать, скажем, Ильей. Мы с вами почти ровесники и можем обходиться без лишних условностей. Вы не возражаете? Будем считать ваше молчание знаком согласия. Кстати, если вы хотите есть или еще чего-нибудь, не стесняйтесь – достаточно одного вашего слова. И пытать мы вас не станем. Считайте, что вы и ваш заокеанский приятель у нас в гостях.

Скат неожиданно улыбнулся и несколько раз хлопнул в ладоши:

– Браво, вы неплохо ведете разговор, чувствуется хорошая, я бы даже сказал, добротная подготовка. Даже ваш московский выговор весьма и весьма впечатляет. С Блоком, надеюсь, сейчас беседует коренной техасец. Если бы вам в руки попал кто-нибудь из французов, Мы бы тоже говорили только с характерным выговором, Это внушает доверие и располагает собеседника к откровенности. Либо потому, что человека, не способного преодолеть неправильности и особенности языка, нельзя относить к особо интеллектуальным собеседникам, либо потому, что очень уж родным такой человек выглядит.

Илья выслушал тираду Ската молча, а потом засмеялся искренне и громко:

– Жаль, что мы с вами познакомились так поздно и при таких обстоятельствах. У нас с вами, похоже, много общего. Например, подготовка. Как ловко вы запустили свой вопрос о французах! Но я же вам говорил, что вы у нас в гостях, поэтому можете задавать любые вопросы, какие только сочтете нужными. А на ваш скрытый вопрос о судьбе группы сопровождения могу ответить совершенно честно – ушли. Ушли красиво, в лучших традициях. Когда наши люди прибыли на захваченный пост, там уже никого не было, кроме двух связанных часовых. Не волнуйтесь, на стоянке мы тоже никого не застали – ходят ваши люди профессионально.

Илья стал серьезным:

– Я ответил на все ваши вопросы?

– Более чем. Я бы никогда не рискнул задавать в своем нынешнем положении столько вопросов. Ваше гостеприимство выше всяческих похвал. Единственное, что меня сейчас смущает, – почему ваше гостеприимство распространяется и на меня? Ведь вы явно не меня ждали. Меня вы всячески старались остановить. Я прав?

Илья задумчиво посмотрел на Ската. Потом встал и пошел к двери. Потом вернулся, подошел к кушетке:

– Все в этом мире меняется. И очень быстро. Очень!

16 марта 1995 года, четверг, 12-00 по Киеву, Город.

В дверь позвонили.

Не знаю точно, какое именно выражение появилось у меня на лице, но на лице Петрова, как это ни странно, отразилось беспокойство:

– Вы кого-нибудь ждете?

– Нет, вроде бы, – соврал я, даже не успев понять, почему именно решил поступить так, а не иначе. Симпатий Петров у меня особых не вызывал, и его неожиданная реакция меня просто подтолкнула. То, что это Женька Дымченко прибыл по моему вызову, полученному от Татьяны, я знал почти наверняка. Но решил воспользоваться предоставленной возможностью, чтобы оценить серьезность отношения самого Петрова к происходящему.

– Если вам не трудно – откройте, пожалуйста, – довольно слабым голосом попросил я.

Петров встал и расстегнул пиджак. Волосы у меня зашевелились, когда я увидел, что Петров сунул руку, как в надоевших мне боевиках, и достал из-под полы пиджака пистолет. Я не очень большой специалист в огнестрельном оружии, но то, что извлечен был не вульгарный девятимиллиметровый пистолет Макарова, я понял сразу. Я был настолько заинтересован системой оружия, что не успел толком испугаться. Петров щелкнул затвором, глянул на меня и снова сунул пистолет в кобуру. Чтобы не выходить из образа тяжелобольного, я не мог встать и проследить за действиями Петрова, поэтому мне пришлось довольствоваться слухом. Петров поскрипел половицами возле входной двери и тихо выругался. Я с ним совершенно согласен – полы в нашей квартире совершенно исключают тихое и незаметное перемещение. Потом Петров затих, видимо, разглядывал посетителя в глазок. Наконец спросил: «Кто там?» Пауза, что там ему из-за дверей ответили, мне слышно не было. «Простите, кто?» – переспросил Петров. «Только бы он не начал пальбу через дверь», – успел подумать я.

– К вам пришел Евгений Дымченко, – чуть повысив голос, сказал Петров.

– Вы что, собираетесь отказать ему в праве посетить своего покалеченного начальника и товарища? – как ни в чем не бывало осведомился я.

– Вы хозяин, – попытался сохранить лицо Петров и лязгнул замком.

– Здравствуйте, – очень вежливо сказал Женька, – мне нужен Александр Заренко.

– Я здесь! – крикнул я. – Это мой знакомый. Петров прошел назад в комнату и уселся в кресло, пока Женька раздевался и менял ботинки на тапочки.

– Привет! – сказал Женька, заглядывая в комнату. – Я тут посещу кое-что и зайду.

– Будь как дома, – сказал я. Петров сунул руку под полу.

– Только без стрельбы, Сергей Сергеевич, – сказал я, – пожалейте молодого журналиста, которому совсем немного осталось до полного расцвета сил.

– Вы напрасно иронизируете, уважаемый больной и контуженый, – недовольным тоном произнес Петров.

– Куда уж тут иронизировать, когда посетители друг на друга с пистолетами бросаются. Это, кстати, что за система? Ведь не Макаров?

– Не Макаров. Это ПСМ, калибр пять сорок пять.

– Шикарно живете. Я знал только одного человека, носившего подобную роскошь. Так он был зам. начальника городского отдела милиции. Это в каком же вы у нас звании ходите?

– Это что, продолжение беседы? Так на вопросы о личной жизни я отвечать не буду.

– С каких же это пор звания стали личной жизнью? – поинтересовался я.

– Да вы что, – мастерски изумился Петров, – да я только этим и живу. Ночь не ем, день не сплю.

– Ваша последняя фраза – цитата из бессмертной комедии «Шельменко-денщик» и особой оригинальностью не блещет, – съязвил я. – И вообще…

– И вообще, – перебил меня Петров, – если вы серьезно планируете избавиться от меня в связи с приходом коллеги, то вынужден вас огорчить. Я пришел всерьез и надолго.

Я плюнул на свое намерение изображать смертельно больного и довольно резко сел в постели.

– Если вы возомнили, что ПСМ за пазухой дает возможность вести себя подобным образом, то…

– То вы отхлестаете меня по щекам, – совершенно по-хамски закончил за меня Петров. – Как человек объективный, вынужден вам заметить, что наблюдение за вами доставляет мне гигантское удовольствие. Вы так мастерски корчите из себя дурака, что мне иногда в голову приходит мысль: откуда у вас такое близкое знакомство с темой? Вы действительно полагаете, что все происходящее вокруг направлено только на вас и все хотят вас обмануть? Вернитесь на землю, будьте для разнообразия хоть немного серьезнее. И тогда у вас появится шанс не попасть на небо раньше времени.

– Послушайте…

– Нет, это вы послушайте. Вы живы только благодаря случайному стечению обстоятельств. И помочь сейчас могу вам только я. Меня прислали для того, чтобы вы могли выжить хотя бы пару дней. И если мне это удастся, то я буду ужасно удивлен. Не скажу, чтобы обрадован, но удивлен. И чтобы вы хоть немного поверили в то, что я вам говорю, добавлю: еще до сегодняшнего утра обсуждалась возможность задержать вас и препроводить в тщательно изолированное помещение, где возможность делать глупости была бы сильно ограничена.

Я встал с дивана и медленно прошелся по комнате, неторопливо считая до десяти. От того, чтобы дать Петрову в рожу, меня удерживали только швы на моем носу и мысль о том, что Петров явно обладает какими-нибудь навыками в рукопашных разборках.

– И что же вас остановило? – досчитав, спросил я. – Не нашли повода?

– Не нужно нас недооценивать, – ответил Петров и тоже встал. – У вас на полке за третьим томом Жюль Верна лежит обойма с пистолетными патронами. Ее туда вчера положил я.

Я метнулся к полке, отодвинул стекло, вытащил книгу. За нею действительно лежала обойма. С маленькими такими патронами. Калибра пять сорок пять. Я вынул обойму и протянул ее Петрову:

– От вашего?

– От моего, – кивнул Петров и осторожно взял у меня обойму из рук. – Но отпечатки пальцев теперь на ней ваши.

Я сел на диван. Петров вернулся в кресло и удовлетворенно кивнул. У него снова появилась возможность разговаривать со мной с позиции силы. И он дал мне это оценить. Потом Петров вынул из кармана носовой платок и тщательно вытер обойму.