Последний гвоздь - Стефан Анхем

– Слушай… – сказал он и подошел к ней. – Просто я так живу. Это профессиональная деформация. После стольких лет работы в полиции, я привык предполагать худшее. Чаще всего все оказывается гораздо лучше. Но в тех редких случаях, когда это не так, мне хочется быть подготовленным. Понимаешь, о чем я? На самом деле, мне никогда не нравились сюрпризы.

Лоне кивнула, хоть это и был просто набор слов. Слов, которые звучали хорошо, но для нее ничего не значили.

– Лоне… – продолжил он, обнимая ее за плечи. – Я понимаю, как это трудно, но все будет хорошо, вот увидишь. – Он прижал ее к себе и провел рукой вверх и вниз у нее по спине. – Я сделаю все, что в моих силах, чтобы выяснить, что случилось. Если что-то вообще произошло. Кто знает, может быть, есть совершенно другое объяснение. В любом случае, я это выясню.

Слов она больше не слышала. Они растворились друг в друге и слились в плотную завесу шума. Значение имели его объятия. Тепло его тела и мягкое биение сердца в нескольких сантиметрах от ее уха.

Ей это не нравилось, ни объятия, ни поглаживания спины. Это заставляло ее чувствовать себя такой же грязной и отвратительной, как после того ужина, который начался с того, что он флиртовал с ней, касаясь ногой под столом прямо на глазах у Яна и его собственной жены Вивеки. Тем не менее, она не хотела, чтобы это заканчивалось.

Еще минуту назад она бы сказала, что никогда и ни за что. Но какой бы грязной она себя ни чувствовала, это было как раз то, что ей нужно. Объятия и немного близости. От кого, очевидно, не имело значения.

Позже, после ужина, когда Вивека была на кухне, готовя десерт, он налил Яну большую порцию виски и отправился с ней посмотреть произведение искусства Йенса Йоргена Торсена, которое только что приобрел. В названии его было что-то про Диснейленд и похотливого Микки Мауса. По ее мнению, работа состояла в основном из какой-то разноцветной мазни, что она и сказала. Но Ким только рассмеялся и провел ее дальше по просторному этажу в ванную комнату.

– Слушай… – сказал он, не отпуская ее. – Я думаю о том расследовании, над которым работает Ян. Может ли его исчезновение быть как-то с ним связано? Он тебе ничего о нем не рассказывал?

– Нет, ничего, – сказала она, заметив, что его поглаживания что-то в ней оживили. – Он всегда был очень скрытным относительно работы, и почти никогда мне ничего не рассказывает. Но он нервничал, все, что я могу сказать. По нему это было хорошо заметно.

– Понимаю. – Слейзнер опустил руку ниже, до самых ее ягодиц, от малейшего прикосновения к которым по ее телу пробежала дрожь. – И он ничего не приносил сюда домой с работы?

– Нет, насколько я знаю, – сказала она с растущим отвращением к себе. – Что это могло быть?

– Ну, скажем. Какая-то зацепка, с которой он работал, или что-то в этом роде. Может быть, это даст нам представление о том, что именно случилось. Как, например, старый мобильник.

– Мобильник? – Она вдруг вспомнила и встретилась с ним взглядом. – Старый желтый «Эрикссон»?

– Ну, почему бы и нет? – Слейзнер улыбнулся и поправил ей волосы за ухом. – Можешь принести его, и мы посмотрим.

39

Потратив последние пятнадцать минут на езду кругами, Мортен Хейнесен наконец нашел въезд в подземную парковку на Остерброгаде. Затем оплатил парковку в автомате, положил бумажку на ветровое стекло и осмотрелся.

Единственная зацепка о парковке, которой они обладали, заключалась в том, что Якоб Санд имел обыкновение парковаться там по ночам, если верить проведенному Хеммером анализу триангуляции по номеру мобильного телефона Санда. Часто на много часов подряд. Само по себе это было, пожалуй, не так уж странно. Странным, однако, был тот факт, что сам Санд никогда не покидал парковку в течение этого времени, если только он не оставлял свой телефон в машине, что само по себе тоже вызывало вопросы.

По словам Хеммера, Санд должен был здесь находиться и вчера вечером. Было ли этого достаточно для того, чтобы Хеск по своей инициативе направился сюда после их собрания, сказать трудно. Хеск по сути своей не был человеком, склонным рисковать и предпринимать смелые одиночные вылазки. Насколько смелым мог считаться спуск на общественную парковку? Даже если Санд, а не только его мобильный, вдруг оказался бы здесь, он все-таки не был смертельно опасным серийным убийцей.

Сам он, однако, всегда с тревогой относился к подземным парковкам, особенно общественным, куда мог попасть любой желающий и стоять, спрятавшись в тени. Любой, кому на самом деле делать там было нечего. К тому же чаще всего преступнику было пугающе легко быстро оттуда скрыться.

То же самое он чувствовал по отношению к заправкам вдоль автомагистралей в глуши. Особенно к тем, на юге Европы, которые часто располагались на перекрестке нескольких дорог. В таком месте проще простого похитить ребенка, ожидавшего в машине, пока родители платят на кассе. После оставалось только навсегда исчезнуть в любом направлении.

Сам он никогда в подобное не попадал. Но он не задумываясь доплатил за американский вариант блокировки автомобиля, где первое нажатие на ключ отпирало только водительскую дверь, чтобы никто не мог проникнуть в машину со стороны пассажира и угрожать ножом в тот момент, когда он открывал центральный замок и садился за руль.

Но на этой конкретной парковке было довольно спокойно. Автомастерская с двумя мужчинами в синих костюмах успокоила его, и, как и предполагал Слейзнер, там было установлено несколько камер наблюдения. Одна на въезде и выезде, две рядом с мастерской и еще одна у небольшой погрузочной платформы.

– Эй, там! – сказал он, сделав полный круг. – Извините!

Он помахал рукой, несмотря на то, что один из механиков стоял, наклонившись над поднятым капотом, а другой только что проскользнул под машину.

– Вы случайно не знаете, кто отвечает за камеры наблюдения на парковке?

Никто из мужчин не отреагировал. Вместо этого по полу под машиной начали прыгать сварочные брызги.

– Эй? Извините, – повторил он так громко, как только мог, не переходя на крик, что заставило человека под капотом оглянуться. Я из полиции и мне нужно узнать, кто…

– Policja? – обратился мужчина к своему коллеге под машиной. – Krzysztof[9]!

Человек, которого, очевидно, звали Кшиштоф, выкатился из-под машины, встал и вытер руки о комбинезон.

– Я