Это настигнет каждого - Ханс Хенни Янн

Я уже не помню, в какой последовательности разворачивались события вчерашнего вечера. Когда, в какой связи Гари сунул мне в руку те триста крон, вынутые из сумочки Ингер, - и с каким объяснением. Когда он положил на комод кольцо, снятое с пальца умершей, и что при этом сказал. Всё его путаное признание... не помню подробностей. Гораздо отчетливее запомнились мне некоторые картины и жесты. Например, как Гари возник в дверном проеме, когда шагнул с улицы в мою комнату.

Фрагмент V Улица

Вскоре после того, как Гари упал в воду, ему показалось, будто он опять стоит наверху, на набережной. Он ничего не помнил о ближайшем прошлом и потому не удивился, что сейчас день и светло. Он огляделся, нерешительно; затем зашагал по направлению к центру. Мутные воды канала Нюхавн он перешел по первому же мосту. И оказался теперь на той стороне улицы, где продают удовольствия и платят за них наличными. Правда, в это время, средь бела дня, на ночные удовольствия мало что намекало. Разноцветные электрические лампочки не горели. Музыка ниоткуда не доносилась, и только на перекрестках стояли кое-где девушки, провожая взглядом редких прохожих. Но уличная жизнь все-таки была оживленной. Крепкие лошади, запряженные в телеги пивоварен, терпеливо тянули свой груз или тихо стояли перед питейными заведениями. Возчики перетаскивали в подвалы полные бочки, выкатывали наверх пустые. С других телег сгружали тяжелые ящики, наполненные пивными бутылками. Все вместе производило приятное впечатление. Лишь в некоторых кабаках сидели по два-три матроса, одни или с проституткой, и накачивали себя алкоголем. Гари на такие сценки внимания не обращал. Он спешил к Новой королевской площади, подгоняемый смутной надеждой. И в самом деле, на углу Брегаде он увидел Матье, повернувшегося лицом к конной статуе[94]. Гари быстро подошел к нему сзади и тронул рукой за плечо. Матье, казалось, не удивился; он медленно повернул голову, не поздоровался, а только сказал: «Гари». В ту же секунду в голове у Гари мелькнула некая мысль, и он чуть было не сказал: «Уже полдень, Матиас, не перекусить ли нам в Доме рыбака?» Однако сам он голода не чувствовал, а потому решил, что и Матиас не захочет ни есть, ни пить. Вслух он спросил:

- Ты меня долго ждал, Матиас?

- Ждал, Гари, но не очень долго. Я знал, что ты придешь. А когда знаешь такое наверняка, само ожидание протекает как бы вне времени.

- Что же, ты все это время, и днем и ночью, стоял здесь, дожидаясь меня? - спросил Гари; пожалуй, чересчур навязчиво.

- Нет, не все время. Ведь поначалу я понимал, что ты еще не можешь прийти.

- И где ты был, пока я не мог прийти? - продолжил свои расспросы Гари.

- По большей части в замке, - ответил Матиас.

- В замке?

- Да, в той угловой комнате, где мы когда-то жили вместе, детьми. Я себя чувствовал очень одиноким; но каждый предмет будил воспоминания, и стоило оглянуться, как во мне оживала надежда, трогательная до слез. Думаю, на полу даже осталось влажное пятнышко.

- Но сколько-то дней ты уже стоишь здесь?

- Немного. Когда твое судно вошло в порт, ничто уже не могло удержать меня вдали от набережной. А когда я увидел, как ты пересекаешь Новую королевскую площадь... ты-то меня не видел... я едва совладал с собой, чтобы не дотронуться до тебя, - хотя мне это запрещено.

- И потом ты сопровождал меня?

- Нет, Гари, я решил, что лучше не надо. Я бы наверняка не сдержался... А нарушение закона, возможно, все бы испортило. Я остался здесь.

Он взял Гари под руку, и они пошли по Брегаде. Гари очень скоро заметил, что им обоим теперь свойственно странное качество: они при любых обстоятельствах избегают прикосновений к другим прохожим, как и того, чтобы другие прикоснулись к ним. Они иногда заглядывали в витрины, но без особого интереса. Они продолжали свой путь в сторону Цитадели, дошли до станции «Восточные ворота» и повернули направо. Некоторое время они двигались вдоль железнодорожного полотна; но потом свойства улицы изменились из-за всякого рода подмен. Она сделалась совершенно безлюдной и, похоже, теперь полого поднималась вверх. Сперва друзья вообще этого не заметили. Но по прошествии какого-то времени, довольно большого, они вдруг увидели, что находятся вне пределов города. Справа и слева от дороги выстраивался ландшафт, который, казалось, состоял лишь из красок, ничего им не говорящих. Они как будто распознавали поля; 349 но было неясно, растут ли на этих полях культурные злаки, или только буйные дикие травы. Леса, возникавшие вдали и похожие на тучи или на незавершенные горы, имели тот же цвет, что и поля по обе стороны от дороги. Друзья, не чувствуя усталости, шагали дальше и вскоре поняли: прямая как стрела дорога, по которой они идут, похоже, уводит в бесконечность. Странный невыразительный свет, зависший над ландшафтом, исходил, казалось, не от солнца. Все контуры были хорошо различимы, но сами поверхности не светились, не давали отблесков и не создавали ощущения перспективы. Однако путникам эти диковинные изменения света, теней и красок ничего не говорили. Они шли рука об руку, не чувствуя усталости, - все вперед и вперед.

По прошествии еще какого-то времени, довольно продолжительного, друзья осознали, что они на этой дороге не одни. Впереди них шагали двое; под руку, как и они сами. Эти, что впереди, видимо, шли очень медленно, потому что друзья их быстро нагнали, хотя те и другие двигались в одну сторону. Гари и Матиас вскоре рассмотрели, что обе фигуры, движущиеся перед ними, обнажены. Они такой странности не удивились, сочли ее даже почти естественной; но им все же было любопытно, кто эти путники. Когда они подошли поближе, Матиас сказал: «Гари, это наши ангелы. Я узнаю тебя в одном из них». - «Да, - ответил Гари, - ты прав; я узнаю тебя во втором». Шагавшие впереди, казалось, не замечали, что к ним кто-то приближается. Уже почти наступая им на пятки, Гари и Матиас решили дотронуться до своих пожизненных спутников, прежде недосягаемых. Они осторожно опустили руки на плечи ангелов. Однако в то же мгновение ангелы исчезли. Можно было бы сказать и обратное: что исчезли сами Гари и Матиас; потому что Гари и Матиас хоть и шагали по-прежнему по дороге, рука об руку, но были теперь обнаженными, как прежде - ангелы.

Долгое время друзья не произносили ни слова. От удивления они не могли говорить; а может, они и не удивлялись. Наконец Матиас подвел итог происшедшему: «Мы снова одни».

Их хорошее настроение ничуть не ухудшилось. Зябко им не было, в своем новом обличье чувствовали они себя совсем неплохо, а друг на друга поглядывали лишь изредка, с легкой улыбкой.

- Вот, значит, какие мы, - сказал Гари, - Это и есть неизменное: то, что меняется очень и очень медленно.

Они продолжали шагать, как раньше, и долгое время на пути их ничего не происходило. Оглядываясь иногда назад, они видели, что вслед за ними трусят две лошади. Животные двигались быстро, и вскоре друзья рассмотрели, что это низкорослые и коренастые представители арденнской породы[95]. Приблизившись, лошади остановились. Гари и Матиас тоже остановились, желая рассмотреть необыкновенно красивых животных. Не предназначенных, правда, для верховой езды. Друзья принялись их гладить и сразу заметили, что обе лошади - доверчивые и ласковые, не склонные ни к какому коварству. Одна была вороной: жеребец с короткой могучей шеей и дикой гривой. Другая - черно-пегой масти, кобыла, с гривой светлой, как гребень волны.

- Я думаю, они от нас чего-то ждут, - сказал Матиас.-Но мы не понимаем их языка.

- Я думаю, им с нами по пути, - сказал Гари. - И, может, они остановились, чтобы предложить нам себя в качестве верховых лошадей.

- Как же мы узнаем, так ли это? - спросил Матиас.

- Опытным путем, - сказал Гари. - Видишь, они будто прислушиваются к нашим словам, и если бы наше намерение было им неприятно, они бы, наверное, ускакали прочь - ведь на них нет ни уздечек, ни седел.

- Ну что ж, - сказал Матиас, - тогда ты бери себе жеребца, а я возьму кобылу.

Животные стояли смирно, будто вросли в землю. Гари без труда вскочил на вороного; Матиас, так же легко, - на черно-пегую.

Едва они устроились на непривычно широких мохнатых спинах, как лошади снова двинулись вперед, только теперь они не трусили, а неторопливо шагали.

- Где же мы раздобудем корм для наших лошадей? - спросил Гари.

- Это не наши лошади, Гари, они лишь на время присоединились к нам. Они свободны. Им просто с нами по пути. Может - даже наверняка - мы еще до вечера найдем себе какое-нибудь пристанище. Там мы переночуем и выспимся, а животные попадут в стойло, где будет все, что им нужно.

- Я пока что не приметил в этих краях ни одного дома, - сказал Гари.

- Здесь нет домов, - откликнулся Матиас, - но пристанища на нашем пути обязательно будут. Будут и для нас изменения, и какая-то пища, и бодрствование и сон, и лошади, усталые или отдохнувшие... Только все это еще впереди; впереди нас ждет очень много такого, о чем пока мы не можем, да и не обязаны думать.